Дмитрий Михаловский - Поэты 1880–1890-х годов

• Название: Поэты 1880–1890-х годов
• Автор: Дмитрий Михаловский
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1972

Настоящий сборник объединяет ряд малоизученных поэтических имен конца XIX века. В их числе: А. Голенищев-Кутузов, С. Андреевский, Д. Цертелев, К. Льдов, М. Лохвицкая, Н. Минский, Д. Шестаков, А. Коринфский, П. Бутурлин, А. Будищев и др. Их произведения не собирались воедино и не входили в отдельные книги Большой серии. Между тем без творчества этих писателей невозможно представить один из наиболее сложных периодов в истории русской поэзии.

Вступительная статья к сборнику и биографические справки, предпосланные подборкам произведений каждого поэта, дают широкое представление о литературных течениях последней трети XIX века и о разнообразных литературных судьбах русских поэтов того времени.

---

245. «Пусть, в битве житейской…»

And never say fail…

Longfellow[84]

Пусть, в битве житейской
Стоя одиноко,
Толпой фарисейской
Тесним ты жестоко;
Пусть слово свободы
Толкуют превратно;
Пусть лучшие годы
Ушли невозвратно,—
В стремлении к свету,
Встречаясь с преградой,
Будь верен обету
И духом не падай!

Пусть миром забыты
Святые уроки,
Каменьем побиты
Вожди и пророки;
Пусть злоба невежды
Восстанет стеною;
Пусть гаснут надежды
Одна за одною,—
Всю жизнь не миряся
С позорной пощадой,
Погибни, боряся,
Но духом не падай!

Вой злобы трусливой,
Намек недостойный —
Встречай молчаливо,
С улыбкой спокойной.
Для славного дела
Отдавший все силы —
Бесстрашно и смело
Иди до могилы.
И, к вечному свету
Стремяся с отрадой,
Будь верен обету
И духом не падай!

Май 1888

246. У БОЛОТА

П. А. Козлову

У пруда с зеленой тиной,
Над которым молчаливо
Наклонилася вершиной
Зеленеющая ива;

На ковре из мха пушистом,
Где кувшинчиков немало,
Под весенним небом чистым
Птичка мертвая лежала.

А кругом, тесня друг друга,
Уж слеталися пичужки,
И в болоте, с перепуга,
Громко квакали лягушки.

«Как? Убилась? Добровольно?
Вот так случай! И с чего бы?» —
Возмущалися невольно
Царства птичьего особы.

«Ведь народ-то нынче спятил!
Где приличия законы?» —
Возгласил суровый дятел.
«Верно!» — каркнули вороны.

«Случай просто небывалый
(Дайте мне понюхать соли…),
И другие ведь, пожалуй,
Пожелают также воли;

И другим, пожалуй, скоро
Лес покажется наш тесен —
Не найдут они простора
Для своих безумных песен…

С жаждой солнечного света,
С жаждой „нового“ чего-то
Улетят они, как эта,
От родимого болота!»

«Что им в солнце, не пойму я? —
Молвил сыч, сердито хмурясь. —
В темноте всегда живу я
И от солнца только жмурюсь».

«Бесполезно это пенье! —
Крик послышался наседки.—
Лишь в курятнике спасенье,
И всего нужнее — детки…»

«Жизнь дана для наслажденья!» —
Молвил чиж, с цветком в петличке,
Поощренный, без сомненья,
Взором ласковым синички.

«Ах, что слышу я? — крикливо
Тут вмешалася сорока,
Не сдержав нетерпеливо
Слов язвительных потока.—

Глупость — эти дарованья,
И поэзия, и чувство…
В мире есть одно призванье —
Акушерское искусство!

Нет почетнее занятья,
И прекраснее, и выше,—
И об этом прокричать я
Хоть сейчас готова с крыши!..»

Так, собравшися толпою
Под весенним небом чистым,
Птицы, споря меж собою,
Оглашали воздух свистом…

А под сенью ив зеленых
Птичка мертвая лежала —
И суждений просвещенных,
К сожаленью, не слыхала…

Июнь 1888

247. «Чрез реки быстроводные, чрез синие моря…»

Чрез реки быстроводные, чрез синие моря,
Чрез пустоши бесплодные, надеждою горя,
Давно стремятся витязи, презрев ночную тьму,
К далекой правде-истине в высоком терему.

Трудна туда дороженька: дремучие леса,
Туманов белых саваны, ночные голоса…
А в ноченьки ненастные — не свет лучистых звезд,
Но свет огней блуждающих мерцает им окрест.

Идут всё дальше витязи, но так же лес дремуч,
По-прежнему опасностью грозят им скаты круч,
Ночная тьма кромешная сгущается, и глядь —
Редеет, рассыпается отважная их рать.

Одних пугает в сумраке зловещий крик совы,
Другие, поскользнувшися, не сносят головы,
А третьи, обессилены, вернулись с полпути,—
Немногим лишь назначено до терема дойти…

6 июля 1888

248. «Неясные думы томят…»

Неясные думы томят,
Неясные грезы всплывают
И вылиться в звуки хотят,
И звуки в душе замирают…

Мелькают в мозгу чередой
Обрывки каких-то видений,
Туманных, как пар над водой,
И грустных, как сумерек тени.

Чего-то далекого жаль,
К чему-то я рвуся тоскливо,
И — глубже на сердце печаль,
Яснее — бесплодность порыва.

И хочется страстно понять,
Что было досель непонятно,
Вернуть захотелось опять
Всё то, что ушло невозвратно!

1888

249. «Говорят, что порой, совлекая бесстрашно покровы…»

Говорят, что порой, совлекая бесстрашно покровы
С наших язв, мы толпе эти язвы на суд отдаем,
И, в доверье слепом, даже с теми, кто сердцем суровы,
Мы печалью своей поделиться беспечно готовы
            И своим торжеством.

Нас корят и за то, что, как зыбь на волнах, прихотливы
Ощущения в нас и могуч их нежданный наплыв,
И всё новых путей жаждет разум тревожно-пытливый,
И сменяются в нас и надежд, и сомнений порыв,
            Как прилив и отлив.

Но, деляся с толпой этой тайной души сокровенной,
Изменяет себе, изменяет ли тайне поэт,
Если песня его, если песня любви вдохновенной
Пробудит в ком-нибудь прежний трепет восторга священный,
            Как отчизны привет?

В мире есть кто-нибудь, незнакомый, далекий, безвестный,
У кого эта песнь ожидаемый отклик найдет
И, быть может, ему снова с силою вспомнит чудесной
Прежний светоч, манивший из кельи убогой и тесной
            На простор и на волю — вперед.

Запретят ли ручьям разливаться в лугах на просторе?
Кто погасит во мгле лучезарных созвездий огни?
Кто вернет в берега потрясенное бурею море?
Так и в сердце певца зародятся ли радость иль горе —
            Изливаются песнью они!

1893

250. БЕССОННОЙ НОЧЬЮ

Посвящается Зое Юл<иановне> Яковлевой

Всё в доме затихло, лишь ночь голубая
            Глядит безучастно в окно,
И сердце гнетет тишина гробовая,
            И, мнится, всё ею полно.

Лишь месяца отблеск из ниши оконной
            Ложится пятном на полу,
И маятник старый стучит монотонно,
            И мыши скребутся в углу.

Исчезли волшебного мира виденья,
            Перо выпадает из рук,
И после короткой минуты забвенья
            Томит безнадежный недуг.

Мучительней жаждет душа перемены
            И к свету стремится из тьмы,
И мнится, что давят меня эти стены,
            Как своды тюрьмы.

Лицо разгорается яркою краской,
            Горит голова, как в огне,
И в эти минуты несбыточной сказкой
            Былое является мне.

Возможно ль, что жизнь существует иная,
            С тревогой, страстями, борьбой?..
И сердце гнетет тишина гробовая
            Еще безнадежней собой.

Свеча догорела — лишь месяц уныло
            Сиянье дрожащее льет,
И сердце то бьется с удвоенной силой,
            То сразу замрет…

<1895>

251. НА СТРАЖЕ

Сказать «прости» всем обольщениям жизни,
Где злобствуем и боремся, и лжем,
Найти приют в неведомой отчизне
            За рубежом?

Но души есть, где истина — всё та же.
Где тот же свет божественной любви, —
И если вы, стоящие на страже,
Погасите светильники свои,

И если вы бежите с поля брани,—
Кто в сумерках, сгустившихся кругом,
Укажет нам неведомые грани,
            Различье меж добром и злом?

Кто воскресит забытые восторги,
Возвышенно-прекрасные мечты
И от толпы, бушующей на торге,
Нас приведет к святыне красоты?

Пусть небеса удушливы и мрачны;
Чем гуще тьма — тем путнику нужней
Сияющий во тьме огонь маячный,
Отрадный свет сторожевых огней!

<1896>

252. «Когда посеяно зерно…»