Джон Эш - Византийское путешествие

• Название: Византийское путешествие
• Автор: Джон Эш
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-367-02866-9

Увлекательный документальный роман об истории и культуре Византийской империи, часть провинций которой некогда располагалась на территории современной Турции.

---

Сыновья Романа совершили тем самым роковую ошибку, и их сестра прекрасно понимала, что для ее мужа настал час вернуться к власти. На улицы и площади столицы были посланы подстрекатели. Возбужденный народ желал видеть на троне своего обожаемого Константина, багрянородного внука императора Василия Македонянина. Вопреки этому желанию обезумевшие братья Лакапины задумали убить Константина во время трапезы, но тому удалось их переиграть. 27 января 945 года братья были схвачены и сосланы на остров Проти, разделив таким образом судьбу своего отца.

Роман, не утративший ни зрения, ни остроумия, приветствовал своих сыновей следующими словами:

Господь, благослови тот день,
Когда царевичи, наследники престола,
Пришли, чтоб посетить меня
И мой приют смиренный. Не сомневаюсь,
Та же воля, любовь к родителям своим,
Что и меня изгнала из дворца,
Теперь послала их и разрешит побыть подоле…
И хорошо, что я здесь оказался раньше,
Ведь братия, все время посвящая
Божественной Премудрости, не знала б, очевидно,
Как встретить Их Высочеств, если бы не я,
Когда б я не пришел и всё не объяснил,
Как встретить, что подать…
Глядите – вот столы, вот пиршество для вас,
Вода: кипящая, холодная, как снег варангский,
Вот сладкая фасоль, а вот и черемша
И вся иная зелень. Если же болезнь
Вас одолеет, есть у нас лекарство –
Суровый пост. Для шайки озорной
Здесь нет пристанища, но комната найдется
Для Их Высочеств, что отца родного
Обидели, оставили в беде…

Никто не знает, как сыновья Романа ответили на это обращение. Довольно скоро они умерли вдали от своего обличителя: где именно, точно не известно.

Мало кто из людей проводит остаток своих дней в размышлениях о собственных деяниях и достижениях, но Романа мучила совесть и стали одолевать кошмарные видения: во сне перед ним разверзалась адская бездна, и его сыновья с криками падали туда. Он, Роман, следовал за ними, но в последний момент или просыпался, или же Богородица протягивала ему руку и помогала выбраться.

Роман находил облегчение в писании. Он занес все свои грехи в специальную книгу и перед собранием из трехсот монахов (некоторые из них прибыли из далекого Рима) вслух прочитал все записанные прегрешения, а послушник (простой подросток) в это время бранил и оскорблял его. Таким образом Роман надеялся обрести спасение.

Книга, содержащая список его грехов, была передана в монастырь на склонах вифинского Олимпа. К ней прилагалась денежная сумма: Роман обращался к монахам с просьбой молиться о душе бывшего императора. Монахи исполнили эту просьбу, и как-то среди ночи достойнейший из старцев услышал вдруг голос, трижды возгласивший: «Божья милость снизошла!» Когда заглянули в книгу грехов Романа, все страницы в ней оказались чистыми.

Через два года, 15 июня 948 года, Роман мирно скончался. Его тело было возвращено в столицу, а пустую книгу похоронили вместе с ним в церкви монастыря Мирелейон.

II. Вифиния

На эспланаде

Мы сидели на многолюдной и суетливой набережной Яловы, ели фисташки и ожидали долмуш, на котором собирались попасть в Изник. Слово «долмуш» того же корня, что и «долмадес» («долма») и означает «заполненный» или «набитый». Долмушем может оказаться такси, но чаще всего это микроавтобус, поджидающий на стоянке достаточное количество пассажиров, чтобы оправдать поездку. Прелесть этой системы в том, что никакого расписания нет, но все добираются до места вовремя. В долмуше, в который мы сели, вокруг водительского сиденья повсюду виднелись амулеты и значки, призывающие покровительство Аллаха. Вскоре мы поняли, зачем они нужны.

Дорога из Яловы в Изник крутая, извилистая и узкая, ее покрытие пребывает в последней стадии распада, но ничто не в силах умерить природную удаль турецких водителей, презирающих тормоза и во что бы то ни стало стремящихся обогнать друг друга. Я пытался переключиться на красоту проплывающих за окном пейзажей, но тщетно. И только после того, как дорога перевалила через высокий перевал и словно бы какой-то безумный импресарио немыслимым жестом раскрыл перед нами лежащую на сотни метров ниже бледно-бирюзовую поверхность озера Асканиа, я позабыл свои тревоги.

Это была Азия, но в открывавшейся с перевала картине не было ничего азиатского. Оливковые рощи, виноградники и тополя на фоне мягких очертаний высоких гор… Пейзаж вдохновлял первых лирических поэтов, а для многих византийцев это было сердце их родины. Покровитель искусств и высокопоставленный чиновник Феодор Метохит в начале XIV века, когда Анатолия практически была уже потеряна, описывал ее как самую богатую и значительно более красивую местность, чем византийские земли в Европе. Когда-то это была плодородная и религиозная страна, отличавшаяся благородными обычаями и отсутствием радикальных конфликтов в обществе. Лишившись ее, империя была обескровлена. Двигаясь к Никее по северному берегу озера Асканиа, через масличные рощи и алые от маков поля, и видя, как справа от дороги сквозь трепещущие кроны тополей пробивается синева воды, трудно не разделить чувств Метохита.

Мы въехали в город через рваный пролом в стене. Слева виднелись вросшие в землю Константинопольские ворота и две колонны с маскаронами, увитыми змеями. Широко распахнутые каменные рты их то ли вопили от ужаса, то ли недоумевали, что с ними сделало время.

Вечер застал нас в саду гостиницы «Джамлик», где мы ели выловленного из озера сома и борек – лакомство из мягкого сыра и душистых трав, закатанных в листы тонкого теста. Это кушанье было известно византийцам уже в VI веке. В саду имелся неглубокий бассейн, окруженный разросшимися розовыми кустами. Заходящее солнце бросало последние лучи на поверхность озера, за нами чернела массивная глыба одной из Никейских башен. На юге плотные темные тучи нависли над горами, и приближающаяся гроза давала о себе знать периодическим грохотом. Между тучами проносились шафранового цвета сполохи. В сумерки появилось довольно много молодежи, прогуливавшейся взад-вперед под деревьями эспланады. Негромкий разговор, объятия, обрывки песен с удивительно своевременными названиями, вроде «Ламбады» или «Далласа», доносившиеся из открытых кофеен…

Гроза, несмотря на свой зловещий кашель, так и не обрела полного голоса, а нескольких упавших в сад крупных капель было явно недостаточно, чтобы загнать нас под крышу. Тем временем небо на западе приобрело совершенно невиданный цвет: от ржаво-оранжевого до светло-розового. В листве склонившегося над нашим столом дерева невидимая птаха остановила свой выбор на причудливой барочной арии, полной быстрых переходов и сложных томных рулад.

Кстати, на византийских пирушках распевали такую вот песенку:

Дикая пташка, стань ручной,
Скорей садись мне на ладонь.
А если полетишь домой,
Охотник поразит стрелой.
Покроют перышки поля,
Уж лучше поберечься зла,
Остаться здесь, на ветке жить,
Цветущей ветке. Здесь в саду
Нектар и воду я найду…

Корабли и пленные

Солнце вставало за городом, и потому рассвет над озером Асканиа не мог сравниться с хроматическим буйством вчерашнего захода солнца, но и в нем была своя прелесть. И небо, и водная гладь были одинаково бледны и отдавали молочным отливом, так что долгое время я не мог различить разделяющую их линию.

Ранним весенним утром 1097 года турецкие солдаты в крепостных башнях вдоль берега озера тоже занимались созерцанием световых эффектов. Что-то темное двигалось на горизонте, нечто такое, чего там быть не должно. Когда совсем рассвело, они услышали отдаленные звуки труб, барабанный бой и увидели лес трепетавших на утреннем ветерке знамен. К своему ужасу, они поняли, что к ним приближается византийский флот. Армии Первого Крестового похода уже окружили город с суши, и вот кольцо осады замкнулось. Султан сельджуков, чьей столицей Никея стала в 1080 году, уже несколько раз безуспешно пытался прийти на помощь, но теперь защитники города окончательно утратили всякую надежду. Они не знали, что грозная на вид флотилия состояла из легких суденышек, почти без воинов, зато изобилующих трубами, тимпанами и флагами. Император Алексей I Комнин был тонким психологом и мастером политического театра.

Когда крестоносцы добрались до стен Никеи, они готовы были возвратить город его законному повелителю – императору. Алексей, со своей стороны, собирался во всем с ними сотрудничать (лодки на озере появились по просьбе крестоносцев), но не забывал, что Никея пребывала в турецких руках менее двадцати лет, а, значит, большинство ее жителей – православные греки, которых он обязан был защищать. Алексей совершенно не хотел превращать один из красивейших городов западной Азии в дымящиеся руины. Восхищаясь храбростью и воинским искусством «западных варваров», он понимал, на что способны эти жестокие и дисциплинированные люди. (Его дочь Анна с ужасом вспоминает, что у крестоносцев даже священники отличались кровожадностью.) Важно было, чтобы город избежал штурма. В соответствии со своим замыслом Алексей, установив контроль над озером, начал переговоры с гарнизоном и оказавшимися в западне турецкими вельможами. Предложенные им условия капитуляции были исключительно великодушными, и потому в утро решающего штурма изумленные крестоносцы услышали над башнями Никеи похвалы императору, возносимые под звуки труб, и увидели там императорский штандарт.