Эдуард Тополь - Завтра в России

• Название: Завтра в России
• Автор: Эдуард Тополь
• Жанр: Политический детектив
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-004303-1

«Завтра в России» – это роман-предсказание. События нелепого путча отходят в прошлое, – но «тополевское» их восприятие по-прежнему читается загадочно, весело, увлекательно – и ошеломительно интересно. Что стояло за знаменитым путчем 1991 года? Интриги. Борьба за власть. Любовь. Секс. Тайна. Тайна, которую раскрыть практически невозможно, однако – необходимо…

---

– Сэр, – сказал адмирал. – Фокус коммунизма заключается в том, что там все голосуют «за». «Против» голосуют только мертвые. Я могу идти?

Президент молчал.

Риктон потянулся к видеомагнитофону. Там все еще крутилась пленка, беззвучно посылая на огромный экран изображение русских коммунистов с глазами, вспыхивающими радостью в момент выстрела в Горячева.

– Я думаю, у вас есть еще одна копия? – сказал Президент.

– О, конечно… – замер Риктон.

– Тогда эту оставьте мне.

– С удовольствием. Всего хорошего, господин Президент. – Адмирал направился к двери.

– Минутку, – остановил его Президент. – А зачем вы вообще снимали этот съезд на свою пленку?

Адмирал повернулся от двери. Он не мог отказать себе в удовольствии хотя бы на прощание сказать то, что собирался сказать Президенту с самого начала встречи.

– Мы не просто снимали этот съезд на пленку, сэр. Мы создали эту пленку специально ради этого съезда. Потому что с первого дня моей работы в Агентстве я мечтал о такой возможности – иметь полную картотеку этих типов. – Адмирал кивнул на очередное лицо коммунистического деятеля, возникшее на экране. – Посмотрите на него! Ведь теперь я про каждого из них могу сказать, что они любят – женщин? деньги? водку?.. Правда, сначала у меня была другая идея. Я мечтал показать эти лица Конгрессу накануне очередного голосования по SDI и заодно сравнить интеллектуальный уровень этих коммунистов с уровнем наших конгрессменов. Но боюсь, что счет будет не в нашу пользу, а Конгресс тут же срежет мне финансирование Агентства до нуля. Я могу идти?

– Вы куда-нибудь спешите, Джон? – грустно спросил Президент.

– Я? – удивился адмирал. – Нет, никуда… Просто я не хотел отнимать ваше время…

– Вы уже отняли у меня куда больше… – Президент вздохнул. – Вы знаете, в чем наша беда, Джон? Мы научились видеть каналы на Марсе и пыль на Юпитере. Мы умеем предсказывать погоду и экономические кризисы. Но мы никогда не могли предсказать хотя бы за день, что там произойдет у этих русских. Даже сам Горячев свалился нам как снег на голову…

– Сэр, я принес вам такой прогноз.

– Где гарантии, Джон? Вы знаете, сколько прогнозов ложится на этот стол каждый день?

Адмирал не ответил.

Президент усмехнулся:

– Н-да… Я вас понимаю. На то я и Президент… Ладно, можете идти, адмирал.

Риктон вышел, закрыв за собой дверь.

Но Президент уже не видел этого.

Он сидел один в тихом Овальном кабинете и смотрел на лица русских коммунистов, плывущие перед ним на экране. Какие-то у них действительно мафиозные лица. Поколение 30 – 40-летних. Одно лицо, второе, третье… СКУКА – ИЗУМЛЕНИЕ – ТОРЖЕСТВО – ОГЛЯДКА – ВЫЖИДАНИЕ… Боже, до чего они похожи на тех молодых русских матросов, которые во время Кубинского кризиса сидели тогда на открытой палубе своего корабля! Неужели в России действительно будет фашизм? Это страшно, но, Господи, сколько раз его уже пугали этим, и сколько раз сам Горячев пугал этим своих противников? А с другой стороны, даже если бы все эти типы были морскими пиратами со стальными зубами, может ли он, Президент США, одним движением отправить Горячеву их имена для расстрела?..

Какой-то посторонний звук, и даже не звук, а колебание воздуха отвлекло его от экрана. Он перевел взгляд на дверь кабинета.

В двери стояла его секретарша. Конечно, прежде чем впустить следующего визитера, она хотела бы знать, не нужна ли Президенту хотя бы чашка кофе.

– Нет, Кэтрин, спасибо. Как зовут нашего врача, который неделю назад вынимал пулю у Горячева?

– Операцию делали русские врачи, сэр. Наш врач только наблюдал. Его зовут Майкл Доввей. Он вам нужен?

4

Москва, ЦК КПСС на Старой площади. 16.30 по московскому времени

В ПОЛИТБЮРО ЦК КПСС

от М. Ясногорова, председателя

Партийного трибунала ЦК КПСС

ЗАЯВЛЕНИЕ

Сегодня, 15 августа с.г., в газете «Правда», органе ЦК КПСС, без ведома членов Партийного трибунала опубликована речь подсудимого Н. Батурина на закрытом заседании трибунала и объявлена дискуссия на тему «Убивать или не убивать товарища Горячева за его «перестройку»?..»

Эта акция «Правды» является грубым нарушением «Положения о Партийном трибунале», где сказано: «Ни один партийный или советский орган не имеет права вмешиваться в работу трибунала или оказывать давление на его членов».

Как публикации речи Батурина, так и объявленная газетой дискуссия представляют собой открытую попытку оказания давления на наше решение со стороны руководства ЦК КПСС, которому подчинена газета «Правда». В связи с этим я не считаю для себя возможным выполнять впредь обязанности председателя Партийного трибунала, о чем и ставлю Вас в известность.

Марат Ясногоров

Москва, 15 августа с.г.

– А чем, собственно, мешает вам эта дискуссия? – спросил Кольцов раздраженно, упершись взглядом в заявление Ясногорова. И тут же почувствовал, как Ясногоров изумленно вскинул на него свои огромные, болезненно расширенные глаза. Словно спрашивал: «Неужели вы сами не понимаете?»

Однако Кольцов не поднимал глаз от стола. Борису Кольцову было за шестьдесят. Горячев, обновив практически все Политбюро, не ввел в его состав ни одного человека моложе себя самого. А поручив Кольцову контроль за прессой и идеологией, вынуждал его постоянно находиться между молотом ретивых и готовых все взорвать перестройщиков и наковальней консерваторов из партаппарата.

И эта работа по принципу «и вашим, и нашим» все больше раздражала Кольцова, потому что все уступки настырным «демократизаторам», «плюралистам» и «либералам» – публикация ли Солженицына, разрешение ли на регистрацию новых партий и т. п. – Горячев проводил, как бы преодолевая его, Кольцова, сопротивление. И только он, Кольцов, знал, что все разговоры Горячева о «взвешенном подходе», «поступательном движении», «необходимости точного расчета» – это просто отражение жуткой, почти болезненной нерешительности самого Горячева, его страха сделать очередной, даже самый маленький шажок. Но сколько же можно сидеть одним задом на двух стульях?!

Не дождавшись ответного взгляда, Ясногоров откинулся в кресле.

– У этой дискуссии одна цель, – сказал он громко и уверенно. – Выявить противников товарища Горячева и мобилизовать против них общественное мнение страны. При этом: даже если противники товарища Горячева уклонятся от дискуссии, всенародная кампания восхваления Горячева, организованная прессой, должна напугать их, показать, что народ их растерзает, если они захотят сместить Михаила Сергеевича…

– Ну-ну… – произнес Кольцов. – Но даже если так – как это мешает работе трибунала?

– Очень просто! – Ясногоров пожал плечами. – С завтрашнего дня в «Правде» и во всех других газетах начнут публиковать сотни писем трудящихся с требованием расстрелять не только Батурина, но вообще всех, кто недоволен реформами Горячева. Митинги народного гнева будут транслировать по телевидению…

– Откуда вы знаете? – уязвленно перебил Кольцов. Весь день он как раз и занимался организацией таких митингов и потому не принял Ясногорова с утра, хотя тот явился со своим заявлением еще шесть часов назад и все шесть часов просидел внизу, в Приемной ЦК…

– Из истории. Покушение на Ленина в августе 18-го года было предлогом первой волны красного террора и моделью всех остальных сталинских репрессий. Они всегда были оформлены как «гневная отповедь народа врагам партийной линии». Сейчас начнется то же самое. В результате, если человек когда-нибудь позволил себе публично критиковать политику Горячева – не важно, с какой стороны, слева или справа, – его теперь заклеймят «батуринцем» и «врагом народа». И в такой обстановке члены трибунала не могут вынести Батурину никакого иного приговора, кроме расстрельного. Но я не хочу в этом участвовать, извините!

– А вы считаете, что Батурина нужно оправдать? – осторожно спросил Кольцов.

– Видите ли, до тех пор, пока Политбюро ЦК не освободит меня от поста председателя трибунала, я не имею права высказывать свое личное мнение о подсудимом, а тем более – о мере наказания, – ответил Ясногоров, глядя Кольцову прямо в глаза.

Кольцов просто физически ощущал, как он оценивает его взглядом своих огромных пронзительных глаз. Но, похоже, живое любопытство на обычно замкнутом лице Кольцова поощрило Ясногорова к откровенности.

– Скажем так… – произнес он. – Имеет ли право партия судить своего члена за то, что сама практикует с первого дня своего прихода к власти? Ведь физическое уничтожение противников было для нас методом и захвата власти, и удержания ее на протяжении всей нашей истории. Партократия ради своего выживания убила Берию, свергла Хрущева и так далее. А теперь – стреляла в Горячева. Следовательно, Партийный трибунал должен сначала определить, насколько Батурин является продуктом партийного воспитания, а уж затем думать о приговоре. Однако теперь, после этой публикации в «Правде», даже обсуждать такие вопросы нелепо! – Ясногоров сделал презрительный жест в сторону свежего номера «Правды», лежащего на столе у Кольцова.