Родион Малиновский - Солдаты России

• Название: Солдаты России
• Автор: Родион Малиновский
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1969

«Солдаты России» — литературно-художественное произведение, над которым Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский работал в последние годы своей жизни. Рассказывая о судьбе простого паренька из народа Ивана Гринько, автор дает запоминающуюся, полную неповторимых деталей картину событий, развернувшихся в России накануне и в годы первой мировой войны 1914–1918 гг. Большое впечатление производят главы книги, в которых Р. Я. Малиновский с прекрасным знанием окопного быта и солдатской жизни повествует о боях в Восточной Пруссии, в Августовских лесах и в районе Мазурских озер, показывает косность и бездарность высшего русского командования, нарастание революционных настроений в рядах царской армии, появление первых солдатских комитетов и т. д. Огромный, в значительной мере малоизвестный материал приводится Р. Я. Малиновским при описании трагической истории русских солдат, направленных в ходе империалистической войны в союзную Францию.

---

Прибыли в пулеметную команду около одиннадцати часов вечера и сразу же раздали пулеметчикам покупки. В коровнике царило оживление. Жаль только, что не были куплены крючки, пуговицы и иголки с нитками, которые были так необходимы солдатам. Но что поделаешь! Впрочем, в эту ночь не многие о них вспомнили.

4

В ночь на 10 марта пулеметчиков, как и всю бригаду, подняли по тревоге и повели походным порядком по проселочным дорогам в сторону Реймса. В России такие дороги с полным основанием считали бы шоссейными, так как они были с твердым покрытием. Все их отличие от действительно прекрасных французских магистральных шоссейных дорог заключалось в том, что они были узкие — метра в три ширины, ну, может быть, немножко шире, и не такие прямые.

После одного перехода бригада сменила северо-западнее Реймса французские части, которые срочно выводились в тыл для оздоровления: среди французских солдат началось брожение.

Опять окопы... Они располагались на высоком косогоре перед каналом, соединяющим Марну с рекой Эн. Участок был беспокойным — он то и дело подвергался сильному артиллерийскому обстрелу почти без всякого на то повода. Ночи стояли темные, дождливые и холодные, а главное, тревожные: любой шум в проволочном заграждении перед окопами казался опасным и сразу же вызывал огонь.

Гринько не любил стоять на посту у пулемета в эти длинные и абсолютно темные ночи: таращишь глаза изо всех сил — и все равно ничего не видно. Приходилось подниматься почти по грудь над окопами, подмащивая под ноги ящики с ручными гранатами, но и это не помогало. Одна надежда была на слух — следовало внимательно прислушиваться и самому соблюдать полную тишину. Это было выгодно по двум соображениям: во-первых, тебя никто не заметит, если и пройдет мимо, а, во-вторых, на малейший шорох можно пустить одну за другой несколько гранат. Соседний наблюдатель подумает, что уже «началось», и тоже запустит перед собой несколько гранат, а там и сигнальная ракета взлетит и вызовет на этот сектор артиллерийский «тир де бараж» — и пошла писать губерния! Вот час-другой и будет бушевать огонь с обеих сторон — так оно веселей. Когда же все утихнет — пора и наблюдателям сменяться.

Обычно такой ночной шум большого вреда не приносил — весь огонь как одной, так и другой стороной велся перед окопами, для отражения противника. Отдыхающие смены солдат на это никакого внимания не обращали и продолжали крепко спать в своих глубоких убежищах. Такие «развлечения» обычно вспыхивали несколько раз за ночь. Зато день наступал спокойный: днем все-таки видно, и никто из дежурных наблюдателей не начнет случайной стрельбы. Жаль только, что дни были намного короче ночей.

...Бегом по окопу несется прямо к пулеметчикам старый французский солдат, пуалю, торопливо сует в руки Ванюше французскую газету и кричит:

— Тсар абдике, тсар абдике!

Гринько перевел заголовок статьи:

— «Царь отрекся от престола!»

Солдаты растерянно смотрят друг на друга. Никто не может отдать себе ясного отчета в том, что произошло, но все понимают: случилось что-то значительное. Все, о чем доходили слухи из далекой России — голод, стачки, забастовки, — вылилось теперь в это потрясшее всех событие. Царь отрекся от престола. Радостные мысли роились в головах солдат, надежды одна светлее другой распирали сердца. А Ванюша взволнованно читал, пропуская непонятные слова, прыгал глазами главным образом по заголовкам. Власть перешла в руки Временного правительства. И перечислял состав этого правительства.

Фамилии новых министров пулеметчикам ничего не говорили: их никто не знал.

— Ну, теперь будет жить Россия без царя! — воскликнул Ванюша.

— Оно, может быть, и лучше будет, — рассудительно заметил Андрей Хольнов, — но, видимо, это не все. Солдаты на фронте еще подумают, а потом вмешаются в это дело.

— Землю, землю надо дать нашему брату крестьянину, — вставил Петька Фролов.

Прибежали свободные пулеметчики из расчета второго пулемета во главе с Ковалевым:

— Что тут у вас? Что пишут?

Ванюша быстро передал им смысл происшедших событий.

— Н-да, хрен редьки не слаще, — заметил Ковалев. — А пороть теперь будут нашего брата?

Он никак не мог забыть позорной экзекуции над собой.

— Будут, да еще покрепче, и свинцовыми розгами, — ответил Жорка Юрков, направляясь с Петькой Фроловым на дежурство.

Жорка ничего не мог понять и поэтому злился.

— Нам бы землицу, а розгами, шут с ними, пусть порют, — твердил свое Фролов, входя вслед за Жоркой в траншею.

Послышалось шипение, и около самого бруствера раздался резкий раскатистый взрыв. Вход в траншею обдало землей и дымом. Новое шипение — и второй взрыв. Корсакова отбросило в сторону, и он обеими руками схватился за грудь. К нему кинулись пулеметчики и втянули в убежище. Антон был сильно ранен в грудь. Фролов втащил за собой в траншею Жорку Юркова, также рухнувшего на землю и не подававшего признаков жизни.

— Воды, ребята, поскорей! — крикнул Петька.

Он облил лицо Юркову, и тот глубоко вздохнул, а затем открыл глаза. Голова и ноги его были залиты кровью.

Перевязали раненых, а в сумерки эвакуировали их на полковой пункт. Там сразу — в санитарную линейку и дальше — в госпиталь.

Острая обида жгла сердце солдат.

— Вот тебе и революция без крови! А нашего брата убивают как ни в чем не бывало. — высказался Женька Богдан.

— Что солдат! Солдат — скотина. — Кто-то с досадой выругался.

Второй батальон и приданную ему четвертую пулеметную команду после смены отвели в резерв, расположив в балке недалеко от деревни Тиль. Сюда заглядывало солнце, и можно было просушиться, немного отогреться.

А толки о революции в России не прекращались. Появилась солдатская газета «Русский солдат-гражданин во Франции». Она, захлебываясь, расхваливала Временное правительство и ратовала за продолжение войны до победного конца: теперь, мол, есть за что воевать свободному русскому народу — за свободную Русь!

Тут же новое событие: вышел приказ № 1. По этому приказу отменялись всякие «превосходительства» и «высокие благородия», при обращении и ответах командиров предлагалось называть «господин генерал», «господин полковник» и т. д.

— Во! — оживился Петька Фролов. — Иду это я, а навстречу подполковник Готуа. Ну, разумеется, я вытянулся, он со мной поздоровался: здравствуйте, говорит, господин солдат. Так и сказал — господии солдат. А я ему как полагается: «Здравия желаю, ваше высокородие!» А он мне в ответ: «Сутки ареста». Был, говорит, приказ называть «господин подполковник», а вы его нарушаете. Опять-таки на «вы» назвал, — заключил Фролов под общий смех пулеметчиков.

— И все ж сутки отсидишь, господин солдат, — подтрунивали над Петькой.

Разрешалось выбрать солдатские комитеты в ротах, батальонах, полках и в бригаде, которые, выражая волю солдат, должны будут помогать своим командирам в сплочении войск под знаменем свободной России. Свободный русский солдат должен защищать свободную родину со всем упорством и настойчивостью, твердо держа оружие в своих руках, он не имеет права положить оружие даже по приказу офицера, — гласил приказ № 1.

Бурлил и 1-й полк. Сведения оттуда приносил и передавал Ванюше Иван Плетнев, находившийся, кстати сказать, под подозрением начальства и переведенный в команду разведчиков полка.

— В Россию вернулся Ленин и выступил в Петрограде перед рабочими, — рассказывал Иван Плетнев при очередной встрече. — Прямо на Финляндском вокзале выступил с военного броневика, значит, и солдаты за большевиков. Ленин призывает рабочих бороться за социалистическую революцию, значит, за немедленное окончание войны, за передачу помещичьей земли крестьянам, а фабрик и заводов — под рабочий контроль. Одним словом, пролетарии всех стран, соединяйтесь! Расскажи-ка, браток, об этом пулеметчикам.

На другой день весть о возвращении Ленина в Россию быстро распространилась по всему второму батальону.

Кое-что рассказывал пулеметчикам лейтенант Кошуба, главным образом то, что писали французские газеты. На специально проведенной беседе лейтенант упорно расхваливал партию социалистов-революционеров. Это, мол, истинно русская революционная партия.

Потом лицо его перекосилось от злобы:

— А то вот в России есть социал-демократическая рабочая партия большевиков. Это же всякий сброд, жиды и немецкие шпионы. Они только мутят народ и хотят отдать Россию немцам. Так что надо, господа солдаты, хорошо разбираться в сложившейся революционной ситуации, тесно сплачиваться вокруг революционных офицеров и пресекать всякую деятельность агитаторов и провокаторов, немедленно докладывая о них начальству.

Он остановился и, вытирая пот со лба, оглядел солдат. Но, к его удивлению, солдаты сидели насупившись, опустив глаза. Смысл «беседы» лейтенанта до них что-то доходил туго.