Вадим Филатов - Сны воинов пустоты

• Название: Сны воинов пустоты
• Автор: Вадим Филатов
• Жанр: Философия

Родился в городе Душанбе (Таджикистан, Средняя Азия). Выпускник Московского Государственного университета (Исторический факультет), где защитил дипломную работу по теме «Исторические взгляды Достоевского». Прошёл обучение в аспирантуре Московского университета (Философский факультет), защитил диссертацию и получил учёную степень по философии. Преподавал философию и историю в разных вузах России, сейчас — в Балашовском институте Саратовского университета. В 2007 году в издательстве Саратовского университета опубликовал книгу «Антифилософия (Записки подпольного парадоксалиста)». В 2009 году виздательстве "Николаев" вышла вторая книга — "Книга Небытия".Философские эссе публикуются в России ("Топос"), в Болгарии ("Литературен свят")и в Индии ("Taj Mahal Review"). Участник сборника "Современная сетевая проза" (М.,2010) Основное направление философских размышлений — экзистенциальные выводы из философии небытия (проблема смысла жизни).

---

Он выбирает мир несуществования для того, чтобы ему, как своему замыслу, следовать: быть пустотой, любить пустоту, сохранять верность пустоте.

Сон одиннадцатый Сражения в пустоте

«Философия — это упражнение в смерти», — учил Платон. Когда Анаксагору сообщили о смерти его сына, он отреагировал так: «Я знал, что породил смертное существо». Учитель Платона, Сократ, в момент своей смерти напомнил собравшимся ученикам: «Мы должны Асклепию (богу медицины) петуха. Так отдайте же, не забудьте». Подводя последний итог, философ решил поблагодарить бога медицины за излечение от болезни жизни.

Согласно учению Будды практика и постижение истины суть одно. Широкий путь философии несуществоваия включает в себя переход от интеллектуального, теоретического осмысления небытия к практике растворения в пустоте. В этой связи возможно сформулировать самые общие направления движения в нигилистическом поле, хотя проблему собственного несущестовваня каждый решает для себя сам.

Прежде всего следует, отстранившись от иллюзии окружающего, созерцать пустоту. Если сознание отказывается от тупикового стремления наблюдать внешнее и обращается к внутренней бесконечности, оно способно достигнуть корня своего несуществования — пустоты. Познай самого себя и ты познаешь пустоту, не оставляющую места ни для чего.

Идея прямого контакта с абсолютом завораживает. Однако способна ли книга изменить жизнь хотя бы одного человека, включая автора, учитывая то, что самое главное (потаённое) по определению не может быть сказано? «Я живу в постоянном страхе, что меня поймут правильно», — признавался Оскар Уайльд. Возможно, кажущаяся простота философских высказываний Сократа служила средством избежать прямого проговаривания основного. Всё, что может быть произнесено, лишено значительности. Пустота постигается молчанием. Многие мыслители древности считали, что философия является не системным построением, а пережитым опытом — опытом внутреннего общения с вечным.

Несмотря на это, отвратительная игра с философскими понятиями зародилась уже в древней Греции. Один философствующий болтун, сильно докучавший Аристотелю своим многословием, спросил его: «Я тебя не утомил?» Аристотель ответил: «Нет, я не слушал». В то же время наиболее мудрые из древних, например Лао Цзы, понимали, что подлинная истина не может быть доказана, а всё, что доказано — бесконечно далеко от истины, поскольку мелко и безошибочно. Философские произведения античности сочинялись главным образом не для информирования, а для формирования. «Вот мятущаяся душа, потерявшая корни, стонет и молит о Боге и обращает к скептику гордый и страстный вопрос: да есть ли в конце концов Бог или нет? И что же находит он у него в ответ? Молчание. Философ, может быть, только смотрит на него глазами, полными какой–то загадочной неопределенности, но — не говорит ни слова». (А. Лосев) И это молчание скептика, подобно громовому молчанию Будды, которым он также любил отвечать на досужие метафизические вопросы, громче самого громкого крика и красноречивее тысячи трактатов.

Молчание лучше слушать в его контексте. Люди по–разному молчат о разном. «Ничто! Это и есть то, чего достигает вера мужества и мужество веры. Ничто! Так и возник своеобразный испанский нигилизм (лучше бы было назвать его «надизмом», от испанского «nada» — «ничто», чтобы подчеркнуть его отличие от русского нигилизма). Лучше всех выразил суть надизма художник Игнасио Сулоага. Показывая одному из своих друзей свой портрет сапожни–ка из Сеговии, безобразного, как уроды Веласкеса, отвратительного и сентиментального карлика, он сказал: «Понимаешь, ведь это истинный философ! Он ничего не говорит!» То есть, дело не в том, что он говорит, что ничего не существует или что всё в конце концов обратится в ничто, а именно в том, что он ничего не говорит. Быть может, он был мистик, погружённый в тёмную ночь Хуана де ла Крус, быть может и все уроды Веласкеса — тоже мисти–ка того же рода. Сапожник из Сеговии, ничего не говоря ни о чём, освободился от самой обязанности мыслить; перед нами истинный свободомыслящий». Так говорил о пользе молчания испанский мыслитель Мигель де Унамуно.

Человеческая болтовня, досужая и напыщенная, резко диссонирует с тишиной и серьёзностью несуществования. «Поэтому, вслед за Ничтоницше следует не говорить словами, а смеяться самой пустотой!»(Азсакра Заратустра). У древних славян работник, сделавший гроб, относил его в дом умершего, сохраняя абсолютное безмолвие. Так нужно поступать и философу, ведь слово –это всего лишь зыбкая пена в океане небытия, в то время, как молчание бывает подобно цунами. Следует трижды подумать, прежде чем промолчать: молчанием постигается абсолютная истина пустоты, главное свойство которой — неизречённость. Даже философ нашего времени, при условии что он молчит, иногда способен показаться мудрым. Молчание философов — это молчание живых. Молчание живых — это молчание мёртвых. А молчание мёртвых — это молчание Бога.

Но много ли в наши дни можно встретить философов, молчащих в соответствии со своими философскими взглядами и вызывающих стремление помолчать вместе с ними об истине? Философская, да и любая иная бессмысленность редко бывает безмолвна. Возможно, что современным философам и было бы что сказать — если бы они столько не говорили. Философствование по штатному расписанию — до этого могли додуматься только в несчастной России. На самом деле философ — это не человек, который имеет соответствующий диплом, а тот, кто мыслит и действует как философ. Этот момент истины очень актуален для страны, в которой бюрократически скомпилированная «философская» диссертация ни о чём (софоложество), является не самым сложным путём к повышению своего мнимого статуса. Философия, как и религия, должна быть бескорыстной. Становясь частью бюрократической машины, они неизбежно и очень скоро развращаются и извращаются. Отсюда подлые, расчётливые инстинкты, свойственныем философским и религиозным фукционерам.

«Расчётливые люди достойны презрения. Это объясняется тем, что расчёты всегда основываются на рассуждениях об удачах и неудачах, а эти рассуждения не имеют конца. Смерть считается неудачей, а жизнь — удачей. Такой человек не готовит себя к смерти и поэтому достоин презрения. Более того. Учёные и им подобные люди за умствованиями и разговорами скрывают своё малодушие и алчность». Так учит кодекс чести самураев «Хагакурэ».

«Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не сидит в компании развратителей». Безупречный человек — это тот, кто уходит от суеты. Делать это нужно решительно. Однако, чем сильнее человек стремится избежать общества людей, тем меньше ему это удаётся. Поэтому единственно правильный путь заключается не в бегстве, а в неучастии. В силу своего неучастия, воин пустоты становится для общества невидимкой, ведь энергия общественного инстинкта — это активность бессмысленного суммирования нулей. Герой романа И. С. Тургенева "Отцы и дети" Базаров был глубоко убеждён в том, что в обществе нет ни одного института, который не следовало бы разрушить. Любые социальные учреждения имеют своей целью помешать людям осознать их собственное несуществование и превратить их в обслуживающих иллюзию бытия послушных экономических животных. «Привести себя в норму, жить, как живёт «простой (т. е., тупой) человек», считать справедливым и хорошим то, что он считает справедливым и хорошим — это будет подчинение стадным инстинктам», — предостерегал Ницше. Всё, чем занимаются люди, настолько безобразно, что нет никакой разницы, чем именно заниматься или не заниматься ничем вообще. Воин пустоты, даже когда ничего не делает — не делает ничего истово, с бунтом. Он радикальней любых революционеров, потому что не верит в реальность мира: ведь цель философии несуществования как раз и заключается в отказе от ложной идеи «существования», из–за которой мы терпим, принимая их всерьёз, различных кровососущих насекомых. Следует чтить нигилистическую катастрофу, которая велит им: погибни. Необходима безусловная воля заявить «нет» именно там, где это «нет» особенно опасно.

«Философия — это не есть построение системы, но раз и навсегда принятое решение наивно всматриваться в себя и вокруг себя», — утверждал Бергсон. Для того чтобы у нас сформировалось представление о пустоте, как объекте метафизики, необходимо живо и сильно прочувствовать предмет. Именно поэтому основу философского образа жизни составляют духовные упражнения. Постоянные глубокие размышления о пустоте — вот самое важное занятие в жизни философа, его главное духовное упражнение. Что касается более конкретного содержания духовных практик, то они могут быть биологического порядка, скажем, определённый режим питания, или дискурсивного — внутренний диалог и медитация, или интуитивного — тонкое созерцание, но все они направлены на то, чтобы привести к преобразованию практикующего субъекта и его растворению в пустоте.