Лина ТриЭС - Третья истина

• Название: Третья истина
• Автор: Лина ТриЭС
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-1484903971

Роман «Третья Истина» написан 40 лет назад, в СССР, но в силу ряда обстоятельств опубликован недавно, и не в СНГ, а в США. Там он нашел своего читателя в среде русскоязычных американцев. На территории бывшего СССР круг лиц, знакомых с романом, по понятным причинам ограничен. Однако их реакция на роман, их отзывы дают основания полагать, что роман оказался бы здесь востребованным. В связи с этим автор принял решение «вернуть роман на историческую родину» и дать возможность широкому читателю с ним ознакомиться. Итак, перед вами две книги романа «Третья Истина». Вымышленные персонажи помещены в прописанную до деталей историческую мизансцену: война, революция. Но рассказанная история, конечно, в первую очередь — о любви. События встречают нас в Раздольном — фамильном поместье знатного и богатого рода, придерживающегося традиционных устоев. Неудивительно, что вся надежда на будущее возлагается на сыновей, а дочь, шаловливый ребенок с чудесным именем Александрин, оказывается не нужна ни русскому отцу-полковнику, ни матери-француженке, подспудно ревнующей к ее юности и очарованию. Братья и вовсе относятся к малышке с нескрываемым презрением, и состояние холодной войны между отпрысками семейства Курнаковых перерастает в активные боевые действия. Драки и скандалы сотрясают дом. Безрадостная жизнь Лулу (таково ее детское прозвище) начинает меняться, когда однажды она в буквальном смысле сталкивается на лестнице с загадочным незнакомцем, который в импровизированном театральном диалоге представляется «Виконтом». Лулу захватывает атмосфера таинственности и дух приключений, окружающие этого человека, а он… что же такого он увидел в этом ребенке, что не сразу, неохотно, урывками, но все же берется за воспитание заброшенной Александры? Год четырнадцатый, год пятнадцатый… Сквозь призму восприятия взрослеющей героини перед нами проходят события того неспокойного времени: начало войны, неудачи российской армии, смута в народе, зарождение революции. Саше хотелось бы видеть все это как бы из-за спины «Виконта», чей образ и слова вне зависимости от физического присутствия в поместье, затмевают все остальные события. Нечастые теперь встречи становятся праздниками, самыми яркими и «настоящими» в меняющемся мире. Революция приходит и в поместье Курнаковых, затягивая в свое жерло Александру и усугубляя ее положение изгоя в семье. Ей приходится покинуть отчий, впрочем, никогда не бывший родным, дом. И снова единственным её покровителем и попутчиком на жизненном пути оказывается «Виконт». Так начинается их большое путешествие в Петербург, город, любовью героев и писателя превращенный в полноценного персонажа «Третьей истины». Все атрибуты времени выписаны досконально. Цены, погода, исторические личности — подлинные. Так же подлинно и пространство: города и дороги, каждый километр которых описан сочно, достоверно и увлекательно… Вместе с Сашенькой вам предстоит постепенно узнать человека, чьи принципы, понимание мира, убеждения и формируют «Третью Истину», истину «Виконта», истину Поля Шаховского. Но сможет ли он сохранить свою истину в стремительно меняющемся, разламывающемся мире? Сможет ли выжить и быть рядом со своей маленькой девочкой? «Конец второй книги» …Но кто сказал, что это конец пути? Может только полдороги?

---

Темная точка, замаячившая вдали, постепенно приближалась, принимая очертания человеческой фигуры. Саша на всякий случай взяла Виконта за рукав полушубка.

— Огоньку не найдется? — произнесла фигура, словно не удивившись поздней встрече. Виконт в ответ осветил усатое отечное лицо прохожего, подавая зажженную спичку.

Тот закурил, выпустив сразу целое облако дыма, довольно хмыкнул:

— Зажиточные, однако! Нынче спички — на вес золота. Может, и выпить есть?

— Нет.

— Ну, тогда тебе, брат, Михеева Степана сам Бог послал.

— Что ж, здравствуйте, Степа! Богу я благодарен. Остается узнать, чем при вашем посредстве он собирается украсить мою жизнь.

Саша с упреком посмотрела на Шаховского — что это он разговорился с этим подозрительным типом, который его все равно не поймет? В поезде, если о чем-то и говорили, так это о бандитах.

Михеев Степан, однако, враждебности не проявлял а, наоборот, с удовольствием сообщил:

— Место знаю. Выпивка — на большой, как в прошлой жизни. Хозяйка сторожкая, абы кого не пустит. А со мной… — кого угодно, хоть черта, — видимо, этим определением он давал знать, что Виконт пришелся ему по душе.

— Спасибо! — усмехнулся Шаховской.

— Ты ж, наверное, при деньгах? Да и с кралечкой. Приглашай, что ли.

— Господи, опять! — Виконт вздохнул. — Нет, Степан, не судьба. Иди один. Прощай. — И он стряхнул обнимающую руку со своего плеча.

Степан слегка обиделся и двинул прочь, ворча:

— Ишь, собственник. Пожадничал что ли? Ну и оставайся себе всухомятку…

Через несколько шагов Саша не выдержала:

— Что это он про меня говорил? Неприятно…

Виконт задумчиво разглядывал ушедшую от огорчения в меха Сашу, даже отодвинул немного воротник. Но ответил несоответственно серьезному выражению лица:

— А, ерунда, пьяные бредни!

— А вы с ним в разговоры пустились! С таким гадким!

— Ну, виноват… Что ж, живописно, — после этих слов он повернулся лицом к поселку и добавил: — патриархально, воистину «Вот моя деревня».

— Тише, Поль, а то она услышит и обидится, наверное, думает про себя, что она — город… А вы так быстро идете, что мы не успеваем приглядеть приветливый домик. Или, знаете, может быть, посидеть ночью на этой скамеечке, смотрите, какая хорошенькая?

— Ты жутко шутишь. Бр-р-р!

Виконт провел ее по улицам, покрутился по переулкам и решительно открыл дверь какого-то дома.

— Входи! — они очутились в сенцах с высокими потолками.

— Это мы тайком забираемся в чужой дом?

— Ну, разумеется, что за вопрос! Сегодня — начало нашей разбойной деятельности. Готова?

— А?

Виконт уверенно постучал и прокомментировал свои действия:

— Самое главное в нашем деле, мобилизовать хозяев, а то разоспались. Ага! Зашевелились, голубчики! — Он издал что-то похожее на кровожадное рычание.

Саша с изумлением взирала на откровенно валяющего дурака Виконта. Но тут к нему вернулась изысканная вежливость:

— Добрый вечер, Лукьян Иванович, простите, что так, не предупредив.

К ним приблизился дрожащий огонек керосиновой лампы, и послышался успокоенный вздох, вслед за чем зазвучал пронзительный тенорок:

— Ба-тень-ка! Да кто мог ожидать в такую пору? Опасно нос высунуть. Неужели в такое время — дела? Недели две назад стреляли совсем рядом!

Глаза за круглыми линзами испуганно сморгнули.

— Обстоятельства сильнее нас, кстати, мы на день, вернее, на ночь.

Откуда-то из недр квартиры раздался женский голос:

— Кто это, почему вы не говорите, папа? Что там такое? Я слышала, какой-то зверский звук за дверью! Разве я не говорила? ваши, так называемые, негоции до добра не доведут! Опасно? Что, пришли? Уже пришли? Какие-то подъехали, да? И не просите выйти. Сами расхлебывайте. Если конец, — дайте знать, таз уроните, папа! Будьте же человеком! Я вас столько выручала и деньгами, и всяко. Помните, я давеча платила за вас? Загремите же чем-нибудь!

Интересно, о чем думала эта женщина с удивительным в такой момент капризно-самодовольным голосом, не переставая выкладывать новые сведения и высказывать упреки? Неужели грабители стали бы дожидаться конца ее речи или позволили ронять тазы?

— Нет причин беспокоиться, Раиса… м-м… Лукьяновна. Звериный рык — плод вашей слуховой галлюцинации. Это всего-навсего я, Шаховской.

— Камень с сердца! Дайте перекреститься. Я же православленная! Папа, подайте одежду, не могу я выйти в неглиже. Время ужасное: стреляют, всех хватают. Народ занимается какими-то глупостями. Особенно сейчас опасно привлекательным женщинам. По улицам идешь — комплименты вслух от всех дедов, которыми давно пора заселить кладбище. Довольно низкого пошиба и чреваты дурными последствиями, представляете, самочувствие молодой честной интересной особы, Павел Андреевич?

— Откуда бы мне? — пробормотал Виконт.

— Папа, заберите рубашку… — из какой-то двери, похоже, что в кладовую, протянулась плотная рука, держащая в цепких пальцах тряпичный комок в цветочек.

Виконт посмотрел на него и без приглашения прошел в другую комнату. Вслед за ним из предполагаемой кладовой появилась женщина среднего роста и возраста, с головой, всаженной в плечи чуть больше, чем следовало, одетая в пышное платье с рукавами буфф и с крупными розами, пришитыми к вороту. Это платье, дополненное огромной синей шалью, делало ее фигуру еще более коренастой, чем она, по-видимому, была. Сразу оттеснив на задний план своего папашу, который, вытянув губы трубочкой, собрался не то пошутить, не то посвистеть, она продолжала монолог, начатый в кладовой, убедительно заглядывая Виконту в глаза:

— Несмотря на свою затянувшуюся невинность, я понимаю, откуда ноги растут, и немедленно распознаю непристойные предложения. Естественно, Павел Андреевич, с их авторами я жестока. Но я безумно рискую при этом, правда? Чувствовать, что ваше присутствие избавит меня от предложений подобного типа, такое облегчение!

— Со своей стороны я вам твердо гарантирую их отсутствие, — с готовностью заверил ее Виконт.

Женщина зарделась, отчего у нее на шее ясно обозначился назревший фурункул, горячо поблагодарила: «Спасибо, это так по-мужски!», потом наморщила лоб, соображая что-то:

— Вот эти ваши шутки, — ведь вы сейчас пошутили, правда? — и заставили меня, чистую девушку, тогда представить… А вы, папа еще упрекали, что я вознеслась мыслями… Девичество — такая тонкая категория! Оно заставляет верить в лучшее жизнеустройство. Оно делает уязвимой даже такой камень и железо, как я, вы помните, мое падение?

Саша, разомлевшая в теплом помещении, не слишком следила за ходом беседы, хотя то, что до нее долетало, представлялось довольно странным. Тут женщина зацепилась за нее взглядом и перебила сама себя:

— Да вы не один! Станьте-ка к свету, голубушка! Раздевайтесь, раздевайтесь, снимайте шубку! Роскошь, какая. Погодите, я примерю, прикину просто… Не лезет… Как странно! Все же, кто ваша спутница? Девушка? Ребенок? Что это за особа, Павел Андреевич?

— Это? М-м-м… Это Саша. Раиса Лукьяновна, угловая ваша свободна? И та, с балконом?

— Родня вам? А я считала, что вы одинокий. Иначе бы я никогда… Я так наивна, просто обхохочешься! Для нее снять хотите, естественно? Можете оставить ее здесь, сколько нужно. Месяц, два? Плата — помесячно. Девочка, почти взрослая, должна вас стеснять в дороге, правда?

Саша насторожилась и вопросительно посмотрела на Виконта. Тот перехватил ее взгляд и с утрированной озабоченностью проговорил:

— Должна? Вы зря ей это сказали! До сих пор она была ко мне снисходительна. Ругала… — он помедлил, — изредка. Многое прощала. А теперь, я просто боюсь думать, что она со мной будет вытворять, чтоб стеснить, как ей, оказывается, предписано!

Саша с облегчением рассмеялась:

— Я буду халатно относиться к этому предписанию! Обещаю!

Женщина непонимающе поглядела на них и протянула: «безумно смешно!», поджала губы и опять приступила с жадными расспросами, теперь уже непосредственно к Саше:

— Сколько вам лет, голубушка? Ведь не больше четырнадцати? Так я и поняла. Люди такие мерзкие встречаются, что думают… Знаете вы этих татар?

— Татар? Они тут причем? — вместо Саши терпеливо спросил Виконт.

— У басурман другие понятия о предназначении девиц, мой дорогой! Как, Вы не понимаете мои намеки? Я вас понимала тогда гораздо лучше. Понимание, естественно, усугублялось моим внутренним состоянием, — говоря, она, подобно собственному папаше, вытягивала губы трубочкой и наклоняла голову то к одному плечу, то к другому. Наверное, когда она была, как Саша или чуть постарше, эти гримаски делали ее привлекательной.

Тут через плотную завесу, сотканную коренастой Раисой из слов и многозначительного попутного смысла, прорвался хозяин, и, присвистнув-таки, потер руки.