Мэнди Хаббард - Рябь (ЛП)

• Название: Рябь (ЛП)
• Автор: Мэнди Хаббард
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2015

На Лекси наложено страшное проклятие. Каждый день она, как обычная девчонка, ходит в школу, а каждую ночь ей приходится плавать, иначе ее мучает нестерпимая боль. Она – сирена, смертоносная русалка, которой суждено заманивать мужчин в предательские воды океана. После страшной трагедии Лекси отгородилась от людей, поклявшись защитить тех, кто ей дорог. Но вскоре она понимает, что вновь начинающиеся отношения с лучшим другом ее погибшего парня способны растопить лед в ее сердце, в то время как новенький парень в школе утверждает, что может снять с нее проклятие, если она откажется от зарождающихся у нее чувств и влюбится в него самого. Перед Лекси встает труднейший выбор: жизнь, которой она всегда жаждала, или любовь, без которой она не может жить? Переведено для группы: https://vk.com/world_of_different_books  

---

Не может быть, чтобы я это делала, но я пою. Звук разрастается все сильнее и сильнее с каждым моим движением. Я не знаю, почему делаю это; но у меня такое ощущение, словно я поступаю правильно. Словно я ждала всю свою жизнь, чтобы спеть эту песню.

Вскоре я перестаю думать вообще. Мои руки гребут, а я набираю скорость, двигаясь быстрее, чем любое живое существо в воде. Смутно, но я помню, что здесь со мной Стивен, но я не могу мыслить ясно. Песня льется, усиливается, вибрируя в моей груди.

Но резко, как только я делаю следующее движение, мелодия умирает в горле. Тишина окружает меня тесным кольцом.

Внезапно желание петь угасает. Мой разум проясняется, и туман в голове рассеивается.

Что я делаю? Где Стивен?

Я плаваю в вертикальном положении, барахтаюсь на воде, пытаясь разглядеть пляж далеко на берегу.

Он уже вышел из воды? Поплыл к берегу?

Я всматриваюсь в темноту, но на расстоянии пяти метров ничего не видно. Волны вокруг меня усиливаются, и я качаюсь на поверхности, ожидая.

Желание плавать исчезло. Расплывчатые воспоминания о том, как только что мой смех превратился в странную песню без слов, пугают меня. Я хочу выйти на берег, и при этом никак не могу понять, почему плавание оказалось самым важным для меня. Уже почти полночь, и скоро начнется буря.

Я переворачиваюсь на спину и плыву к берегу. В голове что-то стучит, настолько сильно, что эхом отдает в черепе. Вскоре я сталкиваюсь с чем-то настолько твердым, что удар эхом отдается в моей голове. Я разворачиваюсь, принимая вертикальное положение в воде.

Из-за чернильной темноты невозможно рассмотреть, что плавает передо мной. Я протягиваю руку, вода рябит от моих движений. Сначала, я не уверена, что чувствую у себя под пальцами. Но затем приходит понимание.

Волосы.

Кожа.

Я подаюсь назад, настолько быстро, что ухожу под воду и набираю полный рот воды. Мне трудно держать рот над водой, в то время как я кашляю и задыхаюсь.

Я снова протягиваю руку, сердце бешено стучит, руки трясутся, но я переворачиваю тело и вглядываюсь в темноту.

Это...

Стивен.

Крик вырывается из моего горла, и на секунду я замираю. Мои ноги больше не двигаются, я медленно погружаюсь под воду. Но затем я выкашливаю еще больше морской воды, и это заставляет меня прийти в себя. Я наблюдаю, как его тело плавает на поверхности, а волны накрывают нас.

Мой разум проясняется и заставляет меня снова двигаться. Я хватаюсь рукой за подбородок Стивена и гребу к берегу. Я плыву быстрее, чем когда-либо мог человек, быстрее, чем могла сама. Кажется, прошла всего секунда прежде, чем мы оказываемся на песке.

Но Стивен не двигался, не бился в моих руках.

Нет. Нет, нет, нет, нет.

Я наклоняюсь и пытаюсь вдохнуть в него жизнь. Я закрываю ему нос и отдаю ему весь воздух, что только у меня есть. Я давлю на его грудь, пытаясь заставить сердце биться.

Он не мог так далеко заплыть. Просто не мог.

Казалось, всего несколько секунд мы были порознь.

Я отчаянно давлю на его грудь, вдыхаю воздух в легкие, но все без результата. Меня душат слезы.

– Стивен! – кричу я, надавливая на грудь и всхлипывая.

Его глаза пустые, остекленевшие, словно у призрака.

Я наклоняюсь и плачу. Из-за того, что было. Из-за того, чего уже никогда не будет.

Вверх по улице раздается шум мотора, такой громкий, что я отскакиваю назад от Стивена. Визг тормозов возвращает меня к реальности.

Помощь. Кто-то может помочь.

Я карабкаюсь вверх по песчаному берегу, побеги тростника впиваются в мои босые ноги, пока я, наконец, не оказываюсь стоящей под уличным фонарем. Ночной воздух уже не дарит тепло моей обнаженной влажной коже. Дождь, который грозил начаться последние несколько дней, припускается мелкой моросью, как только я ступаю на тротуар.

Свет фар ударяет в меня, когда машина показывается из-за поворота. Я выбегаю на середину улицы, размахивая руками над головой. Фары светят прямо мне в лицо, ослепляя, заставляя меня прикрыть глаза рукой. Мокрая и полуголая, должно быть, я выгляжу сумасшедшей.

К свету фар присоединяется мигающий красный и синий.

Полиция.

Я прокручиваю это в голове снова и снова, каждый день, но всё всегда заканчивается одинаково. Я, завернутая в одеяло, сижу на заднем сидении полицейской машины, в то время как холодное, накрытое простыней тело Стивена, провозят мимо меня. Каталка обо что-то ударяется, когда они поднимают её в машину скорой, и рука Стивена выскальзывает из-под простыни. И всё что я могу видеть – его бледные, безжизненные пальцы.

Я сильно моргаю, отгоняя воспоминания. Если тебе не придется спать, тогда не придется видеть снов, приносящих кошмары.

Все считали его смерть подозрительной. Он был энергичным семнадцатилетним спортсменом, который не должен был уступать волнам: он плавал каждый день дома в бассейне, а летом занимался серфингом. Полиция так и не поняла, почему мы отправились купаться в такую темную ночь, и в то время я тоже этого не понимала.

Меня допрашивали снова и снова. Я пересказывала одну и ту же историю, опуская ту часть, где я пела. Даже тогда, не поняв до конца, что же произошло, я знала, что об этом говорить нельзя.

В конечном итоге, полицией было установлено, что я никак не могла его утопить сама. По крайней мере, ни одним из обычных способом. Стивен был намного крупнее и гораздо сильнее меня. Когда по результатам вскрытия признаков убийства не было обнаружено – никаких ушибов, отсутствие частиц кожи под ногтями или каких-либо следов борьбы – утопление признали несчастным случаем.

Журналисты строили догадки, что в темноте он потерял ориентацию в пространстве. Не найдя берега, он просто устал настолько, что уже не смог держать голову над водой. Другие говорили, что его ногу могло свести судорогой, а нарастающие волны лишь усугубили положение. Печальная трагическая случайность.

Но мои друзья никогда так не думали. Они хотели знать, почему я увела его из дома к пляжу. Почему не спасла его. А когда я отказалась что-либо объяснять даже Сиенне, они отвернулись от меня.

Последующие дни после его смерти я игнорировала настойчивое желание плавать и перестала общаться со всеми. Я задернула занавески в своей комнате и лежала всю ночь, гладя на тени, делая вид, что не чувствую страстной потребности оказаться в воде.

С каждым днем мне становилось все хуже. Сначала была небольшая температура, но вскоре я уже едва могла подниматься на ноги. Кажется, я поехала к старому озеру, где раньше плавала с Сиенной, Никки и Кристи.

Я пела всю ночь, и к утру чувствовала себя сильнее, чем когда-либо. Но это чувство длилось только день.

Через две недели я начала плавать каждую ночь.

Я вздыхаю, переворачиваюсь на живот и опираюсь на локти. Может, неправильно лежать здесь в траве, на расстоянии всего двух метров над покойным. Может, кто-нибудь ужаснется, если увидит меня. Но я нуждаюсь в этом времени, проведенном с ним, – это единственное, что не дает мне сойти с ума. К счастью, могилу Стивена почти не видно с дорожки из-за нескольких кустов и ивы. И я смогла бы заметить идущего задолго до того, как тот увидел бы меня.

Я тянусь и провожу пальцами по надписи на могиле Стивена.

Стивен Гуд. Любимый сын, брат и друг.

Под надписью выгравирован футбольный мяч. Стивену футбол даже не нравился. Я никогда и никому этого не говорила. Он делал это для своего отца, который играл в старших классах и колледже, но так и не стал профессионалом. Тогда я впервые начала надеяться, что нравлюсь ему, – он рассказывал мне секреты, о которых больше никто не знал. Он доверял мне.

А я так и не рассказала ему своих. Вот уже три долгих года я думаю о нем; но когда мы, наконец, начали сближаться, как только наш роман перестал быть только плодом моего воображения, я убила его.

Я ставлю машинку Шевель перед надгробием. Каждый вечер я рассказываю ему все, даже о проклятии, с которым живу. Он единственный, кто знает правду. И если я не хочу, чтобы все мои старые друзья оказались в земле рядом с ним, придется держаться от них подальше.

Я целую кончики своих пальцев и затем прикладываю их к его надгробной плите. На краткий миг мои пальцы задерживаются на мраморе, и я в тысячный раз задаюсь вопросом, каково бы это было, быть с ним дольше, чем несколько мгновений. Вечеринка на мое шестнадцатилетие могла стать началом чего-то. А вместо этого, оказалась концом.