Юрий Пивоваров - Русская политика в ее историческом и культурном отношениях

• Название: Русская политика в ее историческом и культурном отношениях
• Автор: Юрий Пивоваров
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: Политика
• Год: 2006
• ISBN: 5-8243-0726-1

Почему столь неустойчива демократия России? Дважды в XX столетии — начале и конце — она терпела поражение. Почему страна с неизбежностью возвращается к привычным недемократическим и неполитическим формам существования? Попытка найти хоть какой-то ответ и движет автором этой работы.

---

Л. Тимофеев не согласен с таким подходом. Внелегальная, вторая, теневая реальность была связана с институтами коммунистического государства. А теневые собственность, экономика, право образовывали всеобъемлющий общественный институт, альтернативный господствовавшему коммунизму и подготовили всеобщий бунт (теневых) собственников. По мнению Л. Тимофеева, лишь один западный ученый «близко подошел к пониманию сути теневых отношений при социализме». Это — француз Ален Безансон. Прежде чем дать ему слово, подчеркнем: вслед за ним Тимофеев всю «теневую реальность» объемлет одним термином: коррупция. Итак, А. Безансон писал: «Коррупция есть болезнь коммунизма, и поэтому в рамках противопоставления между «ними» и «нами», между партией и обществом коррупция для последнего есть признак здоровья. Она есть не что иное, как проявление жизни, жизни патологической, но которая все же лучше, чем смерть. В ней проявляется возрождение частной жизни, ибо сама фигура спекулянта есть победа личности, индивидуальности. Отношения между людьми вместо того, чтобы выливаться в искусственные формы идеологии, возвращаются на твердую почву реальности: личной выгоды, спора о том, что положено мне, что — тебе, сделки, заключаемой в результате соглашения между сторонами, пользующимися определенной автономией. Фальшивые ценности, существующие лишь на словах, и чье принудительное хождение обязано лишь непрочной магии идеологии, быстро оказываются погруженными в «ледяную воду» эгоистического расчета … Это возрождение общества, идущее окольным путем коррупции, может быть охарактеризовано в терминах экономики как возрождение рынка».

Комментируя этот гимн коррупции, Л. Тимофеев делает вывод: теневые отношения были систематической альтернативой коммунистической доктрине. Когда же коммунизм рухнул, именно «теневая реальность» стала фундаментом и источником новой социальной жизни. «Теневые отношения были важнейшей органической частью коммунистической системы, и когда вся система в целом была снята, теневая сфера осталась как самая прочная, как самая жизнеспособная ее институциональная сердцевина…» С некоторой иронией (на самом деле восхищаясь исследователем Л. Тимофеевым) скажем: эта научная логика напоминает советскую — марксистскую, ту, с которой мы знакомы со школьных лет. Феодализм как системная альтернатива складывался в недрах рабовладельческого строя, капитализм — феодального, социализм — капиталистического. Вот только на смену социализму, в качестве его высшей, неальтернативной, а, напротив, реализующей именно его интенции и потенциалы формы, должен был прийти коммунизм. Явился же коррупционно-передельный порядок — хаос (играя в слова и словами: Россия сегодня «коррупция-хаус»). Таким образом, предшествовавший ему закат социализма (парадоксальным образом «закат» оказался и «расцветом»; безусловно, для массового обывателя это был лучший, т. е. наименее травмировавший и угнетавший, период социализма; однако «расцвет» обернулся не только «закатом», или — наоборот, все равно, но и «рассветом» new brazen world; таким образом: «закат» социализма = его «расцвету» = «рассвету» его «могильщика») можно квалифицировать как коррупционал-социализм.

А еще здесь вспоминается знаменитое марксовское Предисловие «К критике политической экономии» — «Общий результат, к которому я пришел и который послужил затем руководящей нитью во всех моих дальнейших исследованиях, можно кратко сформулировать следующим образом. В общественном производстве … люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка … На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением этого — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции».

Наверное, так действительно происходило в Европе. Во всяком случае, эта гипотеза имеет право на существование в науке. В России же, как мне кажется, было иначе. Производственные отношения — в советском варианте: во многом «теневые», коррупционные — вступили в противоречие с «юридической и политической надстройкой». При том, конечно, наша «надстройка» совсем не надстройка, а самая что ни на есть основа, порождающая и производственные отношения и даже — удивительно! — производительные силы. В общем производственные отношения оказались в конфликте с ней. Тогда пришла эпоха социальной революции.

Еще раз: моя, не-Марксова, гипотеза — кардинальные трансформации происходят в России в результате конфликта Власти и производственных отношений. Новые, иные, складывающиеся производственные отношения требуют новой, иной конфигурации Власти, корректировки ее поведения. Но этого же хотят, к этому же стремятся люди Власти, привластные группы. Им тесно и неудобно в старых властных мундирах. Так постепенно вызревает русская революционная ситуация.

И тут уже на память приходит лучший ученик Маркса — Ленин, открывший основной закон всех революций. — «Основной закон революции, подтвержденный всеми революциями и, в частности, всеми тремя революциями в XX в., состоит вот в чем: для революции недостаточно, чтобы эксплуатируемые и угнетенные массы сознали невозможность жить по-старому и потребовали изменения; для революции необходимо, чтобы эксплуататоры не могли жить и управлять по-старому. Лишь тогда, когда "низы" не хотят старого и когда "верхи" не могут по старому, лишь тогда революция может победить». Я недаром назвал Владимира Ильича лучшим учеником Маркса. Симбирский вслед за трирским такой же стопроцентный и безжалостный диалектик. У обоих социальная история есть поле тотальной войны непримиримых противоречий, носителями которых выступают общественные силы. И всегда один и тот же результат: приговор приводят в исполнение.

Так вот, пользуясь всей этой марксистско-ленинской колюче-проволочной традицией (недаром ведь с детства вбивали в меня эти формулы-гвозди! ну и пригодилось!), позволю себе слегка подправить теоретика и вождя. В России революции происходят тогда, когда действительно верхи «не могут по-старому». А побеждает революция тогда, когда верхи начинают мочь по-новому. В ходе революции верхи обновляются — от почти полного набора новых игроков до незначительных замен. Но смысл революции заключается в поиске и нахождении новой технологии «быть сверху». Что касается низов, то верхи в своем перерождении, переформатировании используют энергию низов, направленную против старых методов их эксплуатации. А также рекрутируют из этих самых низов наиболее социально, морально и психологически «отвязанных». Свежая кровь все-таки. И никаких сантиментов по поводу России, которую в очередной раз «мы» потеряли.

То есть нормальная и нормативная русская революция — это восстание верхов и низов против старых, традиционных методов эксплуатации. Но не против нее как таковой. Ибо насилие человека над человеком есть альфа и омега русской жизни. Не случайно ведь так органично и глубоко легли на душу русского человека (мою тоже) эти строки: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем». — Заметьте: тот «станет всем». Значит, другой — «ничем». От перемены мест слагаемых сумма не изменилась. Если «я» — все, то тебе остается «ничто». С точки зрения диалектики и логики опровергнуть это невозможно. И если «я» — все, а «ты» — ничто, то наши взаимоотношения строятся по принципу «моего» насилия над «тобой».

…Разумеется, — и это хорошо известно — у коррупции не только советские корни. Но и — дореволюционные. Причем не одни лишь, так сказать, чисто-коррупционные. Вне всякого сомнения (для меня), коррупция советского периода есть наследник (по прямой) социальных отношений, господствовавших в передельной общине. В самой-то общине никакой коррупции, конечно, не было. Однако после ее уничтожения Сталиным, когда миллионы крестьян пришли в город, они принесли вместе с собой навыки перманентного передела. И это-то во многом стало питательной средой для коррупции. Которая, согласимся отчасти с Львом Тимофеевым и Аленом Безансоном, была способом существования, выживания подсоветского человека.