Юрий Шушкевич - "Вексель Судьбы" (книга первая)

• Название: "Вексель Судьбы" (книга первая)
• Автор: Юрий Шушкевич
• Жанр: Научная Фантастика

В основе сюжета - судьба двух советских разведчиков-диверсантов, которые в результате хронопортации переносятся из 1942 в 2012 год. В нашем сегодняшнем мире им удаётся быстро "акклиматизироваться" и стать участниками многочисленных событий, связанных с розысками исчезнувшего за рубежом крупного царского вклада. Однако вместо капиталов, лёгших в основу мировой финансовой системы и с известных пор правящих миром, героям романа удаётся обрести сокровища иного рода. Роман интересен многочисленными историческими коллизиями и футурологическими прогнозами, которые, будучи преломлёнными в сознании людей первой половины XX века, зачастую раскрываются с неожиданной стороны.

---

Довольный своим умозаключением, Борис поднялся и, пошатываясь, прошёл на кухню, где вылил в стакан всю остававшуюся в початой бутылке водку. Опасаясь терять время на очередные размышления, он с резкостью поднёс стакан к губам и, более не ощущая щемящей спиртовой горечи, залпом его выпил. В глазах на миг потемнело, но вскоре свет и краски дня вернулись в достаточном объёме. Придерживаясь рукой за край стола и стену, он извлёк из холодильника очередную водочную бутылку и последний из купленных накануне лоток колбасной нарезки. "С закуской выпью больше и всё поэтому случится быстрей", -- подумал Борис, и прижимая своё добро обеими руками к груди, возвратился в гостиную.

Он почему-то снова вспомнил мерзкого профессора из Высшей школы экономики. "Интересно, чем этот тип занимался в годы безвременья? В проклятые девяностые? Даю голову на отсечение, что он даже не пытался рискнуть, скажем, проявить себя в бизнесе. Сидел, гад, на своём нищенском окладе, и всё высматривал, кому бы себя подороже продать. И ведь не дурак, не пошёл продаваться ни к бандитам, ни к иностранцам, ни к прочим залётным персонажам того десятилетия. Дождался, когда сформируется и окрепнет наш родной чиновник и олигарх - и прямиком к нему на службу. Вчера ещё был вонючим ничтожеством - а сегодня доктор, профессор, вещает с экрана, красуется на первых полосах... А мы - все те, кто что-то хотели сделать, что-то изменить - где мы теперь? Потеряли всё, никому не нужны, и скоро последний из нас сопьётся. Так сколько же вас, гнид, повыползало из щелей? Мильоны, тьмы... Эх, кабы мог - дустом бы вас, дустом!..."

Борис привстал -- и размахнувшись, крепко сжатым кулаком с грохотом ударил по столу. "Думаешь, гад, что твоя взяла? Не-ет... Думай и делай что угодно, но знай, что ты - раб. А вот я -- пусть нищий, никто, пустое место - но зато я свободен! Так-то... Ты рабом родился, рабом живёшь и рабом подохнешь!"

С этой мыслью Борис с облегчением выдохнул - и забылся.

Когда он пришёл в себя глубокой ночью, то оказалось, что третья бутылка выпита более чем наполовину, при этом сон был крепким, провальным и без сновидений, а после пробуждения он не наблюдал наяву никаких хвостастых тварей и зелёных человечков, обычно сопровождающих алкогольную деменцию. Страшно хотелось воды, и Борис удовлетворил жажду, припав губами к кухонному крану, наплевав, что воду из московского водопровода следует кипятить или тщательнейшим образом фильтровать. "Какая разница, если все равно помирать!"

Он допил остававшуюся в бутылке водку, собрался сходить на кухню за ещё одной, поднялся для этого из кресла -- но не дошёл, рухнув на пол в коридоре.

На этот раз сон был более тревожным, наполненным странными образами и предчувствиями. Однако проанализировать эти видения в момент следующего пробуждения, случившегося уже в середине наступившего воскресного дня, возможности у Бориса не имелось, поскольку он уже физически, всем телом испытывал боль от натянувшихся, словно струны, сосудов и нервов. Он лишь успел подумать, пытаясь подняться на ноги, о том, что если сейчас лопнет от перенапряжения какая-нибудь артерия, питающая мозг, то он быстро и скорее всего безболезненно умрёт, тем самым выполнив поставленную себе накануне задачу.

Но если он останется жить -- то так тому и быть, противится судьбе он не намерен и не станет. На кону была четвёртая бутылка водки, остававшаяся в холодильнике. Опасаясь удара убийственной боли, поселившейся в затылке, он предпочёл, не вставая, до холодильника доползти. Пробка, точно не желая способствовать смертоубийству Бориса, долго не хотела отвинчиваться, и чтобы её снять, пришлось ножом резать металлическую уздечку.

Выпив -- но теперь не залпом, а в несколько приёмов -- граммов сто и уже ощущая исходящее от них анестезирующее облегчение, Борис сообразил, что если он отдаст концы, то его труп, наверное, пролежит не один день и даже, возможно, не одну неделю, прежде чем его обнаружат и предадут земле. Мысль о том, что весь этот ужас будет происходить в священной для него родительской квартире, показалась нестерпимой, и поэтому он решил, не открывая входной двери, поставить замок на предохранитель. В начале недели к нему собирался заглянуть приятель с "Мосфильма" -- так вот, пусть толкает дверь, находит бесчувственное тело и звонит во все колокола. Хоть какая-то случится польза... детишкам в назидание...

Добравшись до входной двери и зафиксировав на предохранителе защёлку замка, Борис, зажимая ладонями раскалывающуюся голову, вернулся в своё кресло и зачем-то включил телевизор. Зачем включил -- было совершенно непонятно, ибо ему ужасно хотелось в ближайшие минуты доползти до спальни и рухнуть в кровать -- кто знает, может быть, в последний раз... С неимоверным усилием, превозмогая тошноту, он влил в себя содержимое предпоследней бутылки, и, распластавшись на подушках, с безучастностью стал наблюдать за калейдоскопом европейских новостей, готовясь к развязке.

Развязка должна была наступить в понедельник. Несмотря на сильное затемнение в голове, Борис на удивление долго не засыпал, пытаясь одним глазом следить за телевизионным сюжетом, а другим -- за странными угловатыми отражениями и тенями, то и дело возникающими в дальних углах гостиной и привносящими предчувствие перемен страшных и необратимых. Вначале эти углы и тени пугали его, но потом он быстро к ним привык и даже назвал инфернальной геометрией. Видения эти, откровенно говоря, смотрелись странно, поскольку новый мир, в который Борис намеревался отправиться, мыслился ему менее жёстким и бесчеловечным, чем мир нынешний, реальный, -- так что непонятным и пугающим было то, что вместо струй света и малиновых звонов на своём пороге новый мир встречал его нарастающей тревогой и предвкушением кошмаров.

Однако деваться было некуда, количество яда, влитого вовнутрь себя, уже было необратимым. Поэтому оставалось лишь ждать и надеяться, что за порогом неведомого предела его просто поймут и пожалеют. В конце конов, зла в этом мире он никому не сотворил и потому жёсткая расправа над ним была бы нелепой и ничем не оправданной ошибкой.

"Бог милостив" -- вспомнил Борис и, успокоенный мыслью об этом, не обращая более внимания на шорохи и тени, забылся сном крепким и относительно спокойным.

Он очнулся в понедельник после полудня -- с раскалывающейся головой, страшным лицом, но -- живой и, главное, способный этому факту улыбнуться. Более не имея никаких планов по прекращению собственной жизни, Борис решил, что пора начинать приводить себя в порядок, для чего он умылся и даже попытался залезть под душ -- однако допустив, что в своём неустойчивом состоянии он может поскользнуться в ванной и разбиться от этого насмерть, предпочёл воспользоваться старыми и проверенными средствами.

Как всем хорошо известно, лучшим поправочным средством в подобных ситуациях являются две стопки водки с острой и горячей закуской. Никакой закуски, правда, к понедельнику уже не оставалось, поэтому Борису пришлось сымпровизировать: откупорив последнюю, пятую бутылку, он налил новые сто или даже сто пятьдесят граммов и в полном соответствии с ещё более древним обычаем -- как профессиональный пьяница, картинно поморщившись перед чаркою вина, -- залпом всё выпил.

"Ну вот, не в пример вчерашнему -- выпил, а на душе приятно: пью теперь не в погибель, а во спасение!" -- вслух произнёс Борис и неожиданно, как подкошенный, рухнул на старинный кафельный пол кухни, теряя сознание.

Падая на пол, он неудачно подвергнул ногу, из-за чего случившийся в результате неестественно сильный изгиб колена, сдавивший кровоток, спустя часов десять-двенадцать с неизбежностью должен был привести к некрозу и гангрене -- вещам страшным и совершенно не предполагавшимся Борисом, когда ему взбрела негожая мысль испытать судьбу. Но как обычно бывает с ошибающимися в первый раз, судьба решила не исполнять сурового жребия и проявила милосердие.

В десять часов вечера Бориса разбудила пронзительная трель мобильного телефона, ожившего впервые за несколько дней. Не вполне соображая, что с ним происходит, но уже твёрдо зная, что план самоубийства не сработал и ему отныне предстоит так или иначе жить, Борис не без усилий дотянулся до трубки.

Звонила -- впервые за много недель -- его родная сестра Мария. Оказалось, что она набирает телефонный номер брата уже несколько часов подряд и уже не надеялась его услышать. Она в отчаянном положении -- застряла на станции Голицыно без денег и без документов, вокзал через час закрывают и ей некуда идти. Просит срочно приехать и забрать. Все подробности потом. Умоляет приехать и забрать.

Борис, не предприняв ни единой попытки вспомнить и проанализировать всё, что происходило с ним с вечера пятницы, вскочил с пола, разыскал в тёмной прихожей вешалку и натянул на плечи старый плащ. Вопреки обыкновению даже не взглянув на себя в зеркале, он шатающейся походкой, морщась от боли в голове и жадно хватая воздух пересохшими от обезвоживания губами, вышел на лестничную клетку, вызвал лифт, спустился на улицу и, сильно раскачиваясь из стороны в сторону, двинулся в направлении Большой Садовой в поисках такси.