Виталий Гладкий - Жестокая охота

• Название: Жестокая охота
• Автор: Виталий Гладкий
• Издательство: Малое изд. предприятие “Отечество”
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1993
• ISBN: 5-7707-3618-6

В книге Виталий Гладкий представляет читателю остросюжетные повести и цикл северных рассказов, собранных под общим названием "Колымская быль".

"Крутой детектив", приключения, картины дикой северной природы и перипетии жестокой борьбы за жизнь — все это можно найти на страницах сборника.

---

— Понимает, — восхитился Алексей. — Ей-ей, понимает! Aй да умник… Не бойся, не обижу. Поживешь у меня чуток, потом выпущу. Морозно в тайге сейчас. Впрочем, тебе холода до лампочки. А вот волки — это да… Подождем, пока уйдут. Живности для них тут нету подходящей, а зайца поди догони…

Малютин назвал нежданного квартиранта Приблудой. Песцы на Аяне встречаются редко. Может, оскудевшие охотничьи угодья или страсть к путешествиям, а возможно, и какие другие причины толкают таких, как Приблуда, смелых одиночек на отчаянное, рискованное предприятие — многодневный переход из чукотской или якутской тундры в колымскую тайгу.

Песец, на удивление, быстро обжился в зимовье и даже стал нахально потявкивать в ожидании еды. Обладал он живым нравом и детской любознательностью. Наверное, не желая прослыть дармоедом, Приблуда вскоре переловил всех мышей в избушке — за лето их расплодилось уйма.

Вечерами, после сытного ужина, Алексей, лежа на нарах, философствовал. А Приблуда, примостившись на ящике у стены, напротив, внимательно слушал его неторопливый говорок, иногда кивая своей круглой ушастой головой — словно поддакивал. Озорные глазки песца блестели среди белого пуха черными жемчужинами, кончик пышного хвоста трепетал, находясь в постоянном движении. Когда Алексей невзначай выпускал в его сторону крутой завиток папиросного дыма, песец чихал и при этом с укоризной посматривал на охотника…

Но всякая история имеет свой конец. Примерно через полмесяца Малютин собрал пожитки и погрузил их на санки — пора было уходить на новый участок. Приблуда с беспокойством наблюдал за ним.

— Что, разлуку чуешь? — спрашивал охотник добродушно и весело.

А на душе у самого было муторно.

Подхватив песца на руки, Алексей вышел из зимовья, бережно опустил его на снег, любовно потеребил за уши и слегка подтолкнул.

— Беги, Приблуда. Негоже вольному охотнику возле печки сидеть…

Песец встрепенулся, радостно тявкнул и припустил по снежной целине к реке. У самого берега он остановился и долго-долго смотрел вслед Малютину, который, встав на лыжи и впрягшись в санки, взбирался на косогор. На самой его вершине охотник обернулся, помахал Приблуде рукой и пошел вниз, в распадок. Вскоре его кряжистая фигура скрылась в серебристом легком тумане, через который робко пробивались первые лучи восходящего солнца.

ГРИШАНЯ

Темень упруго сжимала "КамАЗ” с боков, казалось, что огромный невидимый поршень давит сзади на тяжело груженую машину, выталкивая ее на освещенный фарами участок зимника. Деревья, вплотную подступившие к дороге, хлестали ветвями по бортам, стряхивая на кабину невесомый иней; мотор урчал ровно, без надрыва — пробитая по снежной целине глубокая колея, вдоволь попетляв по плоскогорью, теперь спускалась в долину.

Григорий Любченко, водитель новенького голубого “КамАЗа”, худощавый парень лет тридцати с круглым усталым лицом, коротко вздохнул и потянулся за портсигаром, который лежал на сиденье. Закурив папиросу, он тряхнул головой, прогоняя сонную вялость, навеянную ритмичными покачиваниями и теплынью в кабине, и крепче сжал руль — впереди его ждала Чертова труба.

Это было гиблое место — пожалуй, самый опасный участок зимника. Крестообразной формы долину окружали скальные отроги, образуя два узких пересекающихся коридора. Даже в самые лютые морозы, когда над печными трубами вставали дымные столбы километровой вышины и воздух был абсолютно неподвижен, в Чертовой трубе дул ветер. В оттепель же там временами творилось нечто невообразимое — метель, ураганные смерчи, дикий вой, который был слышен издалека. Длинные жерди-вешки с лоскутками красной материи, которыми дорожники обозначали трассу зимника, ломались, как спички, колею заносило снегом, н горе было водителю, отчаявшемуся в такое время на поездку через ущелье. Случалось и непоправимое…

Машину сильно тряхнуло; Григорий быстро переключил скорость и вдавил до отказа педаль акселератора. Взревев, “КамАЗ” легко перемахнул через промерзший до дна ручей и покатил по низине. Любченко с досадой покачал головой и перешел на ближний свет — как он и ожидал, в Чертовой трубе мела поземка, и снежная пыль мутными волнами плескалась над зимником.

Григорий уже миновал перекрестье долины, где ветер был особенно силен, когда впереди вдруг расцвел огненный цветок. Любченко добавил газу, и вскоре увидел темный силуэт грузовика, возле которого приплясывал над ведром с горящей соляркой высокий плечистый человек в полушубке. Закрываясь рукой от фар, он подбежал “КамАЗу” и забрался в кабину.

— Витаха? — узнал его Любченко. — Что случилось?

— Зд-дорово, Гришаня… — ткнул ему тот ледяную ладонь. — Св-волочная т-труба… Думал, к-конец пришел… — У парня зуб на зуб не попадал.

Это был друг Григория, с которым он жил в одной комнате общежития, Виктор Рагозин.

— Д-дай закурить, — попросил Рагозин.

— Чай будешь? — достал термос Любченко.

— Н-наливай… — Рагозин жадно затянулся папиросным дымом.

Попив чаю и немного отогревшись, он стал рассказывать.

— В прицепе оконные рамы для новой кочегарки, а в кузове запчасти. Иду с недогрузом. Мотор сам знаешь какой у меня, на ладан дышит, давно пора в капремонт, но думал, что и на этот раз обойдется. Правда, еще в Магадане показалось, что барахлит, дохлая его душа. Проверил — вроде все о’кей. И надо же было ему подгадать. Как раз в Чертову трубу заехал…

— Поломка серьезная?

— Коренной подшипник скапустился.

— Трос у тебя есть?

— Спрашиваешь… Для моего тарантаса это первая необходимость. Дотянешь?

— Сомневаешься? — Любченко ласково погладил руль. — У меня конь молодой, сильный. Выдюжит…

В поселок приехали только под утро. Пока разбудили сторожиху, загнали машины в гараж, пробило восемь. Любченко и Рагозин, у которых из-за дорожных перипетий напрочь пропал сон, зашли в курилку, где уже собрались водители.

— Кто к нам пожаловал! Привет, Гришаня! Здравствуй, Витек! — раздались дружелюбные приветствия.

— Здорово, мужики… — пожимал руки Григорий, высматривая местечко, где можно было присесть,

— Давай сюда, — позвал его старый колымчанин Коробков, или, как его величали все, Андрей Палыч.

— Что нового? — спросил у него Любченко, поручкавшись.

— Кури, — протянул пачку “Беломора" Андрей Палыч. — Все то же, все так же… Хреново. Наш Прыг-Скок чудит без гармошки. Бригадный подряд внедрять надумал. Позавчера собрание было, соловьем заливался, вокруг трибуны такие кренделя выписывал… Давил на сознание. Какой может быть подряд, если половину машин можно хоть сегодня на свалку, а к остальным запчастей днем с огнем не сыщешь? Вот и будем ты да я, да мы с тобой за всех отдуваться, план выколачивать. Ни выходных, ни проходных… Ты когда последний раз отдыхал?

— Точно не помню… По-моему, дней двадцать назад.

— Во! А я и того больше. Так и в ящик сыграть недолго. Машина устает, а о человеке что и говорить. Прыг-Скок свое гнет — давай бригадный подряд…

Прыг-Скок было прозвище начальника автотранспортного предприятия Прыгунова. Невысокого роста, круглый, как колобок, он не ходил, а бегал вприпрыжку. В своей должности Прыгунов работал три года, но за этот период успел сотворить столько трудовых починов, что другому хватило бы на всю жизнь. Едва в прессе появлялось сообщение о какой-нибудь новинке, как тут же Прыгунов с неистовой энергией принимался ее внедрять. На долго запала ему не хватало — от силы месяца на два, и опять вес шло по-старому, ни шатко, ни валко, до очередного начинания. Только красочные плакаты и стенды, которыми были облеплены все стены и заборы АТП, еще с год напоминали о великих замыслах Прыг-Скока, пока краску не смывали дожди и холсты не покрывались копотью.

— Здравствуйте! Как дела? Где медконтроль? Почему до сих пор нет врача? Безобразие! — в курилку забежал Прыгунов; говорил он, словно горохом сыпал. — Кто на ремонте? Запишем… А, Любченко, наконец-то! Уже разгрузился? Нет? Поторопись, дружочек, поторопись. Что, еще не спал? Ничего, ничего, ты парень молодой, крепкий. Через часок зайди в диспетчерскую за путевым листом. Какой отдых, какой отдых, Любченко?! План, план нужно давать, дорогуша. Выручай… Андрей Палыч, мое почтение! Как наставники молодежи поживают? Все, все, ребята, кончай перекур, пора на медосмотр… — И Прыгунова словно ветром выдуло.

— Командир… — саркастически улыбнулся Коробков. — Пришел, увидел, побежал… В столовке третий день воды горячей нет, посуду мыть нечем, в гараже батареи разморозились, руки к металлу липнут — минусовая температура, а ему хоть бы хны. Давай план — и точка. Главное — отрапортовать… и опять взять повышенные… А люди что — плевать ему на них сверхотуры. — Он потушил окурок и встал. — Покатил. Ты, Гриша, не торопись за путевым. Поставь машину на профилактику и отоспись как следует. На тебе лица нету. Совсем сдал. Деньги все не заработаешь, а дороги наши знаешь какие… Сковырнешься где-нибудь, не дай Бог, — Андрей Палыч суеверно постучал три раза по скамье, — сотенными руки-ноги не заменишь. Бывай…