Даниил Хармс - Меня называют Капуцином

• Название: Меня называют Капуцином
• Автор: Даниил Хармс
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-09111-5

Автор этой книги – фигура легендарная. Апокрифы о нем, часто расходящиеся с действительностью, известны, может быть, шире, чем написанные им произведения. Читать эти произведения иногда очень смешно, иногда очень страшно, а иногда очень скучно. Исследование их может повести к умственному расстройству. Он записывал все. И он сохранял все записанное, по крайней мере, очень многое из того, что другой и не подумал бы сохранять. И все это, за исключением произведений для детей (которые в эту книгу не входят), – не предназначал для печати. Тексты в этой книге не разбиты на разделы, а следуют в хронологическом порядке, оконченные и неоконченные вперемежку. Он весь очень разный, и у него почти нет крупных произведений. Но кажется, что при таком построении книги разрозненные тексты образуют некий макротекст, в некоторой степени восстанавливающий естественную картину хармсовского жизнетворчества.

---

Семья Рундадаров жила в доме у тихой реки Свиречки. Отец Рундадаров, Платон Ильич любил знания высоких полетов: Математика, Тройная Философия, География Эдема, книги Винтвивека, учение <о> смертных толчках и небесная иерархия Дионисия Ареопагита были наилюбимейшие науки Платона Ильича. Двери дома Рундадаров были открыты всем странникам посетившим святые точки нашей планеты. Рассказы о летающих холмах, приносимые оборванцами из Никитинской слободы, встречались в доме Рундадаров с оживлением и напряженным вниманием. Платоном Ильичом хранились длинные списки о деталях летания больших и мелких холмов. Особенно отличался от всех других взлетов, взлет Капустинского холма. Как известно Капустинский холм взлетел ночью, часов в 5, выворотив с корнем кедр. От места взлета к небу, холм поднимался не по серповидному пути как все прочие холмы, а по прямой линии, сделав маленькие колебания лишь на высоте 15–16 километров. И ветер дующий в холм пролетал сквозь него не сгоняя его с пути. Будто холм кремневых пород потерял свойство непроницаемости. Сквозь холм, например, пролетела галка. Пролетела как сквозь облако. Об этом утверждают несколько свидетелей. Это противоречило законам летающих холмов но факт оставался фактом и Платон Ильич занес его в список деталей Капустинского холма. Ежедневно у Рундадаров собирались почетные гости и обсуждались признаки законов алогической цепи. Среди почетных гостей были: профессор железных путей Михаил Иванович Дундуков, игумен Миринос II и плехаризиаст Стефан Дернятин. Гости собирались в нижней гостиной, садились за продолговатый стол, на стол ставилось обыкновенное корыто с водой. Гости разговаривая поплевывали в корыто; таков был обычай в семье Рундадаров. Сам Платон Ильич сидел с кнутиком: Время от времени он мочил его в воде и хлестал им по пустому стулу. Это называлось «шуметь инструментом». В девять часов появлялась жена Платона Ильича, Анна Маляевна и вела гостей к столу. Гости ели жидкие и твердые блюда, потом подползали на четверинках к Анне Маляевне, целовали ей ручку и садились пить чай. За чаем игумен Миринос II рассказывал случай происшедший 14 лет назад. Будто он игумен сидел как-то на ступенечках своего крыльца и кормил уток. Вдруг из дома вылетела муха, покружилась покружилась и ударила игумена в лоб. Ударила в лоб и прошла насквозь головы и вышла из затылка и улетела опять в дом. Игумен остался сидеть на крыльце с восхищенной улыбкой, что наконец-то воочию увидел чудо. Остальные гости, выслушав Мириноса II, ударяли себя чайными ложечками по губам и по кадыку, в знак того что вечер окончен. После разговор принимал фривольный характер. Анна Маляевна уходила из комнаты а господин плехаризиаст Дернятин заговаривал на тему «Женщина и цветы». Бывало и так что некоторые из гостей оставались ночевать. Тогда сдвигалось несколько шкапов и на шкапы укладывали Мириноса II. Профессор Дундуков, спал в столовой на рояле, а господин Дернятин ложился в кровать к Рундадарской прислуге Маше. В большинстве же случаев гости расходились по домам, Платон Ильич сам запирал за ними дверь и шел к Анне Маляевне. По реке Свиречке плыли с песнями никитинские рыбаки. И под рыбацкие песни засыпала семья Рундадаров.

<1929–1930>

Тема к рассказу

Некий Инженер задался целью выстроить поперек Петербурга огромную кирпичную стену. Он обдумывает как это совершить, не спит ночами и рассуждает. Постепенно образуется кружок мыслителей инженеров и вырабатывается план постройки стены. Стену решено строить ночью, да так чтобы в одну ночь все и построить, чтобы она явилась всем сюрпризом. Созываются рабочие. Идет распределение. Городские власти отводятся в сторону и наконец настает ночь когда эта стена должна быть построена. О постройке стены известно только четырем человекам. Рабочие и инженеры получают точное распоряжение где кому встать и что сделать. Благодаря точному расчету стену удается выстроить в одну ночь. На другой день в Петербурге переполох. И сам изобретатель стены в унынии. На что эту стену применить он и сам не знал.

<1929–1930>

<Письмо к Т. А. Мейер>

* * *

Тамара Александровна,

должен сказать Вам, что я все понял. Довольно ломать дурака и писать глупые письма неизвестно кому. Вы думаете: он глуп. Он не поймет. Но Даниил Хармс не глуп. Он все понимает. Меня матушка не проведешь! Сам проведу. Еще бы! Нашли дурака! Да дурак-то поумнее многих других, умных.

Не стану говорить таких слов, как издевательство, наглость и пр. и пр. Все это только уклонит нас от прямой цели.

Нет, скажу прямо, что это черт знает что!

Я всегда говорил, что в Вашем лице есть нечто преступное. Со мной спорили, не соглашались, но теперь пусть лучше попридержут язык за грибами, или за зубами или как там говорится!

Я прямо спрашиваю Вас: что это значит? Ага! вижу как Вы краснеете и жалкой ручонкой хотите отстранить от себя этот неумолимый призрак высокой справедливости.

Смеюсь, глядя на то как Вы лепечете бледные слова оправдания.

Хохочу над Вашими извинениями.

Пусть! Пусть эта свинья Бобрикова сочтет меня за изверга.

Пускай Рогнедовы обольют меня помоями!

Да!.. впрочем нет.

Не то.

Я скажу спокойно и смело: Я разъярен.

А вы знаете на что я способен? Я волк. Зверь. Барс. Тигр. Я не хвастаюсь. Чего мне хвастаться?

Я презираю злобу. Мне злость не понятна. Но святая ярость!

Знаем мы эти малороссийские поля и канавы.

Знаем и эти пресловутые 20 фунтов. Валентина Ефимовна уехала в Москву. Цены на продукты дорожают.

20 августа 1930 года.Даниил Хармс.

«Едет трамвай…»

Едет трамвай. В трамвае едут 8 пассажиров. Трое сидят: двое справа и один слева. А пятеро стоят и держатся за кожаные вешалки: двое стоят справа, а трое слева. Сидящие группы смотрят друг на друга, а стоящие стоят друг к другу спиной. Сбоку на скамейке стоит кондукторша. Она маленького роста и если бы она стояла на полу ей бы не достать сигнальной веревки. Трамвай едет и все качаются.

В окнах проплывают Биржевой мост, Нева и сундук. Трамвай останавливается, все падают вперед и хором произносят: «Сукин сын!»

Кондукторша кричит: Марсово поле!

В трамвай входит новый пассажир и громко говорит: Продвиньтесь пожалуйста! Все стоят молча и неподвижно. «Продвиньтесь пожалуйста!» кричит новый пассажир. «Пройдите вперед, впереди свободно!» кричит кондукторша. Впереди стоящий пассажир басом говорит не поворачивая головы и продолжая глядеть в окно: А куда тут продвинешься, что ли на тот свет.

Новый пассажир: Разрешите пройти.

Стоящие пассажиры лезут на колени сидящим и новый пассажир проходит по свободному трамваю до середины, где и останавливается. Остальные пассажиры опять занимают прежнее положение. Новый пассажир лезет в карман, достает кошелек, вынимает деньги и просит пассажиров передать деньги кондукторше. Кондукторша берет деньги и возвращает обратно билет.

<1930>

«Шел трамвай…»

Шел трамвай скрывая под видом двух фонарей жабу. В нем все приспособлено для сидения и стояния. Пусть безупречен будет его хвост и люди сидящие в нем и люди идущие к выходу. Среди них попадаются звери иного содержания. Также и те самцы, которым не хватило места в вагоне, лезут в другой вагон. Да ну их впрочем всех! Дело в том, что шел дождик, но не понять сразу: не то дождик, не то странник. Разберем по отдельности: судя по тому, что если стать в пиджаке, то спустя короткое время он промокнет и облипнет тело – шел дождь. Но судя по тому, что если крикнуть: кто идет? открывалось окно в первом этаже, оттуда высовывалась голова принадлежащая кому угодно, только не человеку постигшему истину, что вода освежает и облагораживает черты лица, – и свирепо отвечала: вот я тебя этим (с этими словами в окне показывалось что-то похожее одновременно на кавалерийский сапог и на топор) дважды двину, так живо все поймешь! Судя по этому шел скорей странник если не бродяга, во всяком случае такой где-то находился поблизости, может быть за окном.

<1930>

«Мы лежали на кровати…»

I.

Мы лежали на кровати. Она к стенке на горке лежала, а я к столику лежал. Обо мне можно сказать только два слова: торчат уши. Она знала все.

II.

Вилка это? или ангел? или сто рублей? Нона это. Вилка мала. Ангел высок. Деньги давно кончились. А Нона – это она. Она одна Нона. Было шесть Нон и она одна из них.

III.

Подошла собака в маленькой шапочке. Шаги раздавались и купались. Муха открывала окна. Давайте посмотрим в окно!

IV.

Нам в окне ничего не видать. Тебе что-нибудь видать? Мне ничего не видать, а тебе? Мне видать лыжи. А кто на лыжах? Солдат на лыжах и ремень у него через плечо, а сам он не подпоясан.