Даниил Хармс - Бесстыдники (сборник)

• Название: Бесстыдники (сборник)
• Автор: Даниил Хармс
• Жанр: Драматургия
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01606-4

С самого начала творческого пути Даниила Хармса, ярчайшего представителя русского авангарда, мастера эпатажа, привлекала драматическая форма. Не случайно именно пьеса «Елизавета Бам», впервые поставленная в Ленинграде в январе 1928 года, сделала начинающего писателя знаменитым. Помимо нескольких крупных драматических произведений, Хармс написал также множество небольших сцен в стихах и прозе, которые и представлены в настоящем издании.

---

Ку —

Похлёбка сваренная из бобов
не достойна пищи Богов
и меня отшельника Ламмед-Вов.
Люди, птицы, мухи, лето, сливы
совершенно меня не пленяют
красные плоды
яблоки и сады
звери жмуться они трусливы
лапы точат на все лады
козы пёстрые – они пугливы
реки, стройные пруды
морские пучины, озёра, заливы
родник пускает воды струю
около я с графином стою
буду пить эту воду на земле и в раю.

Тарфик —

Ку ты выше чем средний дуб
чем я который суть глуп
на скале живу орлом
хожу в небо на пролом
всё театр для меня
а театр как земля
чтобы люди там ходили
настоящими ногами
пели, дули, говорили,
представляли перед нами
девы с косами до пупа
выли песни, а скопцы
вяло, кисло, скучно, тупо
девок ловят за концы.
арлекин пузырь хохлатый
босиком несется за
по степям скакающей хатой
на горе бежит коза
Ку, видешь там сидит артист
на высоком стуле он
во лбу тлеет аметист
изо рта струится Дон
упадая с плечь долой
до колен висит попона
он жеребчик молодой
напоминает мне дракона
Ку, что он делает?
Ку, что он думает?
Ку, зачем его суставы
неподвижны как бесята
голос трубный и гнусавый
руки тощие висят.
Я хочу понять улабу
задлу шкуру дынуть бе
перевернуть еф бабу
во всём покорствовать тебе.

Ку —

Тарфик, ты
немедля должен
стать проклятым.
Два в тебе
существа.
Одно земное
Тарфик – имя существу
а другое легче вздоха
Ку зовётся существо
для отличья от меня
Ананан – его названье
но с<т>ремясь жить на берёзе
он такой-же как и я
Ты-же Тарфик только пятка
только пятка
только пятка
ты-же Тарфик только свечка
будь проклятым Аустерлиц
я же Ку Семён Лудильщик
восемь третьих человека
я души твоей спаситель
я дорога в Астрохань.

Тарфик —

Отныне весь хочу покоя
ноги в разные места
поворачивают сами
пальцы Тарфика листва.
Мясо в яму уползает
слышно легких дуновенье
сердце к плечикам бросает
во мне ходит раздвоенье.
Тела мёртвые основы…

Ку —

Отвалились камнем в ров

Ананан —

С добрым утром часословы!

Ку —

Честь имею: Ламмед-Вов.

24 марта 1929 года.

Папа и его наблюдатели

Папа:

Кто видал как я танцую?

Гувернёры:

Мы смотрели пол часа
Ты крючком летал в стакане
руки в бантик завернул.

Папа:

Дети дети в наше время
не плясали как теперь
гувернёры в наше время
не смотрели через дверь

Гувернёры:

Мы смотрели сквозь гребёнку
многих правил не блюли
мы показывали ребёнку
твои жесты ой лю-ли

Папа:

Грех показывать ребёнку
жесты праведных людей
опракидывать девчёнку —
мучить маленьких людей
Кто видал как я купаюсь?

Гувернёры:

Мы смотрели из ведра
ты стоял на крыше аист
поздно в бурю до утра.

Папа:

Верю верю точно флюгер
я купался пеликан
вы смотрели. Точно Крюгер
Поднимался великан.
Кто видал как я летаю?

Гувернёры:

Мы смотрели через дом
но лишь звездочка золотая
небеса вела кругом.

всё

6 июня <1929>

«Ехал доктор из далёка…»

Ехал доктор из далёка
вёз корзину колпаков
отдыхал на поворотах
прибыл к нам и был таков.
Звали доктора Матрёна
был Матрёна землекоп
но торчал у землекопа
из кармана телескоп
Заболела тётя Катя
не лежит и не сидит
и за мухами глазами
неподвижными следит.
Тётя Катя не хохочет
только плачет как река
мы за доктор<о>м послали
он пришел из далека.

Доктор Матрёна

– Ведь несчастие быва<е>т
в виде рака в животе
но страдалец забывает
и купается в воде
а потом ведь неизбежно
зубы храбрые гниют
ведь для зуба неизбежно
нужен воздух и приют
ведь тотчас-же по отрышке
узнается ремесло
и несчастному под мышки
доктор вкладывает весло.

Тётя Катя

– Доктор, вы в меня воткнули
вместо градусника ось.
Вы нас доктор обманули.

Доктор Матрёна

– Я вас вылечу авось.

Тётя Катя

– Вы мне доктор надоели
уходите в тёмный бор.

Доктор Матрёна

– Вы сегодня каку ели?

Тётя Катя

– И не буду с этих пор.

Доктор Матрёна

– Я ударю вас лопатой.

Тётя Катя

– Уходите поскорей.

Доктор Матрёна

– Я ударю вас лопатой.

Тётя Катя

– Уходите поскорей.

Доктор славная Матрёна
вышел в двери шестипал
бросил скучные знамена
руки в землю закопал.
Проходил крестьянин Фома
влез потом на длинный храм
посмотрел в саду солома
бедный доктор попалам

6 июня <1929>

Измерение вещей

Ляполянов —

За вами есть один грешок
вы под пол прячите вершок
его лелеите как цветок
в случае опасности дуете в свисток.

Друзья —

Нам вершок дороже глаза
наша мера он отсчёта
он в пространстве наша база,
мы бойцы прямых фигур.
К мерам житкости сыпучей
прилогаем эталон
сыпим слёз на землю кучи,
измеряем лоб соседа,
(он-же служит нам тетёркой)
рассматривая форму следа
меру трогаем всей пятёркой.
Любопытствуя больного
тела жар – температуру,
мы вершок ему приносим
из бульёна варим куру.

Ляполянов —

Но физики счетают вершок
устаревшей мерой.
Значительно удобней
измерять предметы саблей.
Хорошо так-же измерять шагами.

Профессор Гуриндурин —

Вы не правы Ляполянов.
Я сам представитель науки
и знаю лучше тебя положение дел.
Шагами измеряют пашни,
а саблей тело человеческое,
но вещи измеряют вилкой.

Друзья —

Мы дети в науке
но любим вершок.

Ляполянов —

Смерть отсталым измереньям!
Смерть науки сторожилам!
Ветер круглым островам!
Дюжий метр пополам!

Плотник —

Ну нет,
простите.
Я знаю косую сажень
и на все ваши выдумки мне плевать!
Плевать, говорю, на вашу тётю науку.
Потому как сажень
есть косая инструмент,
и способна прилогаться
где угодно хорошо;
при постройке, скажем, дома
сажень веса кирпечей
штукатурка, да салома,
да тяжёлый молоток.

Профессор Гуриндурин —

Вот мы
глядя в потолок
рассуждаем над масштабом
разных планов естества
переходящего из энергии
в основную материю,
под которой разумеем
даже газ.

Друзья

Наша мера нами скрыта.
Нам вершок дороже глаз.

Ляполянов —

В самых маленьких частичках
в элементах,
в ангелочках,
в центре тел,
в летящих ядрах,
в натяженьи,
в оболочках,
в ямах душевной скуки,
в пузырях логической науки
измеряются предметы
клином, клювом и клыком.

Профессор Гуриндурин —

Вы не правы Ляполянов.
Где-же вы слыхали бредни
чтобы стул измерить клином,
чтобы стол измерить клювом,
чтобы ключ измерить лирой,
чтобы дом запутать клятвой.
Мы несём в науке метр,
Вы несёте только саблю.

Ляполянов —

Я теперь счетаю так:
меры нет.
Вместо меры наши мысли
заключённые в предмет.
Все предметы оживают
бытиё собой украшают.

Друзья —

О,
мы поняли!
но все-же
оставляем Вершок.

Ляполянов —

Вы костецы.

Профессор Гуриндурин —

Неучи и глупцы.

Плотник —

Я порываю с вами дружбу.

всё.

Д. Хармс17—21 октября 1929 года

«Тюльпанов среди хореев»

Так сказал Тюльпанов камню
камень дуло курам кум
имя камня я не помню
дутый камень девы дум
в клетку плещет воздух лютень
глупо длится долгий плен
выход в поле виден мутен
розы вьются в дурь колен
в сад его нога ладоня
русых палец пух лица
дикий памятник уроня
в битву трубы бухаться
лампа громко свет бросала
в пол опутан свет летел
там доска с гвоздём плясала
доску вальсом гвоздь вертел
доску вальсом гвоздь вертел.
а в стену бил рукой Тюльпанов
звал напрасно центр сил
рас над камнем сад тюлпанов
дождик светлый моросил.

дождик: