Лина ТриЭС - Третья истина

• Название: Третья истина
• Автор: Лина ТриЭС
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-1484903971

Роман «Третья Истина» написан 40 лет назад, в СССР, но в силу ряда обстоятельств опубликован недавно, и не в СНГ, а в США. Там он нашел своего читателя в среде русскоязычных американцев. На территории бывшего СССР круг лиц, знакомых с романом, по понятным причинам ограничен. Однако их реакция на роман, их отзывы дают основания полагать, что роман оказался бы здесь востребованным. В связи с этим автор принял решение «вернуть роман на историческую родину» и дать возможность широкому читателю с ним ознакомиться. Итак, перед вами две книги романа «Третья Истина». Вымышленные персонажи помещены в прописанную до деталей историческую мизансцену: война, революция. Но рассказанная история, конечно, в первую очередь — о любви. События встречают нас в Раздольном — фамильном поместье знатного и богатого рода, придерживающегося традиционных устоев. Неудивительно, что вся надежда на будущее возлагается на сыновей, а дочь, шаловливый ребенок с чудесным именем Александрин, оказывается не нужна ни русскому отцу-полковнику, ни матери-француженке, подспудно ревнующей к ее юности и очарованию. Братья и вовсе относятся к малышке с нескрываемым презрением, и состояние холодной войны между отпрысками семейства Курнаковых перерастает в активные боевые действия. Драки и скандалы сотрясают дом. Безрадостная жизнь Лулу (таково ее детское прозвище) начинает меняться, когда однажды она в буквальном смысле сталкивается на лестнице с загадочным незнакомцем, который в импровизированном театральном диалоге представляется «Виконтом». Лулу захватывает атмосфера таинственности и дух приключений, окружающие этого человека, а он… что же такого он увидел в этом ребенке, что не сразу, неохотно, урывками, но все же берется за воспитание заброшенной Александры? Год четырнадцатый, год пятнадцатый… Сквозь призму восприятия взрослеющей героини перед нами проходят события того неспокойного времени: начало войны, неудачи российской армии, смута в народе, зарождение революции. Саше хотелось бы видеть все это как бы из-за спины «Виконта», чей образ и слова вне зависимости от физического присутствия в поместье, затмевают все остальные события. Нечастые теперь встречи становятся праздниками, самыми яркими и «настоящими» в меняющемся мире. Революция приходит и в поместье Курнаковых, затягивая в свое жерло Александру и усугубляя ее положение изгоя в семье. Ей приходится покинуть отчий, впрочем, никогда не бывший родным, дом. И снова единственным её покровителем и попутчиком на жизненном пути оказывается «Виконт». Так начинается их большое путешествие в Петербург, город, любовью героев и писателя превращенный в полноценного персонажа «Третьей истины». Все атрибуты времени выписаны досконально. Цены, погода, исторические личности — подлинные. Так же подлинно и пространство: города и дороги, каждый километр которых описан сочно, достоверно и увлекательно… Вместе с Сашенькой вам предстоит постепенно узнать человека, чьи принципы, понимание мира, убеждения и формируют «Третью Истину», истину «Виконта», истину Поля Шаховского. Но сможет ли он сохранить свою истину в стремительно меняющемся, разламывающемся мире? Сможет ли выжить и быть рядом со своей маленькой девочкой? «Конец второй книги» …Но кто сказал, что это конец пути? Может только полдороги?

---

— Вот еще несчастье. И не поймешь, чего там она говорит, ты по-русски-то можешь?

— Могу, — спохватилась Лулу, — я говориль, иду сама.

— Да куда идти-то, барышня? Я тут вас и умою, и вычищу, и смажу ранки-то.

— Итак, взаимопонимание достигнуто! — с этими словами Виконт, слегка наклонив голову, чтобы не удариться о низкую притолоку, вышел.

— Мсье, а вы… — начала было Александра. Но дверь, громко скрипнув, захлопнулась.

— Не смоглá поехать, чтоби погульять, — огорченно обратилась девочка к хлопотавшей над ней Тоне, — у менья для это плёхий внешни вид, мсье Вик… Мсье Шаковскѝ говорит.

— Ну, ты и скажешь! Это Вы-то, барышня собирались с молодыми господами на прогулку? И с Павлом Андреичем?

— Да, да, — заторопилась Лулу, — в реку, завтрак покушать. Можно очьень бистро поправлять внешни вид? У меня эти пьятна, где ударился…красньяки, вот! Может, крем или пудга? Я раньше не положила их. Но я знаю — очень-очень красиво, все закрито, матови…

Девушка заливисто рассмеялась.

— «Пьятна» ей замазывай, гляди-ка! Ну, цирк, а не девочка! Ты бы думала, как маменьке и папеньке в таком виде не попасться. Накажут же, если узнают, что вы дрались, да вся изорвались. Это что же будет, и не представляю! Приведу я вас в порядок, и идите тихонько к себе в комнату и спасибо говорите, что Пал Андреич выручил.

— Тонька! Вышла б, помогла. — В комнату заглянул усатый мужчина в соломенной шляпе.

— Щас, щас, Трофимыч! Да, не входите, я тут барышню одеваю. Не слыхали, как они тут с братом дрались? Вот было крику, визгу! Пал Андреич и тот еле растащил!

— Это что ж, та самая, из Франции барышня? — вошедший с интересом вгляделся в ужасно смущенную своим беспомощным положением Лулу.

— Она самая… И пожалеешь ее, знаете, говорит по-нашему плохо, порядков в доме не знает… Но боевая — ужас! Я, как ее привезли, думала, ну, кукла настоящая! Все реверансики делает, пальчиками платье придерживает, а она почище мальчишки иного — даром, что барин девочку не хотел. Правда, чудасит временами, щас говорит: мажь меня кремами и пудрами, я с Пал Андреичем гулять поеду, каково?

— А ты как же ее понимаешь, сама по-ихнему научилась?

— Считай, что научилась маленько. — Тоня засмеялась.

— Это что же, послабление в режиме вышло? Курнаков вроде: «близко девчонку к сыновьям не подпущу», а теперь за драку учитель ее в этот ихний «мужской поход» забирает?

— Почему мужски? — встрепенулась Лулу, — ведь в фамилие[14] всегда все детьи берутся прогульять себя?

— Да что вы ей говорите, Трофимыч, откуда ей, бедняжке, знать про здешние порядки? Да папенька опять ушлет вас, если будете к братьям вязаться! Не знаю, что Пал Андреич смотрит!

Лулу сникла. Виконт, учитель то есть, опять обманул её, на этот раз из жалости. И общаться с ней он не будет…

Проходили дни, Лулу, зарабатывая новые синяки и шишки, обживалась в доме. Отец с ней почти не разговаривал, но и не притеснял особенно, а Лулу великолепно научилась его избегать. Доминик порой устраивала ей шумные скандалы и не раз обещала «взяться за нее, как следует», но, видно, ленилась доводить обещанное до конца.

И уж меньше всего до Лулу было дело тетке, хотя та и угощала ее под настроение пространными разговорами.

Чаще всего Лулу сталкивалась с братьями, но эти столкновения приобрели характер мимолетных стычек. Изобретательная Александрин блестяще начинала с помощью какого-нибудь хитроумного приема, но в результате оказывалась побитой. Теперь уже не только Дмитрий, но и медлительный Виктор, и толстый Коко вступали с ней в потасовки, после которых Лулу привычно шла к Тоне под лесенку залечивать раны. Тоня встречала ее бесконечными причитаниями, но всегда предупреждала о появлении папаши. А когда Доминик кричала на дочь в ее присутствии, строила сочувственные гримаски. Из гордости Лулу старалась не встречаться и с учителем мальчиков, но часто с обидой глядела, как он занимается с ними фехтованием и борьбой, или как все они уезжают куда-то на лошадях. Виконт, конечно, на золотом Арно.

Несколько раз Доминик говорила, что Лулу нужно взять гувернантку. Но и до этого ее руки не дошли.

Любимым местом Александрин стал сад. Ей было запрещено бегать на реку, но в таинственную глубину сада она могла ходить беспрепятственно с приказанием не опаздывать к обеду.

Усатый Трофимыч, оказавшийся садовником, охотно разговаривал и позволял ей копаться под деревьями и сгребать листья, приговаривая:

— Работать полезно, руки размять. Отцу твоему это не понравилось бы. Ну, Тонька упредит, если что.

Благодаря Тоне и садовнику, Лулу стала лучше говорить по-русски, чем добилась еще большего их расположения. В свою очередь ее заинтересовало то, что Трофимыч, как оказалось, еще молодым парнем побывал на Японской войне, хотя не очень любил об этом распространяться.

— Дядья Гриша! — Лулу перебралась через ветви поваленной груши.

— Здравствуй, барышня! Гляди…Хорошо, что сад не запалился. Слыхала, какая гроза ночью была? Жахнуло в старую грушу и — наповал.

Гроза была! Вот почему она так плохо спала. Металась во сне. Лулу похлопала по стволу:

— Бедное дерево, жалко, да?

— Да нет, вот срубить и правда было жалко, рука не шла, а надо было давно… Не плодоносила… Молодым деревьям ходу не давала, теперь в рост пойдут…

— А будут фгукты? Когда это?

— Смотря какие, груши — только осенью, яблоки тоже, а вот вишан скоро покушаете…

Он пригнул ветку и показал начавшую розоветь завязь.

— Дядья Гриша, — неожиданно спросила Лулу, — ты биль солдат, воеваль, а работаешь садовник, а не сталь офицер, почему?

Трофимыч усмехнулся:

— Ну, что же. Правильный вопрос задаешь. На это свои причины имеются, что не офицер. Так скажем, все живое люблю: деревья, траву, собак и лошадей.

— Я тоже коника люблю всегда! — она уже совсем собралась поговорить о красавце Арно, как вдруг за деревьями послышалось сопение и почавкивание. За кустами стоял господин Петров и обмахивал платком потное лицо.

— Разговариваем, мамзель Курнакова, беседы беседуем? А батюшка знает, где вы гуляете? А фруктов вам к столу не подают, так у садовника выпрашиваете? Хе-хе… Ступайте-ка, а не то маменька, небось, заждалась, когда доченька сядет к ней на коленки посидеть… бегите, а то кого другого позовет…Хе-хе-хе…

Трофимыч незаметно шепнул Лулу, чтобы шла домой.

Слова семейного знакомого показались Лулу какими-то липкими, противными и она, не оглядываясь, побежала к дому, чтобы избежать развития беседы.

— Хоть бы «до свидания» сказала. Вот оно, воспитание пансионское, — донеслось до нее.

— Александра Невская спешит по важному делу? — окликнул ее, шедший с каким-то ящиком, Шаховской.

На полном ходу Лулу резко затормозила:

— Добрый вечер, господин Виконт! — От неожиданности она забыла, как его звать на самом деле, и выпалила так, как называла мысленно.

— Вы правы, Александрин, УТРО, действительно, доброе!

— Я спуталась… А почему вы зовете меня Невской?

— Потом объясню… Хотите пойти со мной или собираетесь все же ужинать и спать?

Лулу чуть не закричала: «хочу-у-у-у!», но вовремя спохватилась и тихо согласилась:

— Я бы пошла с вами. А куда?

— Увидите.

Лулу немедленно вцепилась в ящик, чтобы честно разделить со своим спутником его тяжесть. Виконт молча поднял ящик повыше. Быстрым шагом они проследовали в гостиный зал. Лулу поспешала следом, сгорая от любопытства. Жестом фокусника Виконт снял крышку:

— Раз, два… три! Прошу!

Лулу склонилась к ящику. Там лежали картины, но странные, таких она никогда прежде не видывала… Прочерченные тонкими штрихами, черно-белые, они очень понравились Лулу, и она сказала:

— Какие изящные, чудесные, но как же художник нарисовал такие?

— Удивительно, что тебе нравятся…

— А что, разве они плохие?

— Нет, очень даже нет… Это — офорты Лоррена. Смотри, как он штрихом обозначает свет!

— Как? Еau-forte?[15] Где ж тут вода? Почему она крепкая? Мсье Виконт? — Шаховской с интересом взглянул на раскрасневшуюся от любопытства Лулу.

— Я что-то не так поняла?

— Ты поняла верно, — серьезно ответил Виконт, — офорт — гравюра, вытравленная на меди азотной кислотой, это очень крепкая кислота понимаешь? Потому она и называлась еau — forte. А потом делают оттиски на бумаге. Вот у нас они и есть.

— И можно сделать сколько угодно оттисков?

— Вообще-то, да… но ценны только первые, авторские, потом матрица постепенно портится, Ну, к делу! — перебил сам себя Виконт и вскочил на стремянку, стоящую возле стены. — Подавай мне по одной, сначала вон ту, которая у тебя под левой рукой.

Лулу, подав картину, посмотрела, как он поискал ей надлежащее место на стене и стал осторожно вбивать в стену гвоздь. Потом на глаза ей попалась маленькая статуэтка, стоящая на полочке.