Дмитрий Михаловский - Поэты 1880–1890-х годов

• Название: Поэты 1880–1890-х годов
• Автор: Дмитрий Михаловский
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1972

Настоящий сборник объединяет ряд малоизученных поэтических имен конца XIX века. В их числе: А. Голенищев-Кутузов, С. Андреевский, Д. Цертелев, К. Льдов, М. Лохвицкая, Н. Минский, Д. Шестаков, А. Коринфский, П. Бутурлин, А. Будищев и др. Их произведения не собирались воедино и не входили в отдельные книги Большой серии. Между тем без творчества этих писателей невозможно представить один из наиболее сложных периодов в истории русской поэзии.

Вступительная статья к сборнику и биографические справки, предпосланные подборкам произведений каждого поэта, дают широкое представление о литературных течениях последней трети XIX века и о разнообразных литературных судьбах русских поэтов того времени.

---

45. ПСС, т. 1, с. 163. Митра — головной убор высшего духовенства.

Д. С. МЕРЕЖКОВСКИЙ

46. Печ. впервые по писарской копии (ПД, архив Мережковского). В автобиографической заметке Мережковский сообщил: «Лет тринадцати начал писать стихи… Отец гордился ими, отдавал их переписывать и показывал знакомым» (ПСС, т. 24, с. 109–111). Из тетрадей с писарскими копиями этих ранних стихотворений сохранилась одна (не полностью), по которой в настоящем издании приводятся два стихотворения. Смело в битву!.. Не бесцельно Там прольется наша кровь — переложение строк из стихотворения Н. А. Некрасова «Поэт и гражданин»:

Иди и гибни безупречно.
Умрешь не даром… Дело прочно,
Когда под ним струится кровь.

47. Печ. впервые по писарской копии (ПД, архив Мережковского). Стихотворение, возможно, сохранилось не полностью: оно написано на последнем листе тетради, конец которой, по-видимому, утрачен (см. примеч. 40).

48. ОЗ, 1884, № 1, с. 261, без загл., с начальными строками, исключенными в последующих публикациях; Стих. 1888. Печ. по ПСС, т. 22, с. 5. В ОЗ начальные строки:

Не говори, что жизнь ничтожна и пуста,
Что только в мире грез возможно совершенство
И чистых радостей минутное блаженство,
Что счастье на земле — безумная мечта.

Вероятно, об этом стихотворении Мережковский сообщал Надсону в письме от 17 декабря 1883 г.: «Кое-что написал. Плещееву понравилось настолько, что он обещал его куда-то сунуть. Я его Вам не посылаю, потому что страшно: вдруг разругаете» (ПД). Эпиграф из Библии (кн. Исайи, гл. LVIII, ст. 10).

49. BE, 1884. № 8, с. 508, в составе десяти строф; Стих. 1888. Печ. по ПСС, т. 22, с. 8. В BE после строфы 3 было:

Жить ли мне одною мыслью смелой,
Высоко, как царственный орел,
Победив коснеющее тело
И стихий гнетущий произвол,

Чтоб мой дух в стремленьи горделивом,
От всего земного отрешен,
Охватив весь мир одним порывом,
Просиял, любовью озарен?

Но объятья страшных упоений
Манят счастья жаждущую плоть,
Но соблазн греховных обольщений
Я ничем не в силах побороть!

50. РМ, 1884, № 10, с. 122. Печ. по ПСС, т. 22, с. 7. В РМ после ст. 24:

И, смирясь, эдем его цветущий
Бирюзой обнимет океан;
Встанут к небу пальмовые кущи,
И падет сплошная сеть лиан.

После ст. 28:

О, пускай лишь атом я бессильный
Божеством задуманных миров, —
Положу хоть камень свой могильный
Я в основу будущих веков…

51. РМ, 1884, № 5, с. 351.

52. BE, 1885, № 7, с. 249. Мотивы этого стихотворения близки к поэтическим темам С. Я. Надсона (1862–1887), к которому Мережковский, относился с большим уважением. Жалобы на тоску и бесцветность жизни наполняют письма Мережковского этого времени. В письме от 20 марта 1883 г. Мережковский жалуется Надсону: «Вы знаете, Семен Яковлевич, как бесцветна и уныла моя жизнь… Я в последнее время грущу, как никогда… Положительно, я делаюсь пессимистом». Причину такого угнетенного состояния он объясняет невозможностью «бороться с пороком»: «…не то чтобы сил не хватило; но они скованы самым, по-видимому, ничтожным на самом деле непреодолимым препятствием» — неверием в себя и свои силы (ПД). См. также примеч. 30, 57.

53. РМ, 1885, № 8, с. 84.

54. Стих. 1888, с. 265.

55. BE, 1886, № 2, с. 852, с подзаг.: «Буддийское предание». Печ. по ПСС, т. 22, с. 129. Одно из наиболее популярных стихотворных произведений Мережковского, неоднократно включавшееся в различные антологии и альманахи. Сакья-Муни (или Шакья-Муни) — букв.: мудрец из рода Сакья; согласно древнеиндийским преданиям, имя Будды, верховного божества и основателя религии буддизма. Ганг — река в Индии, воды которой с древних времен считаются священными.

56. BE, 1886, № 5, с. 352.

57. «С. Я. Надсон. Сборник журнальных и газетных статей, посвященных памяти поэта», СПб., 1887, с. 164, без загл. и подзаг., с редакционной пометой: «Читано на литературном вечере в память С. Я. Надсона в Петербурге, 27 февраля 1887 года». Печ. по ПСС, т. 22, с. 153. Автограф — ПД. Семен Яковлевич Надсон (1862–1887) умер 24-х лет и в многочисленных поминальных статьях его судьба уподоблялась судьбам других русских поэтов — Лермонтова, Кольцова. Так, в статье А. Скабичевского («Новости», 1887, № 19, 20 января) говорилось: «Если вообще талантливые писатели на Руси не отличаются долговечностью, то над поэтами тяготеет у нас какой-то особенный фатум — умирать преждевременной смертью». Знакомство Мережковского с Надсоном состоялось в 1880 г. По свидетельству И. Щеглова, «первый дебют Мережковского в „Отечественных записках“, редактируемых М. Е. Щедриным, состоялся исключительно благодаря С. Я. Надсону, принимавшему близко к сердцу малейшие проблески чужого дарования. А в то время попасть в „Отечественные записки“ не так-то легко было…» («Слово», 1907, № 52, 19 января). Надсон посвятил свое стихотворение «Муза» (1883) Мережковскому, которого считал своим «братом по страданию» (С. Я. Надсон, Полн. собр. стихотворений, «Б-ка поэта» (Б. с.), 1962, с. 447). См. также примеч. 30, 52.

58. СВ, 1887, № 12, с. 94. Печ. по ПСС, т. 22, с. 74. Автограф ПД, с зачеркнутыми строками, после ст. 4:

[В этот миг торжественный, безмолвный,
В темноте, как море, широка,
С мерным шумом царственные волны
Катит вдаль могучая река.]

После ст 12:

[Сердце в грезы перестало верить,
Для него — ни бога, ни чудес,
И очами страшно мне измерить
Глубину безжизненных небес.]

59. Набл., 1887, № 8, с. 34.

60. КнНед, 1887, № 8, с. 405.

61. BE, 1887, № 7, с. 183.

62. СВ, 1887, № 11, с. 212. Печ. по ПСС, т. 22, с. 21. Автограф под загл. «Родина» — ПД.

63. СВ, 1887, № 9, с. 44. Положено на музыку Н. А. Соколовым.

64–65. СВ, 1890, № 2, с. 74; № 3, с. 73, в составе драмы под загл. «Сильвио» (переименованной впоследствии в «Возвращение к природе»). Печ. по ПСС, т. 23, с. 204, 227. Оба эти стихотворения при жизни автора печатались как в составе драмы, так и в виде самостоятельного цикла. Во втором стихотворении использована широко распространенная в искусстве на рубеже веков тема шута и смерти (см., например, картину К. А. Сомова «Арлекин и смерть» — «Золотое руно», 1908, № 11–12). Митра — см. примеч. 45. Тиара — головной убор восточных царей, жрецов, а также римских пап; символ высшей власти. Векша — белка. Но бессмертна лишь глупость людская — переделка строки Ф. И. Тютчева «Бессмертная пошлость людская» из стихотворения «Чему молилась ты с любовью…».

66. СВ, 1888, № 4, с. 26.

67. СВ, 1889, № 5, с. 150.

68. СВ, 1890, № 12, с. 332.

69. СВ, 1891, № 3, с. 172. Печ. по ПСС, т. 23, с. 50. Последние две строфы в качестве самостоятельного стихотворения под загл. «Morituri» напечатаны также в кн.: Д. Мережковский, Собрание стихотворений, М., 1904 и перепечатаны в ПСС, т. 22. Публикуемый текст представляет собой строфы 61–68 второй песни поэмы «Смерть». «Salutant, Caesar Imperator, te morituri!» — переделка латинской фразы: «Ave Caesar, morituri te salutant!» («Славься, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!» — клич римских гладиаторов при выходе на арену).

70. РМ, 1892, № 1, с. 103. Написано после возвращения Мережковского в конце 1891 г. из заграничной поездки (см.: ПСС, т. 24, с. 114).

71. СВ, 1892, № 10, с. 292. Парки (римск. миф.) — богини судьбы. Обычно изображались в виде трех сестер, сидящих за пряжей, которая символизировала течение человеческой жизни.

72. РМ, 1893, № 10, с. 118. Ювенал Децим Юний (ок. 60–140) — древнеримский поэт-сатирик. Лета (греч. миф.) — река забвения, протекающая в подземном царстве.

73. «Нива», 1893, № 49, с. 11.

74. «Труд», 1893, № 2, с. 347.

75. РМ, 1894, № 9. с. 204, в составе 28 строк, под загл. «Пред зарею», с эпиграфом: «Никакие мучения не могут истребить в сердцах людей потребность свободы. Лопе де Вега»; «Молодая поэзия. Сборник избранных стихотворений молодых русских поэтов», СПб., 1895; НС. Печ. по Собр. стих., М., 1904, с. 5. Автограф — ПД. В РМ ст. 11: «Мы, как ранние предтечи»; после ст. 16:

Наши гимны, наши стоны.
Мы для новой красоты
Нарушаем все законы,
Преступаем все черты.

Мы — соблазн неутоленных,
Мы — посмешище людей.
Искра в пепле оскорбленных
И потухших алтарей.

«Дети ночи» — программное стихотворение, выразившее взгляды Мережковского на эпоху и задачи своего поколения, изложенные им, в частности, в кн. «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» (СПб., 1893): «Мы должны вступить из периода поэзии творческого, непосредственного и стихийного в период критический, сознательный и культурный. Это два мира, между которыми целая бездна. Современное поколение имело несчастие родиться между этими двумя мирами, перед этой бездной. Вот чем объясняется его слабость, болезненная тревога, жадное искание новых идеалов и какая-то роковая бесплодность всех усилий… Сколько людей погибает в этом переходе или окончательно теряет силы» (с. 74, 100). Первая редакция стихотворения, опубликованная в РМ и НС, получила известность как манифест декадентского искусства. Автор одного из библиографических обзоров отмечал: «…погоня за новизной в духе модного оригинальничания превращает г. Мережковского в печального приспешника клики декадентов, относительно которых в настоящее время среди образованных читателей не может быть разногласия» (ЛПкН, 1896, № 9, с. 210). Даже сторонники Мережковского отмечали сравнительно невысокий художественный уровень и внутреннюю противоречивость этого стихотворения. «При сознательном стремлении автора ко всему, что смело и дерзновенно, — писал А. Волынский, — в этом стихотворении его нет тех ярких образов, которые сами по себе выражали бы душевное дерзновение и поэтический экстаз, порывающийся за черту отживающих рутинных законов» (А. Волынский, Борьба за идеализм, СПб., 1900, с. 374). Бунин, вспоминая в 1927 г. время своего вхождения в литературу в 1890-е годы, отметил это стихотворение как показатель эпохи: «Я увидел сразу четыре литературные эпохи: с одной стороны — Григорович, Жемчужников, Толстой; с другой — редакция „Русского богатства“, Златовратский; с третьей — Эртель, Чехов; а с четвертой — те, которые, по слову Мережковского, уже „преступали все законы, нарушали все черты“» (И. А. Бунин, Собр. соч., т. 9, М., 1967, с. 279).