Владимир Щербаков - Семь стихий. Научно-фантастический роман

• Название: Семь стихий. Научно-фантастический роман
• Автор: Владимир Щербаков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1980

Семь стихий: Научно-фантастический роман. / Худ. Р. Авотин. — Москва: Молодая гвардия, 1980. — 336 с. — (Библиотека советской фантастики). — 1 р. 10 к. 100 000 экз. (п).

Журналист Глеб, оказавшись участником тихоокеанской экспедиции, неожиданно для себя встречается с инопланетной жизнью, с представителями иной цивилизации, которые интересуются освоением энергии Солнца и звезд.

Роман ставит проблемы полного раскрытия творческих возможностей человека на Земле.

---

Значит, биополе побега — это модель его в будущем. Сняв, сфотографировав биополе, можно предсказать, каким будет взрослое растение.

Вместе с Соолли я пришел к любопытным выводам. Я понял, что и форма любого живого существа зависит от собственного его поля, что уже в одной-единственной клетке живет этот светлячок, посылающий кванты; и, поймав их, можно без ошибки предсказать, что же вырастет из нее.

Мне вспомнилось наше маленькое путешествие с Янковым. (Как ни странно, Соолли о нем не знала. Она с интересом слушала, как мы собирали коллекцию дальневосточных растений. Я понимал теперь, чувствовал, знал, почему из каждой клетки вырастает целое дерево, куст или цветок.)

Отсюда один только шаг к инопланетным формам жизни… Я спросил:

— А можно по форме поля одной клетки реконструировать инопланетный организм?

— Да. У нас есть таблицы. Но они верны только для известных, хорошо изученных видов.

— Вот оно в чем дело… Значит, никто не смог бы угадать, что выйдет из инопланетной кувшинки в фитотроне?

— Никто не смог бы этого сказать… И все же кое-что стало бы ясным. Особенно если бы успели изучить тонкую структуру генов. Или тонкий рисунок биополя.

Я понял еще одну любопытную вещь. На долгом пути жизнь проходит разные стадии, поднимаясь по эволюционной лестнице, но не зря же тратятся на это миллионы лет… Личинки и куколки байкальских бабочек, о которых рассказывал Янков, подсказывали вот какую мысль: в самой природе живого скрыта возможность удивительных метаморфоз. Нужно лишь научиться управлять ею. Я подумал о созвездии Близнецов. Аира знала этот секрет.

ТАЙФУН

Тайфун напоминает воронку. Или веретено. Конечно, если наблюдать со спутника. Веретено урагана раскручивается все стремительней, втягивая в свою орбиту тысячи тонн воды, пыли, воздуха. В центре тайфуна его ядро. Эта свободная от облаков зона пониженного давления так и называется «глаз бури». Облака стягиваются к нему быстрыми нитями, но не могут проникнуть внутрь, точно алмазная стена отделяет их от ядра. Вращение Земли отклоняет тайфун, заставляет его описывать пораболу. Постепенно в центр урагана проникают клочья тумана, море, исторгнув волны, точно вздохи, постепенно утихает. В конечном счете Солнце рождает тайфуны. И, рожденные Солнцем, они, быть может, лучшее свидетельство его неисчерпаемой мощи.

…Вечером 29 августа тайфун прошел Японские острова, опрокинул мост между Хонсю и Кюсю, вышел снова на просторы моря и продвигался к Берегу Солнца. Его воронка была небольшой, около двухсот километров, но скорость ветра у ядра превосходила все, что было известно до сих пор: никто не помнил такого урагана. Тайфун нарекли «Глория».

Я знал, что третья и четвертая ленты поглотителей тепла не готовы. Не хватило нескольких месяцев работы. Что теперь будет?

Мы с Энно склонились над картой. С точностью до часа он наметил движение тайфуна в Японском море. «Гондвана» снялась с якоря. Оставаться у берега было опасно. Энно вел корабль к югу, чтобы разминуться с ураганом. Выходило: он заденет нас краем.

«Что там происходит?» — думал я поминутно. Там — значит в районе Солнцеграда…

— Решено покинуть всем побережье, — пришла первая весть оттуда.

Через полчаса:

— Эвакуация окончена.

Старик оторвался от карты. Глаза усталые, лоб в глубоких морщинах, седые рассыпавшиеся волосы — как загнанный зверь… В глазах тот же вопрос: что будет?

Отражатель, собирающий лучи, унесет, сомнет ветром. Он похож на парус, на огромную бабочку. Волна, рожденная ураганом, накинется на берег, разрушит все на своем пути, дойдет до подножий сопок и успокоится. И схлынет в море, оставив пустынный, мертвый берег. Вот о чем мы думали.

Если бы готовы были охладители, тогда в считанные часы, сегодня или завтра на рассвете можно было провести эксперимент. Поймать солнечные лучи в ловушку. А теперь? Без охладителей Солнце сожжет берег. Камня на камне не останется. Это пострашней тайфуна. Из двух стихий Ольмин выбрал бы, бесспорно, ветер. Но не Солнце. Небесный огонь страшен, если им не управлять.

Об Ольмине никто ничего не знал. Подобно героям старых романов, он исчез.

Ольмин остался там! В этом я был уверен. Я высказал эту мысль Энно.

Энно посмотрел на меня так, будто я был в чем-то виноват.

— Он остался, ты понимаешь? Он не отвечает на вопросы. Что он затеял?

— Не знаю… не знаю.

Догадка уже промелькнула. Неужели?.. Мне не верилось, но я понимал, что это единственный шанс. Он остался для того, чтобы провести эксперимент. Чтобы поймать солнечное тепло в ловушку.

Вместо поглотителей — сам тайфун. Он хочет заставить его сработать на эксперимент: ветер мгновенно перемещает тепло и холод, поможет первой космической машине человека. Избыток энергии рассеется в двухсоткилометровом кольце урагана. Ветер заменит охладители, которые еще не готовы. Стихия против стихии! Вскоре это стало ясно всем.

— Тайфун — гигантская тепловая машина, — вот что передал Ольмин через несколько минут. — Он будет работать вместе с нами.

«Вместе с нами…» Как будто там был еще кто-то. Нет, с ним никого не осталось там. Ни одной живой души. Он всех отправил подальше от Берега Солнца. Даже Телегина. Он не имел права рисковать ничьей жизнью. Ничьей, кроме своей собственной.

Он все знал заранее. Он готовился. И молчал… Ну да, ему же могли помешать. В первый раз он никому не сказал правды. Промолчал. И теперь он был там. А я?

Я ушел в свою каюту и мысленно беседовал сам с собой: а я?

ПОБЕГ

Даже когда побережье таранят муссонные беспокойные ветры, Ольховский начеку: эли под укрытием, улететь с «Гондваны» можно только в самом крайнем случае. Что уж говорить о тайфуне?..

— Тайфун — это серьезно, — почти ласково пророкотал Ольховский, и я с готовностью кивнул. Я изо всех сил старался быть похожим на человека, который осознает опасность.

На юте «Гондваны» настоящий автопарк, эли стоят рядами, простые и универсальные, подводные и стратосферные, дальние и разведочные. Коллекция, любовно пополняемая Энно, внушает почтительное уважение к достижениям техники, но какой прок от этого собрания, если в кармане нет ключа от укрытия? Ключ — это все. И будь он у меня, я не пошел бы к Ольховскому и не тревожило бы меня по дороге предчувствие, закономерно оправдавшееся.

— Что вы знаете о тайфуне? — спросил он.

Вопрос показался мне чисто риторическим, но я вежливо ответил на него:

— Это ураган. Настоящий ураган. Нужно быть предельно собранным и внимательным.

— Да, это правда. С тайфуном шутки плохи. Обычный ураган средней силы или настоящий ураган, как вы изволили выразиться, по сравнению с ним легкий бриз. Знаете ли вы, сколько ядерных зарядов, каждый из которых делает выемку под водохранилище, упрятано в «Глории»?

— Ядерный эквивалент поражает воображение, я читал…

— Тридцать тысяч крупных ядерных зарядов. Вот с чем надо сравнивать энергию сильнейшего из тайфунов. Это не так уж мало и далеко выходит за рамки явлений, способных только поразить воображение. Как вы думаете?

— Пожалуй, — согласился я.

Теперь мне ясна стала тактика Ольховского: за беседой время пролетит незаметно, а там видно будет.

— А знаете, сколько атомных зарядов в обычной грозе? — спросил я, в свою очередь.

— Немного, — ответил Ольховский.

— Девяносто, — соврал я.

— Возможно, — снисходительно кивнул мой визави.

— В детстве мне приходилось гулять в грозу босиком тем не менее.

— Дети — смелый народ. Да что дети, и родители иногда попадаются отчаянные. Кое-кто именно в недостаточном воспитании ищет корни безответственности. Впрочем, это особая тема.

— Отважные летчики пересекали тайфун на самолетах. Я видел старые-престарые фото. Представьте себе древний самолет, эту неуклюжую машину из алюминия, в черном вихре урагана. И летчика. Думаю, тут нужна самая высокая степень ответственности, какую только можно себе представить. Для современного эля это не проблема. Любой из нас сделает это не задумываясь, если речь идет о жизни другого человека. О деле, наконец.

— Вы правы, любой способ хорош, если он последний, вынужденный. Я думаю, Ольмин отказался бы разделить место в эле. И как бы я или вы ни уговаривали его, не согласился бы покинуть Берег, если, конечно, нам удалось бы его разыскать там.

— Но попробовать стоит. Это наш долг.

— Ну еще бы! К нему уже послали два автоматических терраплана с приказом эвакуироваться. Давайте обсудим, в какую именно точку побережья направить автоматический эль. Мне кажется, он может находиться неподалеку от главной станции, например возле отражателя. Как вы думаете?

— Говорят, он молчит. Только радиоавтомат передает сводку об эксперименте. От его имени.