Лина ТриЭС - Третья истина

• Название: Третья истина
• Автор: Лина ТриЭС
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-1484903971

Роман «Третья Истина» написан 40 лет назад, в СССР, но в силу ряда обстоятельств опубликован недавно, и не в СНГ, а в США. Там он нашел своего читателя в среде русскоязычных американцев. На территории бывшего СССР круг лиц, знакомых с романом, по понятным причинам ограничен. Однако их реакция на роман, их отзывы дают основания полагать, что роман оказался бы здесь востребованным. В связи с этим автор принял решение «вернуть роман на историческую родину» и дать возможность широкому читателю с ним ознакомиться. Итак, перед вами две книги романа «Третья Истина». Вымышленные персонажи помещены в прописанную до деталей историческую мизансцену: война, революция. Но рассказанная история, конечно, в первую очередь — о любви. События встречают нас в Раздольном — фамильном поместье знатного и богатого рода, придерживающегося традиционных устоев. Неудивительно, что вся надежда на будущее возлагается на сыновей, а дочь, шаловливый ребенок с чудесным именем Александрин, оказывается не нужна ни русскому отцу-полковнику, ни матери-француженке, подспудно ревнующей к ее юности и очарованию. Братья и вовсе относятся к малышке с нескрываемым презрением, и состояние холодной войны между отпрысками семейства Курнаковых перерастает в активные боевые действия. Драки и скандалы сотрясают дом. Безрадостная жизнь Лулу (таково ее детское прозвище) начинает меняться, когда однажды она в буквальном смысле сталкивается на лестнице с загадочным незнакомцем, который в импровизированном театральном диалоге представляется «Виконтом». Лулу захватывает атмосфера таинственности и дух приключений, окружающие этого человека, а он… что же такого он увидел в этом ребенке, что не сразу, неохотно, урывками, но все же берется за воспитание заброшенной Александры? Год четырнадцатый, год пятнадцатый… Сквозь призму восприятия взрослеющей героини перед нами проходят события того неспокойного времени: начало войны, неудачи российской армии, смута в народе, зарождение революции. Саше хотелось бы видеть все это как бы из-за спины «Виконта», чей образ и слова вне зависимости от физического присутствия в поместье, затмевают все остальные события. Нечастые теперь встречи становятся праздниками, самыми яркими и «настоящими» в меняющемся мире. Революция приходит и в поместье Курнаковых, затягивая в свое жерло Александру и усугубляя ее положение изгоя в семье. Ей приходится покинуть отчий, впрочем, никогда не бывший родным, дом. И снова единственным её покровителем и попутчиком на жизненном пути оказывается «Виконт». Так начинается их большое путешествие в Петербург, город, любовью героев и писателя превращенный в полноценного персонажа «Третьей истины». Все атрибуты времени выписаны досконально. Цены, погода, исторические личности — подлинные. Так же подлинно и пространство: города и дороги, каждый километр которых описан сочно, достоверно и увлекательно… Вместе с Сашенькой вам предстоит постепенно узнать человека, чьи принципы, понимание мира, убеждения и формируют «Третью Истину», истину «Виконта», истину Поля Шаховского. Но сможет ли он сохранить свою истину в стремительно меняющемся, разламывающемся мире? Сможет ли выжить и быть рядом со своей маленькой девочкой? «Конец второй книги» …Но кто сказал, что это конец пути? Может только полдороги?

---

Даже в столь критической ситуации Саша с первого звука узнала тихий рокот доброго-предоброго баса, прозвучавшего в противовес звонким громам усатого.

— Емельянов, перестань на некоторое время вытряхивать из этого мальчонки пыль. Отставить, отставить, Емельянов! А тебя, молодой человек, каким ветром сюда занесло? К кому это ты так отчаянно рвешься?

Саша, которую Емельянов по приказу оставил в покое, смотрела на Севера, улыбаясь до ушей, и ничего не говоря: пусть узнает сам!

— Лыбится еще, нарушитель! — рассердился Емельянов.

Прежде, чем предаваться воспоминаниям, Емельянова следовало осадить.

— Я пришел по вопросу образования, недавно приехал. Нужно направить меня в Советскую школу. В хорошую…

— Это что тебе канцелярия бухгалтерская? Это комиссариат. По важнейшим вопросам здесь люди сидят. Тут всероссийский комиссариат заседал… — захлебнулся эмоциональный страж.

— Ты опять разоряешься, Емельянов? Причем, не вдумываясь в дело. То, что для парня его школа — вопрос самой высокой категории и его должен решать наивысший орган — это очень хорошо, Емельянов. За это сознание в человеке, пусть даже в самом маленьком, ты и воевал, Емельянов. Ты же не с пустой головой на врага шел?

— Я что говорю, может, пацан дверью обознался? Дисциплины он не понимает. А принцип — на-аш. В школьный отдел отправлю, это верно по ранжиру будет, а, товарищ Северов?

— Теперь ты, браток, Емельянов, бюрократию развел. Пришел уж человек, надо посодействовать. Мировая революция от этого не пострадает, как думаешь? Пусть за меня у тебя душа не болит, чай свой я допил все-таки. Оставайся на посту, Емельянов, стереги так же бдительно. Лови мальчишек, тащи ко мне. Сколько раз уж ставил вопрос: не нужно мне никакой дополнительной охраны, так нет, спорят, черти. Ну-с, молодой человек, — нацелил Север на Сашу круглое пенсне, заводя ее в кабинет, — откуда и как зовут? Может, Дмитрием Антонычем? Тогда будем с тобой двойные тезки.

— Вот смотрите, мир тесен, говорят! Я дядей Севером вас звать буду. Как всегда. Или возраст уже не тот?

— Вот так на! Удивил, ты меня, молодой человек… Где ж это мы встречались, дай сообразить. А насчет возраста… На твоего дедушку еще не тяну.

— Я же себя имела в виду! Мне пятнадцатый!

— Я думал поменьше, но это ничего. Ты не горюй, некрупные, они по жизни шустрыми бывают. Ты, как раз, сам тому доказательство. Так, кто ж такой будешь?..

В кабинет вошел бритоголовый человек с черными усами и остановился у стола, пытаясь привлечь внимание Северова к папке, которую он принес. Дмитрий Антонович отвлекся от Саши и добродушно заметил:

— Перестань, Юнусов, махать на меня документом, где тебя учили так обращаться с начальниками? Бумагу, что принес, брось на стол. На совещание приду, не забыл, не переживай!

Он еще немного поговорил с осчастливленным его вниманием Юнусовым, после чего последний отбыл, приговаривая укоризненно в сторону Саши:

— Человек за три сутка на пятнадцат минут перерыв делал. Надо диван полежат, чай попит… Давай, да, малшик, шагаем уже…–

На смену ему пришли еще трое, Саша переждала и этих. Наконец, улучив момент затишья, она начала рассказывать Северу о своих делах. И он сам вспомнил, как ее зовут. Извинился за свою плохую память. Выглядел он очень обрадованным встречей с «юным товарищем по Ростовской работе»:

— Какой из тебя мальчик? Это я маху дал, заработался, видишь ли, до потери зоркости. Ты даже не девочка, а уже настоящая барышня. Тут понятно, что тебе четырнадцать. Расти, Шурочка, хорошéй! Не иначе, красавица из тебя получится.

Саша порозовела от удовольствия и смущения, но тут же осудила себя — разве это сейчас уместно? Она пылко воскликнула:

— Дядя Север, это второстепенное. А главное то, чтоб я не пассивно существовала. Мне бы работу. Революционную!

Она вовсе не страдала от отсутствия революционной работы, в последнее время вообще как-то не до нее было, но Север своими убедительными речами возродил в ней былой политический порыв.

— Вся работа в школе — революционная. Ты образованная — не растеряла дорόгой гимназических знаний? Подучи. А там, в школе — разные люди собираются, их не по знаниям, а большей частью по возрасту по группам определяют. Помоги. И в идеологическом отношении. Не все понимают смысла образования, его значения. Или думают: жизни вокруг мне видеть ни к чему, для общества ничего делать не надо, я учусь — и молодца! Главное, — продолжал говорить Север, зацепившись в то же время вниманием за какую-то бумажку на столе, — создать монолитный коллектив молодых сознательных, активных членов нового общества.

И, дочитав бумагу, поинтересовался:

— Документы, говоришь, у тебя пропали? Так я же тебя знаю. Выпишут по моей записке и метрику, и направление в школу. Подскажи, какого ты года?

— Тысяча девятьсот четвертого, восемнадцатого марта.

— Поздравляю с давно прошедшим днем рождения. Та-а-к, Александра… Отчество как?

— Викторовна, — машинально произнесла Саша, готовясь к следующему вопросу. Вся напряглась… Сейчас.

— Фамилия твоя?

— Шаховская! — вскинулась Саша и сердце застучало. А вдруг он знает и помнит про Курнакову?

— Звучная фамилия! Ну, все, живи-поживай у дяди, ходи в школу, приноси пятерки. Отметки, правда, отменили. Но это временно, по моему… Погорячились. До свидания, Шурочка! Помнишь друзей? Танюшку, Ваньку? Полюшку? Они в Москве, я говорил уж тебе… А тебе на-ка вот, адрес мой и телефон. Дома я почти никогда не бываю, но все же поймать можно. А с Олюшкой, женой моей, вы скоро сойдетесь, она у меня, такого же… воспитания, что и ты … образованная. Ну, давай лапку, родственнику — привет.

…Да, так оно и было. Саша открыла глаза. Стоять, прислонившись к уже теплой от ее тела стене было не очень страшно, но оторваться от нее она не решалась. Очень захотелось, чтобы рядом оказался Виконт. Она знала себя — страх улетучился бы мгновенно. Она даже любила в его присутствии представлять всякие ужасы — от этого становилось особенно уютно. Но сейчас его поблизости нет, кроме того, она плохо понимает, где находится, хотя, вон те двери кажутся знакомыми… Саша смотрела на эти двери, прикидывая, где она уже с ними встречалась, пока из них не вышел с грязным мусорным ведром сосед, побитый в сестринском подъезде. И тогда к Александрин вернулось чувство юмора. Она представила, чтó должны были подумать соседи, увидев из окон ее, зажмурившуюся, битый час стоящую напротив дома, в котором живет. «Молодец, что тут скажешь? Молодец!» — как выражается Виконт.

— Ты опаздываешь, — сказал он, не поворачиваясь, когда она вошла.

— Саша, наш тонкий стебелечек, дитя мое! — протянул к ней руки Семен. — На тебе кровь, тебя изранили? Ужасно. Поль, ты привез ребенка в ад.

Поль, собиравший из частей, найденное в чулане, кресло, живо развернулся на сто восемьдесят градусов, окинул ее быстрым взглядом и заговорил сердито и требовательно:

— Это что? В какую переделку ты сразу же умудрилась попасть? Покажи руку! Что, кроме этого?

— Это абсолютно несущественно! Поль, не надо так смотреть! Послушайте!

Школа! Вот о чем стоило рассказать. Поэтому она, бегло осветив уличное происшествие, перешла было к желанной теме, но Виконт отнесся к эпизоду на улице необычайно серьезно.

Под соболезнующее бормотание Семена, он поставил Сашу на уже завершенную лежанку — ее лицо оказалось на одном уровне с его, и, обрабатывая ее повреждения, принялся отчитывать, впрочем, обращая недовольство и к самому себе:

— Разве нечетко тебе было сказано, что ходить надо по людным улицам? Выбирать пути… чтó, больно?.. близкие к траекториям передвижения солидных дам? Нет, разумеется, я не сумел довести это до твоего понимания. Объяснял поверхностно. Думал, что этот неписаный кодекс знают все. Оказалось — кроме тебя.

— Мы же с вами ходили и по пустынным улицам и закоулкам, — стала оправдываться Саша и постаралась перевести в шутку. — Все, значит, вы тоже дéржитесь поближе к толстым женщинам?

— Я?? О-о-о! Да. Да. Да, — он кинул чуб на три стороны и на последней стороне подержал голову склоненной. — Я рассчитываю в жизни только на них. Вижу в них защиту и надежду. Удовлетворяет эта чепуха?

— Поль, а не твоя ли манера лезть все время на рожон передалась этому цветочку? И ты, неужели ты надеешься вылезти из передряги, если попадешь в нее? Безумный мир, и мы — песчинки, носимые ветром по его лабиринту. Вот объяснение! Вот причина моего питья! Я пью, чтобы забыть кошмар вокруг.

— Ты предвосхитил события лет на пять, — бросил через плечо Виконт, главным же объектом его внимания по-прежнему оставалась Саша. И, видимо, наступало время санкций:

— Так. Опыт прогулок в одиночку не удался. Отменим. Побудешь дома.