Лев Прозоров - Варяжская Русь. Наша славянская Атлантида

• Название: Варяжская Русь. Наша славянская Атлантида
• Автор: Лев Прозоров
• Издательство: Литагент «Яуза»9382d88b-b5b7-102b-be5d-990e772e7ff5
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-43661-3, 978-5-699-54665-7

Эта великая цивилизация канула в бездну времени. Ее гордая история превратилась в легенду, сказку, небыль. Ее блестящая культура предана забвению. Имена ее прославленных городов – Аркона, Ретра, Винета – теперь известны меньше, чем селения каких-нибудь инков или ацтеков…

Говоря о погибших цивилизациях, мы обычно представляем себе оплетенные лианами развалины в далеких джунглях или руины на дне океана, вспоминаем легендарные имена: Атлантида, Лемурия, Му… Но, оказывается, бездна беспамятства поглощает не хуже океанских вод. Оказывается, не в допотопные эпохи, а меньше тысячи лет назад, и не на других материках, а совсем рядом существовала великая цивилизация наших предков, на равных соперничавшая со Священной Римской империей и могущественной Византией – а теперь фактически забытая.

Про эту арийскую цивилизацию почти не пишут книг, не снимают фильмов. Никто, кроме горстки специалистов, не помнит и менее причудливых многоликих Богов, походы и победы ее грозных князей, великие битвы, что кипели на ее берегах. Забылось даже, что именно оттуда пришли наши предки, что это наша прародина, наша славянская Атлантида – Варяжская Русь.

Ее подлинную историю восстанавливает новая книга от автора бестселлеров «Русь языческая», «Богатырская Русь», «Святослав Храбрый – русский Бог войны» и «Евпатий Коловрат».

---

Волын. Весы и гирьки

Господство славян-вендов в балтийской торговле оставило след и в скандинавских языках. Елена Мельникова насчитывает двенадцать славянских заимствований в них (напомним, что скандинавских в древнерусском исследователи, вовсе не чуждые норманнизму, насчитывают от десяти до шести). И большинство из них относится к торговле. Славянские купцы приезжали на торг (torgh) на лодьях (lodhia). Любопытно, что ни одно слово из богатейшего морского словаря норманнов в славянские языки не попало. У славян были свои слова для морского дела, появившиеся до эпохи викингов, в те времена, когда плавание легендарного конунга Хрольва Жердинки из Дании в Швецию было для скандинавов странствием на край света. Суда Олега Вещего летопись называет не «драккарами» или «кноррами», а «кораблями», от вендского korab. Возможно, кстати, что звучащее в новгородских былинах «кораб» – это не «неправильное произношение», а именно вендское слово. Впрочем, славянские купцы могли приехать и верхами, в седлах (sadul) с высокими луками (loka), везя товар в седельных мешках – кош (katse). Приехав, они устраивались на лавах (lava), и извлекали безмены (besman) и товар: шелка (silki), вместе с арабским серебром приходившими с востока и соболей (sobel) из русских лесов. Их путь, тяжелый и опасный, пролегал через множество границ (graens), и купцы были рады после торга отдохнуть и закрепить сделку ковшом пива с хмелем (humle[37]).

Ладья и седло варяжских славян

К еще более раннему времени относится заимствование слова «скот» в значении «деньги»: готск. skatts монета, деньги, немец. schatz богатство, др-сакс. skat монета, состояние. Совершенно ясно, что древнее это слово в языках тех народов, у кого, кроме денег, обозначает самый первый, доденежный, так сказать, показатель богатства, состоятельности, благополучия – скот, домашних животных. Почему «скот» стал обозначением денег, понять легко. Обратное превращение было бы невозможно объяснить. Точно так же только фризское «cona» может происходить от славянского «куна» – куница, кунья шкурка, наконец, денежная единица – но никак не наоборот.

Насколько популярна была в городах – особенно у поморян и Волынцев – профессия купца, говорит такой факт: когда Оттон Бамбергский крестил Поморье, то городское население ему приходилось крестить в два захода – половина всегда была в отлучке по торговым делам. Впрочем, половина это еще ничего – в Колобреге изумленный проповедник обнаружил себя посреди почти безлюдного, словно вымершего, города. Торговать на острова отправились почти все.

В городах Варяжской Руси жили не только купцы, но и искусные ремесленники. К сожалению, как и вся эта цивилизация, их творения малоизвестны. Они либо остаются в полной безвестности, как алтарь Кродо, либо приписываются скандинавскому ремеслу, как ларец из Каменя. А жаль. Ни ювелиры, ни резчики варяжской Руси ни в чем не уступали распиаренным северным соседям. Кузнецы же их, пожалуй, и превосходили – не зря же Теодорих брал дань с варнов мечами, а Карл-Давид «Великий» именно вендам особым указом 805 года запретил продавать франкские мечи – подозреваю, не столько боясь вооружить их, сколько опасаясь, что венды-кузнецы разберутся в технологии и сами начнут ковать такие же. Вспомним также длинные мечи вендов в битве при Бравалле.

Монеты князей руянских и ободритских

Интересна история Хедебю, торгового и ремесленного центра Дании тех времен. В самом начале IX века датский конунг Готфрид (по другим источникам Готрик) разгромил столицу ободритов, и, взяв в плен князя Годлева (Годослава), повесил его. Население же посада – ремесленников и купцов – датский вождь угнал в свою землю и там поселил. Поселение получило название Хедебю.

Интересно, сколько творений пленных ободритских мастеров фигурируют в витринах музеев и на страницах книг как «типичные памятники скандинавского искусства эпохи викингов»?

Напоследок скажу несколько слов об общем укладе жизни варяжского Поморья.

Невзирая на множество городов, на оживленность торговых дорог, край был богат всяческой живностью. Жизнеописатель Оттона Бамбергского, не без ехидцы в адрес собратьев-иноков, писал: «В этой стране могли бы удобно существовать монастыри, особенно для святошей нашего времени, которые, сознавая свою немощь, предпочитают богатую землю голым скалам или мрачной пустыне. Там рыбы невероятное множество, как в море, так и в реках, озерах и прудах: за грош можно купить воз свежих сельдей. Все Поморье изобилует всякою дичью, именно: оленями, зубрами и дикими конями (т. е. лосями?), медведями и кабанами, а равно свиньями и всяким скотом. Оно богато маслом от стад, молоком от овец, салом ягнячьим и бараньим, да к тому же производит в избытке мед, всякие хлеба, коноплю, мак и разные овощи». Словом, не прокормиться в этой стране мог только совсем уж ленивый человек, оттого на забредавших к ним нищих славяне смотрели с брезгливым недоумением, искренне не понимая, кем надо быть, чтобы попрошайничать. При том жители варяжских берегов были нисколько не скаредны, вовсе наоборот. Мы уже слышали, как похвально отзывался о гостеприимстве и щедрости славян Адам Бременский, а вот что пишет Гельмольд:

«Здесь я на собственном опыте убедился в том, о чем прежде знал лишь понаслышке, а именно, что в отношении гостеприимства никакой народ не достоин уважения больше, чем славяне. Ведь в приеме гостей все они, точно по убеждению, ревностны, так что нет необходимости просить кого-нибудь о гостеприимстве. Ибо все, что они получают от земледелия, рыбной ловли или охоты, они щедро раздают, и всякого они считают тем доблестнее, чем он расточительнее. Страстное желание похвалиться этим толкает многих из них на воровство и разбой. Во всяком случае эти пороки у них прощаются, ибо их оправдывают ссылкой на гостеприимство. Ведь по славянским законам положено то, что ты ночью украл, назавтра раздать гостям. Если же кто-нибудь, что случается весьма редко, будет замечен в том, что отказал чужеземцу в гостеприимстве, то дом его и имущество разрешается предать огню, и на это все единодушно соглашаются, называя того бесславным, низким и всеми презираемым, кто не побоялся гостю отказать в хлебе».

Работа ювелиров варяжской Руси.

Это, между прочим, про беспощадных разбойников вагров. А вот что тот же Гельмольд сообщает про не менее свирепых и закосневших в язычестве жителей Рюгена: «им свойственно гостеприимство во всей его полноте, и родителям они оказывают должное уважение. Среди них никогда не найти ни одного нуждающегося или нищего, потому что тотчас же, как только или болезнь сделает кого-либо из них слабым, или возраст – дряхлым, его поручают заботам наследника, дабы тот его со всей человечностью поддерживал. Ибо ведь благодать гостеприимства и попечение о родителях занимают у славян первое место среди добродетелей».

Вот что пишет о щедрости и гостеприимстве поморян автор жития Оттона Бамбергского: «Честность же и товарищество среди них таковы, что, совершенно не зная ни краж, ни обмана, они держат сундуки и ящики незапертыми, В самом деле ни замков, ни ключей мы там не видели[38], а сами они были весьма удивлены, увидев наши вьюки и ящики запертыми. Платье свое, деньги и все свои драгоценности они хранят в своих бочках и кадках, просто накрытых крышкой, и не боятся никакого обмана, ибо не испытывали его. И что удивительно, стол их никогда не стоит пустым, никогда не остается без яств, а каждый отец семейства имеет отдельный дом, опрятный и нарядный, предназначенный только для подкрепления сил. Там никогда не пустует стол со всякой едой и питьем: кончится одно – подносят другое».

Что еще можно сказать? Уже мелькало, что варяжские славяне коротко остригали волосы (ножницы часто встречаются в раскопках их поселений) и довольно часто – бороды (только жрецы отпускали их). На немецких миниатюрах вендов легко опознать по не прикрытым остриженными в кружок волосами ушам. А велеты, как утверждает С. Гедеонов, и вовсе носили на обритой голове прядь на макушке (аналогичная прическа известна у польского князя Котышко, русского Святослава, позднейших запорожцев).

Многожество существовало, но им, судя по всему, не особенно злоупотребляли. Верность вендских женщин ставил в пример своим единоверкам святой Бонифаций. Часто было такое, что жена отправлялась на погребальный костер вместе со своим мужем, причем это было не непререкаемое требование обычая, как в Индии, где вдова не считалась за человека, а именно проявление любви, личный выбор. Вдова вполне могла остаться жить, и быть при этом вполне почтенным членом общества (о богатой и уважаемой вдове некоего воина упоминается в «Житии Оттона Бамбергского). Женщины вообще были достаточно свободны, сами могли в отсутствие мужа принимать гостей, сами заключали сделки и выступали, так сказать, юридическими лицами. Впрочем, тут достаточно вспомнить трех славянских амазонок под Браваллой, чтобы понять, что положение женщины у вендских славян было вполне свободным.