Александр Смирнов - Проект Новороссия. История русской окраины

• Название: Проект Новороссия. История русской окраины
• Автор: Александр Смирнов
• Жанр: История
• ISBN: 978-5-4438-1017-1

Книга Александра Смирнова «История русской окраины» уникальна — аналогов ей в исторической науке нет. Этот фундаментальный труд признан многими историками. Автор анализирует не какую-то часть истории Южной Руси и Украины, а всю историю Новороссии до начала XXI века.

Александр Смирнов в своей книге доказывает, что современные власти и подконтрольные им историки несправедливо называют Украину неотъемлемой частью европейской истории и культуры. На самом деле на протяжении всей истории Украины и Новороссии существовало множество черт экономического, политического и социального характера отнюдь неевропейского типа. Таким образом, Александр Смирнов отвергает все основания стремления нынешней Украины в ассоциацию Европейских стран.

---

Столь позднее создание устойчивой структуры семейных хозяйств в сравнение не только с наиболее развитыми регионами европейской цивилизации, но и с Китаем или мусульманской цивилизацией (Египет, Иран, Ирак, Сирия), лишь подтверждает вывод об архаичности Литовского княжества, а вместе с ним и Южной Руси, не говоря уже о Киевской. Более того, «Устава на волоки» ранее всего вводилась в Литве и Белоруссии, а из украинских земель в сильно полонизированных Галичине и Волыни. И меньше затрагивала основные земли, в частности, Поднепровье.

То же касается сословного строя, который вводится упоминавшимися «Литовскими статутами». Дело в том, что сословный строй не может быть тождественен феодализму. Так, во Франции XVII–XVIII вв. существовал сословный строй, но никто не может утверждать, что это был феодализм. Последний, как уже говорилось, утверждался здесь в X–XI вв. и в XVI–XVII вв. уже становится историей. Следовательно, хотя при феодализме люди делились на сословия, но сословный строй продолжал развиваться и после упадка феодализма, в условиях централизованной сословной монархии.

Нетрудно увидеть, что и в Литовском княжестве в XVI в. форсированно, под влиянием Польши, формируется сословный строй. Несомненно, в нем были элементы феодализма, но в нем были, в не меньшей степени, куда более архаические отношения: рабовладельческие, клановые, волостные, некоторые из которых были прямым наследием Киевской Руси (например, полюдье, холопство и т. п.). Особенно бросается в глаза преобладание даже в начале XVI в. княжеского землевладения и неразвитость частного. В этом отношении Великое княжество Литовское было скорее ближе к поземельным отношениям средневековой Византии и мира ислама, чем к Европе.

Следовательно, можно говорить, что Литовское княжество, и Южная Русь в особенности, переходили от вотчинно-волостного строя к сословному не пройдя стадии феодализма. Уместно подчеркнуть, что еще в XIX в. один из крупнейших украинско-русских историков Антонович отстаивал именно такую точку зрения, хотя и называл сословный строй «немецким феодализмом». Позднее, в 30-е гг. XX в. к близким выводам пришли польские историки. Так, И. Яворский заключил, что Литовское княжество, минуя феодализм перешло к сословному строю от патриархального социального устройства.

Во многом схожие, нередко идентичные процессы протекали в Московской Руси. Правда, здесь исключительное развитие получили территориально-клановые структуры в пределах княжеств и вотчин. Но эти же отношения большое значение имели и на землях Южной Руси. К тому же в Московской Руси более определенно формировалась структура семейных земледельческих хозяйств, то есть сословие земледельцев. Оно было представлено крестьянами, впервые упоминающимися в документах конца XIV в. (1391 г.). Если учитывать тот факт, что сословие крестьян просуществовало едва ли не до середины XX в., то можно без преувеличения сказать, что оно было не только фундаментом государственности России, но и ее цивилизованности.

Именно этой исторической стабильности не хватало южнорусскому земледельческому сословию, а значит, и всему малороссийскому (украинскому) обществу на протяжении многих веков. Едва начинала формироваться структура семейных земледельческих хозяйств, как внутренние и внешние потрясения взрывали эту структуру и отбрасывали южнорусское общество назад. Так было с Киевской Русью, где появляется и исчезает слой смердов и рядовичей, так произошло во второй половине XVII в., когда освободительное восстание под главенством Хмельницкого привело к Руине. Последним трагическим ударом было разрушение структуры семейных хозяйств в годы коллективизации, что повлекло за собой страшный голод 1932–1933 гг. Очевидно, что главной причиной исторической и хозяйственной неустойчивости Южной Руси и Украины было ее буферное геополитическое положение. События середины и второй половины XVII в. особенно ясно выявили эту черту украинской истории.

Глава VII

Казацкое восстание Богдана Хмельницкого и возникновение гетманско-казацкой государственности. Разрушение структуры семейных хозяйств. Переяславская Рада и начало российского «ритма Евразии»

Из предшествующих глав вполне ясно, что украинское общество середины XVII в. было пронизано острейшими противоречиями.

С одной стороны, после Люблинской унии ускорилась полонизация как европеизация, носившая колониальные черты. В частности, усилился процесс сословной стратификации украинского общества. Но протекал он как формирование этносословий, где собственно южнорусское население оказывалось в низших структурах сословной иерархии.

С другой, сохранялось не европейское, а буферное положение Украины, препятствовавшее жесткой консолидации сословий, характерной, например, для внутренней Польши. Поэтому неизбежно на Украине сословия приобретали аморфные черты. Причем, это касалось как низших сословий, так и высших. Крупнейшие землевладельцы — магнаты, часто игнорировали любые общегосударственные нормы, обладая не только экономической, но и частично политической властью. В свою очередь, земледельческое сословие не только было бесправно, но и плохо защищено от постоянных набегов татар. Неудивительно, что южнорусские селяне были важным источником для пополнения группировок самочинных казаков. Последние определенно стояли вне сословий, неся на себе черты маргинального слоя. Причем, не только в социальном, но и в этническом смысле.

Неудивительно, что столь хрупкое социально-этническое равновесие было легко взорвано выступлением в начале 1648 г. казаков в Запорожье, под руководством казацкого сотника Богдана Хмельницкого.

Многие исследователи этих событий чрезвычайное внимание уделяют личности Хмельницкого, оценивая его воздействие на ход украинской и даже европейской истории. Зная драматизм личной судьбы гетмана, это трудно отрицать. Но в то же время, совершенно очевидно, что казацко-польская война, в которой участвовало едва ли не все население Южной Руси, была историческим событием, захватившим в свой круговорот сотни тысяч личных судеб, то есть, была глубоко общественным явлением.

Учитывая острейшие социально-этнические противоречия на Украине (Южной Руси) середины XVII в. в событиях, подтолкнувших Хмельницкого к восстанию, нетрудно увидеть, как тесно связано личное и общественное. Столкновение Хмельницкого со шляхтичем-поляком Чаплинским, невозможность законным путем через суды восстановить справедливость отразили приниженное положение украинской шляхты и реестрового казачества. Вслед за магнатами украинские земли захватывала польская шляхта. И неудивительно, ведь польская шляхта и без русской шляхты была чрезвычайно многочисленна, достигая едва ли не 10 процентов населения. Соответственно, в ее рядах не было места для нового пополнения — казачества, численность которого также могла составлять несколько десятков тысяч.

В результате, сословный строй на юге Руси еще в большей степени приобретал характер этносословного, где южнорусское население вытеснялось из всех привилегированных структур. Поражение в 1637–1638 гг. казачьих выступлений Павлюка, Острянина и Гуни привело не только к подавлению стихийного казачества и усилению контроля за реестровым, но и к общему наступлению польской шляхты и магнатов на все южнорусские слои. В частности, сильнейшему давлению подвергалась православная церковь, особенно после Берестейской унии 1596 г. Неудивительно, что казацко-польское противостояние воспринималось современниками как борьба православных и католиков.

Поэтому, столкновение Чаплинского и Хмельницкого можно рассматривать как частный случай нарастания общего южнорусско-польского противоборства.

Вместе с тем, оно свидетельствовало, что в середине XVII в. на Украине этнорелигиозные противоречия оказались важнее, чем чисто сословные и социальные. Южнорусская шляхта нередко оказывалась ближе к казачеству, чем к своему польскому аналогу. Выявилось, что польское господство, носившее колониальные, а в последние десятилетия перед хмельниччиной даже оккупационные черты, становилось препятствием на пути социального развития южнорусского общества. Его интеграция в состав Польши все более приобретала черты колониальной экспансии в глубь Евразии. Об этом же свидетельствовала попытка группировок польской шляхты и короля Сигизмунда III в 1605–1612 гг. оккупировать Московскую Русь. Показательно, что польские политики сравнивали эту экспансию с колониальными завоеваниями испанских конкистадоров в Америке.

Нетрудно понять, что себя поляки приравнивали к испанцам, а русских к индейцам. Неудивительно, что такая колониально-оккупационная политика польских правящих кругов вызвала всеобщее противодействие всех южнорусских слоев. Поэтому, в объединении части южнорусской шляхты, реестрового и самочинного казачества, горожан, селян и в поддержке движения православным духовенством и состоит успех восстания Богдана Хмельницкого. Так, по одним данным, в его армиях были сотни, а по другим — тысячи шляхтичей. Например, такие видные полковники как Богун, Мразовецкий, Кричевский, Нечай. Есть также данные о предварительной подготовке выступления Богдана Хмельницкого в 1647 г.