Глеб Сташков - Записки купчинского гопника

• Название: Записки купчинского гопника
• Автор: Глеб Сташков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-081969-0

Автор этой книги – пожалуй, самый ироничный питерский колумнист, обозреватель журнала «Город 812», дважды обладатель премии «Золотое перо», журналист, «которого редакторы все время просят о чем-то написать».

И он пишет – о политике, образовании, спорте, ЖКХ, балете и русском хамстве, которое, по мнению автора, есть национальная гордость наряду с балетом.

Издатели этой книги тоже попросили «о чем-то» написать – и получились «Записки купчинского гопника».

«Из всех спальных районов Купчино – самый спальный. Из всех многоэтажек наши – самые однотипные. И только средние школы у нас не самые средние, а самые худшие.

У нас чаще всего лопаются трубы и трескается асфальт. К нам реже всего приезжает начальство и чаще всего – гастарбайтеры. Нам быстрее доехать до Царскосельского лицея, чем до Эрмитажа. Но мы в лицей не ездим. Равно как и в Эрмитаж.

А вообще-то у нас живет математик Перельман. Но его все равно никто никогда не видел».

---

«”Купчино-арена” построена при поддержке депутата Анатолия Костерева», – гласила лежавшая на земле мемориальная доска.

– Колизей, оказывается, уже построен, – съязвил оператор.

Я сказал, что у нас долгостроя не терпят.

– Похоже, скорее, на развалины Колизея, – заметил корреспондент Жора. – За основу купчинскими архитекторами явно взят римский Колизей периода, когда в Риме побывали вандалы.

– Да, – признал я. – Римский Колизей сначала был построен, а потом превратился в развалины. У нас решили не заморачиваться – сразу воздвигли развалины. Для пущего сходства с Римом.

– Надо пожаловаться депутату Костереву, – сказала Аня.

– Его не переизбрали.

– Нехило, наверное, поднялся депутат Костерев на этом Колизее, – заметил Жора. – Признаться, я это чудо несколько по-другому себе представлял.

Жора, конечно, имел в виду Колизей, а не депутата Костерева, которого никто из нас никак себе не представлял. Даже Жора, хоть он и работал когда-то парламентским корреспондентом.

Аня, покраснев, достала из кармана бумажку.

– Вот, – сказала Аня. – Пресс-релиз. В интернете нашла.

«Ничего подобно нет ни в одном городе России, – говорилось в пресс-релизе. – Уличный амфитеатр выполнен из натурального камня с использованием рулонного газона и рассчитан на 150 посадочных мест».

– Ссылаются на главу администрации, – пояснила Аня.

Жора продолжал ругаться. Его возмущало, что везде нагло использован совершенный вид – построен, выполнен.

Меня же пресс-релиз, наоборот, обрадовал:

– Видите, я ни в чем не виноват. Я привык верить пресс-релизам.

Хотя, честно говоря, мне Купчинский Колизей тоже представлялся по-другому.

Выхожу я утром из тепидариума в аподитриум, набрасываю легкую тогу от Paul Smith и отправляюсь в Колизей. Лежу в носилках, смотрю через смарагд на окрестности Бухарестской Аппиевой дороги.

Представление уже началось, и тут в белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалеристской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями «Купчино-арены» выхожу я. Здрастье, бля.

(Мне положен плащ с кровавым подбоем, потому что я вхожу в список популярных блогеров на информационном портале Фрунзенского района и даже награждался статуэткой как лучший блогер Купчино.)

На мозаичном полу у фонтана уже приготовлено кресло (не на натуральном же камне сидеть и не на рулонном газоне), и я, не глядя ни на кого, сажусь в него и протягиваю руку в сторону.

Тогда глава района Гай Терентиус Мещеряков в тоге с пурпурной каймой объявляет начало гладиаторских боев.

Сегодня львам и тиграм противостоят гладиаторы из одной дружественной среднеазиатской республики.

«Ave Terentius! – кричат гладиаторы. – Morituri te salutant!»

Мы с Терентиусом морщимся от их вульгарной латыни и варварского акцента. И после боя, не сговариваясь, указываем большим пальцем вниз. Гладиаторов добивают.

Рядом с Колизеем, в том же парке Интернационалистов, стоит православная церковь, поэтому мы не знаем, можно ли выпускать на арену христиан. Голодные звери рычат, народ ропщет. Зверям скармливают жителей района, проживающих без регистрации.

«Арбитр изящного, – обращается ко мне Терентиус. – Желаю, чтобы ты прослушал мою новую поэму о гибели Трои и рейдерском захвате Фрунзенской плодоовощной базы».

«Слушай, игемон, – говорю я. – Можно я лучше себе вены вскрою?»

Терентиус зовет прапорщика Бойко, прозванного Крысобоем.

«Ладно, – говорю я, – читай свою поэму».

Морщась, я выпиваю амфору янтарного фалернского вина по три сестерция за 0,7 л.

Потом Терентиус отправляется на правительство города приветствовать нового цезаря. А я шествую в магазин «Мясо. Рыба» за куриными шейками для собаки.

Sic transit gloria mundi.

– Что? – спросила Аня.

– Так проходит мирская слава.

Глава четвертая Отдых

Мы сидели на ступеньках Колизея. Вид, надо сказать, открывался чудесный. Всюду зелень, а прямо перед глазами – пруд. На берегу лежат люди. Загорают. Самые смелые купаются.

– Прошлым летом я ездил отдыхать в Комарово, – сказал Жора.

– На недельку до второго я уеду в Комарово, – засвистел оператор.

– Действительно, ездил на недельку, хотя и не до второго, – Жора помолчал. – Лучше бы я сюда приехал.

Не могу с ним не согласиться. Отдых в Подленингадье – удовольствие сомнительное. На любителя.

Когда говорят: «Комарово», – вспоминается, как Евгений Рейн привез Бродского к Ахматовой. Говорят: «Репино», – и вспоминается, как Корней Чуковский привез Есенина к Репину. А скажут: «Купчино», – и вспомнится, как Артур привез ко мне торговца гипсокартонном Подлещикова, который стихов не читал, но уверенно наблевал на ступеньках детского сада.

И все равно Комарово хуже Купчино. А Репино хуже Комарова. И не надо мне вашего снобизма. Как говорится, профессор, снимите очки-велосипед, я сам расскажу о времени и о себе.

Вспоминаю лето 99-го года.

Рассказ о том, как правильно менять доллары и выбирать место отдыха

Лето выдалось жарким. Асфальт плавился на солнце, мозги тоже, а только что купленная минералка мгновенно нагревалась до температуры слегка остывшего чая. Разговоры о конце света не казались пустой болтовней.

Когда Купчино заволокло дымом из соседних Шушар, я понял, что дальше так жить нельзя. Ехать на юга, чтобы спастись от жары, казалось несколько абсурдным. Заграницы пугали неизбежными экскурсиями.

Артур предложил съездить в Репино. Я согласился. Сказал, что поменяю доллары, и мы поедем.

Менять доллары я зачем-то отправился на Невский проспект. В обменном пункте стояла очередь. И я попался на элементарный, избитый, примитивный трюк.

Подходит к тебе молодой человек и говорит:

– В обменнике курс плохой, а у меня хороший. И очереди нет.

Ты даешь ему сто долларов. Он начинает их мять, складывать, рассматривать. Типа проверяет, не фальшивые ли. В это время подбегает другой молодой человек:

– Пошли вон отсюда! Сейчас милицию позову!

Первый как бы пугается второго, сует тебе купюру и убегает. Второй тоже исчезает. А ты разворачиваешь бумажку и вместо ста долларов видишь один. Иначе говоря, вместо Франклина на тебя смотрит Вашингтон. Ловкость рук и мошенничество в придачу.

Я немного погрустил и пошел менять другие сто долларов. На Невский предусмотрительно не поехал. Отправился в бывший универсам «Южный».

– Давай поменяю, у меня курс хороший, – сказал мне молодой человек.

– Бомба два раза в одну воронку не падает, – мудро рассудил я.

Через минуту я стоял и держал в руках однодолларовую купюру.

Я предложил Артуру изловить мерзавцев и бить их руками или ногами по лицу или по печени. Артур не разделял моего энтузиазма. Он смеялся.

– Ты, – говорит, – лучше пойди еще десять раз поменяй. Тогда у тебя будет двенадцать долларов. Какие-никакие, а деньги.

Доллары я поменял на кухне. У мамы. И все время озирался, не подбежит ли кто-нибудь из-за угла.

В Репино мы поселились в гостинице «Репино».

Когда-то Репино называлось Куоккалой. Там была Финляндия. В полузаграничную Финляндию съезжались все мало-мальски известные литераторы и художники, чтобы до умопомрачения рисовать друг друга и писать друг другу стихи. Теперь Репино – это даже не область. Это Курортный район Петербурга. И съезжаются туда, по большей части, чтобы поесть шашлыков и попить пива.

Любимым художественным произведением в тот сезон была песня «Владимирский централ». Однажды на дискотеке ее заказывали восемь раз подряд, после чего Артур устроил драку. С теми, кто требовал сменить репертуар. Потому что Артур ее восемь раз подряд и заказывал.

Увы, традиции Серебряного века в Куоккале безвозвратно утрачены. Когда в магазине, где продавались книги, я попросил взглянуть на Сашу Черного, молоденькая продавщица жутко перепугалась и спросила зачем. Я уверен, она решила, что Саша Черный – это какой-нибудь местный авторитет. Вроде Саши Белого, только черный.

Артур затарился бестселлером «Слепой стреляет без промаха». На него посмотрели с уважением.

Отдыхающая в Репино публика делится на обладателей путевок в разного рода пансионаты и санатории и разночинный люд, скитающийся по гостиницам и кемпингам. Мы с Артуром относились ко второй – низшей – категории. И вместе с другими представителями этой категории проводили время в поисках хлеба и зрелищ.

Поиск хлеба насущного – это целая проблема. Кафе, претендующие на звание приличных, согласно национальным традициям, отличаются высокими ценами и низким качеством продукции. В принципе, кругом полно открытых кафе, но ассортимент там не балует разнообразием. Собственно, он вообще ограничивается одним блюдом, называемым на местном диалекте «шашлык (с ударением на первом слоге) из свиньи».

Со зрелищами тоже не ахти. Финский залив грязен и мелководен, а пляж грязен и безлюден. Впрочем, однажды мы встретили на пляже двух обаятельных девушек. Хотели угостить их пивом, но они угостили нас водкой. К сожалению, когда мы ангажировали их в номера, они сказали, что бухают восьмой день и ни на что не способны.