Родион Малиновский - Солдаты России

• Название: Солдаты России
• Автор: Родион Малиновский
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1969

«Солдаты России» — литературно-художественное произведение, над которым Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский работал в последние годы своей жизни. Рассказывая о судьбе простого паренька из народа Ивана Гринько, автор дает запоминающуюся, полную неповторимых деталей картину событий, развернувшихся в России накануне и в годы первой мировой войны 1914–1918 гг. Большое впечатление производят главы книги, в которых Р. Я. Малиновский с прекрасным знанием окопного быта и солдатской жизни повествует о боях в Восточной Пруссии, в Августовских лесах и в районе Мазурских озер, показывает косность и бездарность высшего русского командования, нарастание революционных настроений в рядах царской армии, появление первых солдатских комитетов и т. д. Огромный, в значительной мере малоизвестный материал приводится Р. Я. Малиновским при описании трагической истории русских солдат, направленных в ходе империалистической войны в союзную Францию.

---

Перевязки Ванюше, Степану Пронину и солдату, раненному в плечо, делала сестрица Даша. Со временем стало заметно, что больше других внимания и ласки она уделяла Степану. Сестрица Груня делала перевязки «своим» раненым на противоположной стороне палаты. Больше всего она возилась с унтер-офицером, раненным в промежность. Он от стыда закрывал лицо руками, пока она возилась с раной, выбирая пинцетом клочки ваты. А сестрица Груня была невозмутима. При этих процедурах остальные раненые обычно дипломатично уходили в коридор.

Тетя Няня и сестры сжились с ранеными и каждого называли по имени, так же как и раненые привыкли к ним и относились, как к родным. В палатах царила спокойная, какая-то семейная обстановка.

Раненые всего госпиталя, а их было около двухсот, решили выбрать госпитальный комитет, чтобы была «своя русская власть». Да и французская администрация госпиталя об этом просила, рассчитывая, что солдатский комитет сумеет призвать к порядку раненых, допускающих нарушения установленного режима, и станет выполнять другие административные функции, касающиеся русских.

И вот как-то после обеда все раненые, за исключением тех, кто не мог передвигаться и лежал в палатах, остались в столовой. Приступили к выборам солдатского комитета. Многие уже знали, что Гринько был председателем комитета в пулеметной команде. Его и выдвинули в председатели. Проголосовали дружно. Так Ванюша возглавил комитет. Потом выбрали еще трех членов и двух запасных. «Власть» была сформирована.

Пошли теперь у Ванюши новые заботы. К нему часто заходил дежурный врач, а то и сам «шеф дюпиталь» со всякого рода житейскими делами. Главной темой разговоров были, конечно, самовольные отлучки раненых. Чуть начал ходить, глядишь, уже сбежал в город. Нарушители возвращались обычно поздно и всегда навеселе. Что мог сделать Ванюша! Только созвать заседание комитета и пристыдить очередного провинившегося. Каждый обычно каялся и клялся, что больше этого не будет. Мол, и в рот не возьмет проклятого зелья. А через два-три дня того же солдата опять приглашали на заседание комитета и снова выслушивали клятвенные обещания. Правда, во второй раз, что называется, добирались до совести: беседовали долго и нудно, даже самим надоедало. Хорошо еще, если самовольные отлучки проходили мирно и «благопристойно». Но были случаи, когда прибегали за «президентом», как французы, а с их легкой руки и русские называли председателя комитета, и просили привести к успокоению какого-нибудь буйствовавшего пьяницу. Когда появлялся Ванюша, дебошир обычно успокаивался и засыпал. По вытрезвлении его разбирали на комитете. Но иногда буйство пьяного имело тяжелые последствия. Дебошир пускал в ход костыли: звенели разбитые стекла, летели на пол пузырьки, и палата наполнялась запахами лекарств. Случалось, что пьяный врывался в соседнюю палату, расшвыривал удерживавших его раненых и учинял настоящий погром. Весь состав комитета и французская администрация старались успокоить буяна, навалившись на него со всех сторон.

В общем, хлопот был полон рот. При рассмотрении дел дебоширов на заседании комитета те клялись, что ничего не помнят, искренне жалеют о случившемся и готовы уплатить за побитые стекла. И опять-таки заверяли, что этого больше не будет. Однако Ванюша имел собственный взгляд на «ничего не помнящих»: им было просто стыдно сознаться в содеянном. Правда, многие с ним не соглашались.

— Ему что, — говорили такие, — сам не пьет, поэтому и понять не может.

Но Ванюша стоял на своем:

— Если бы я и был пьян, то все равно помнил бы, что делал.

Однажды по этому поводу разгорелся спор. Мнения сторон разделились. Одни поддерживали Ванюшу, другие возражали ему. В итоге была достигнута договоренность: назначили комиссию, которая обязана была напоить Ванюшу допьяна, а на другой день, по вытрезвлении, потребовать от него полного отчета о своих действиях и даже высказываниях. Ванюше только предоставили право выбора напитков и места, где должно было свершиться возлияние. А пить он должен был до тех пор, пока комиссия определит, что достаточно. Правда, сами члены комиссии, назначенные, разумеется, из людей, понимающих толк в вине, обрекали себя прямо-таки на мученичество — смотреть, как пьет Ванюша, и ни капли не брать в рот самим. Но что поделаешь — долг!

Ванюша упорно боролся против этой затеи, но, чтобы доказать свою правоту, вынужден был пойти на все. Поехали в город. Ванюша выбрал хорошее кафе — ведь все расходы несло общество. Пил белое вино как самое слабое. За первым кафе последовали второе, третье. Ванюша выбирал их с таким расчетом, чтобы быть поближе к госпиталю. Самым любимым вином у Ванюши было красное «Бирн» — оно вкусное, немного сладковатое и даже как будто слегка густое, но его он оставил напоследок. Попробовал Ванюша усыпить бдительность членов комиссии и в каком-то кафе представился предельно пьяным, начал качаться, молоть какую-то чепуху. Но не зря в комиссию попали знающие люди. Ванюшу сразу разоблачили, и виночерпие продолжалось. Вместе с комиссией в качестве, так сказать, общественного контроля за ее действиями следила группа раненых. Тут был и Степа Пронин. На него-то как на друга и рассчитывал Ванюша. Ведь он постепенно хмелел. День был солнечный, жаркий, обычный для района Бордо, это тоже усугубляло тяжесть Ванюшиного состояния.

Процессия приближалась к госпиталю. Ванюша выбрал хорошее кафе «Жиронда» и здесь начал пить свое любимое красное вино, причем к бокалам приложились и раненые, не входившие в комиссию, — не выдержали такого испытания!

В «Жиронде» и опьянел Ванюша окончательно, как это зафиксировала комиссия. Когда он вышел из кафе, улица перед его глазами качалась... На лбу выступил пот, его мутило, лица товарищей плыли в какой-то бешеной карусели. Когда проходили мимо последнего кафе, находившегося совсем рядом с госпиталем, комиссия решила поставить точку над «i», порекомендовав зайти и выпить «посошок». Но Ванюша сел на скамейку бульвара и наотрез отказался. К удовольствию комиссии, его совсем развезло. Когда Гринько с помощью Степана поднялся со скамейки и направился к воротам госпиталя, он вынужден был прислониться к монастырской стене. А стена, казалось, ходила ходуном: то наклонялась набок, то своим дальним концом поднималась вверх и стремительно падала вниз. Когда наконец Ванюша добрался до ворот, он пожаловался Пронину, что совсем занемог. Тот взял его крепко под руку, и Ванюша совсем повис на своем друге.

Так, сопровождаемый комиссией, Гринько ввалился в палату. Степан проводил его до умывальника. Ванюшу вырвало, и ему как будто стало легче. С помощью Пронина он снова добрался до палаты, разделся и улегся в постель. Палата ходила кругом, а когда он закрыл глаза, то все под ним закачалось, как на корабле во время шторма. Через некоторое время он заснул тяжелым пьяным сном.

Утром Степан рассказал, что Ванюша выходил ночью на улицу, а потом долго искал свою кровать. Вот этого Ванюша действительно не помнил и, как ни старался, вспомнить не мог, поэтому свои ночные блуждания решил скрыть от комиссии.

А комиссия между тем приступила к исполнению своих обязанностей. Она установила над «пациентом» строгое наблюдение. Ванюше был свет не мил: так трещала голова, что хоть волком вой. Сколько ни лил он холодной воды на голову, подолгу держа ее под открытым краном, ничего не помогало. Так с больной головой и дрожью во всем теле, с полным отвращением к пище, он пришел в столовую на завтрак. С большим трудом заставил себя съесть немного жареной картошки и кусочек солонины, с жадностью выпил большую кружку чая, а на вино и смотреть не мог.

После завтрака комиссия в полном составе, в присутствии большого числа любопытных, заслушала полный отчет Ванюши за прошедший день: где были, что пили, как возвращались в госпиталь, кто какую помощь оказывал, какие вопросы задавал в воротах госпиталя дежурный вахтер, что ему отвечал Ванюша? Это был пристрастный допрос. Чтобы сбить Гринько с толку, ему задавали каверзные вопросы относительно событий, которых на самом деле не было. Времени на раздумья почти не отводилось. Вопросами его засыпали и те, кто вообще не входил в комиссию: многие были заинтересованы, чтобы посрамить Ванюшу, так как им в свое время приходилось каяться в грехах перед комитетом.

Но Ванюша выдержал с честью испытание, и спор был решен в его пользу: пьяный всегда помнит, что делает. Сторонники Ванюши поздравляли его, а противники досадовали. Ведь теперь комитет не поверит тому, что, мол, ничего не помню, ничего не знаю. Нет, голубчик, врешь, все помнишь, пожалуй-ка в изолятор на трое суток. А это преотвратительное дело — просидеть несколько суток в полном одиночестве в маленькой конуре, насквозь пропитанной карболкой.

Правда, самому Ванюше пришлось иметь объяснение с администрацией госпиталя. Когда «шеф д'опиталь» понял, какова истинная подоплека Ванюшиного проступка, он хохотал до слез: черт побери этих русских, до чего принципиальные люди! И потом, никогда не знаешь наперед, что может прийти им в голову. Однако этот довольно странный «опыт» пошел на пользу делу и заметно укрепил авторитет Ванюши. Теперь часто было достаточно одного появления «президента», чтобы вернувшийся из самоволки пьяный моментально утихомиривался. Комитет же получил возможность заняться другими делами. Примерно раз в неделю он собирался для решения неотложных вопросов с администрацией госпиталя — о выдаче и хранении нового обмундирования, поступившего в госпиталь в результате настойчивых ходатайств комитета перед военным представительством русских войск во Франции, о создании в госпитале русской библиотеки и т. п.