Саймон Ингс - Бремя чисел

• Название: Бремя чисел
• Автор: Саймон Ингс
• Издательство: ACT, ACT МОСКВА
• Жанр: Контркультура
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-040474-2

Книга, которую критики назвали «Рэгтаймом XXI века».

Роман-калейдоскоп, в котором сложно и тонко переплетаются судьбы наивной деревенской девчонки и звезды, страдающей анорексией, невротика-ученого, разочаровавшегося в хипповых идеалах шестидесятника, обаятельного пофигиста «поколения X» и астронавта легендарного «Аполлона-13».

Роман, буквально впитавший в себя дух конца XX века — во всей его полноте и многогранности, во всем трагизме и фарсе.

---

Я прекратил играть и посмотрел на дальнюю окраину, где вдоль кромки воды протянулась старая туристическая зона. Пляжные домики приспособили под жилье заполонившие побережье беженцы, которые толпами устремились к морю из растерзанной войной внутренней части страны. Я ужасом ждал, когда население Бейры вот-вот достигнет критической отметки. Казалось, город вопреки логике отчаянно стремился увеличить количество своих жителей. За двадцать лет скудного существования он научился обеспечивать свои нужды за счет собственных отбросов. Я представил себе, как это явление цепной реакцией распространяется по всему миру: иллюзорное, убого-самодостаточное существование.

На городской транспорт нельзя полагаться. Город пришел в упадок настолько, что давно привык обходиться без окружающего мира. Развлечения более чем скромны. На побережье всего несколько крошечных магазинчиков-баров, разместившихся в глинобитных хижинах. Время от времени — чаще всего ближе к вечеру — я отправлялся наугад в одно из таких заведений, порой даже ехал на своем пикапе, если удавалось раздобыть бензин.

Поскольку с транспортом дела обстояли скверно, любая машина превращалась в автобус. Ехать, не взяв пассажиров, означало привлечь к себе внимание полиции. Однажды, когда я отправился на машине к морю, один человек которого я подобрал, постучал по крыше кабины и показал неизвестную мне ранее дорогу к побережью. Еще несколько пассажиров, судя по всему, тоже знали эти места. Высадив попутчиков, я вскоре выехал к пляжу. Новый бар был огражден с трех сторон плетнем из тростника. Местечко, как мне показалось, было не лишено некоторой амбициозности. Бетонные столы и скамьи украшала мозаика из осколков керамики и зеркал. Зайдя под навес веранды, я увидел на стенах яркие росписи.

Стоявший у стойки белый парень с ярко выраженным австрийским акцентом явно «доставал» юную барменшу.

— Я знаю хозяев таких баров на всем побережье, — произнес он на жуткой мешанине немецкого и ломаного португальского.

Девушка бесстрастно покачала головой.

— Сука гребаная!

Откуда-то из внутреннего помещения появился белый мужчина — по виду профессиональный боксер — и встал рядом с девушкой.

— Вон отсюда! — рявкнул он, даже не глянув на наглого посетителя. Они с этим австрияком, видимо, уже раньше встречались, потому что парень поспешил отойти от стойки и направился к выходу.

— Тебе кранты, козел! — крикнул он. — Ты теперь оглядывайся на улице! Я тут кое-кого знаю!

Бармен моргнул. Это был крупный, рослый, хорошо сложенный мужчина, чисто выбритый, с короткой стрижкой. Близко посаженные глаза, колючий взгляд. Подкачали рот — маленький, с поджатыми губами — и слабовольный подбородок.

— Что за херню порол тут этот недоделок? — спросил он по-английски, ни к кому конкретно не обращаясь, когда австриец ушел. Я с удивлением уловил норфолкский акцент — с первого взгляда я принял бармена за южноафриканца, бура.

Я тут же вступил в разговор и перевел то, что сказал по-немецки этот юный наглец.

— Понятно.

— Примерно что-то в этом роде, — добавил я.

Подобными заведениями в здешних краях обычно владели местные, и мне не терпелось узнать, каким ветром занесло сюда европейца, что заставило его заниматься этим не слишком прибыльным делом. Из напитков в баре оказалось традиционное трио — «фанта», пиво «Карлсберг» с зеленой этикеткой и чибуку, отвратительное пойло местного производства, к которому я так и не привык. Подумалось, что бармен, как и я, должно быть, идеологический сторонник ФРЕЛИМО, социалистического правительства Мозамбика. Что иначе могло привести англичанина в эту нищую страну? Опять-таки, как и я, этот человек был среднего возраста и, судя по всему, принадлежал к породе людей, склонных к частой перемене мест. Для подобных ему типов дом давно превратился в далекое смутное воспоминание.

Бармен явно обрадовался возможности пообщаться с соотечественником, особенно после того как я предложил угостить его пивом. Он снял с полки бутылку «Карлсберга», мы вышли из бара и сели за столик под открытым небом.

Ник Дженкинс, представился он. Я немного рассказал о себе, упомянул о Горонгозе, с удивлением поймав себя на том, с каким удовольствием вспоминаю те времена, пусть даже просто чтобы как-то поддержать ни к чему не обязывающий разговор.

Мы заговорили о войне. Когда я поведал ему, как, несмотря на убеждения, стал работать учителем в центральной части страны, где при поддержке ЮАР хозяйничали боевики из РЕНАМО — и как прямо под носом у них я пропагандировал среди моих семи-восьмилетних подопечных марксизм, — Дженкинс усмехнулся.

Моя собственная жизнь, на взгляд стороннего наблюдателя насыщенная событиями, зависела от причудливых поворотов политической ситуации. А вот Ник Дженкинс, подобно всем истинным авантюристам, неким образом умел дистанцироваться от великих событий современности. В Мозамбике он уже второй раз. В первый раз его занесло сюда в конце шестидесятых, когда он работал на морских торговых линиях, связывавших внешний мир с Мапуту. Тогда этот город был старой колониальной столицей и назывался Лоренсу-Маркиш. Оттуда Дженкинс отправился на Карибы, где основал небольшую экспортно-импортную фирму.

— Меня занесло туда во второй раз, — усмехнулся он. — Меня вечно куда-то заносит.

Я быстро прикинул кое-что в уме.

— Должно быть, вы были тогда совсем молодым человеком. В первую вашу поездку на Карибы. Когда это было? В начале шестидесятых?

— Ну да, — кивнул Дженкинс. — Можно сказать, совсем сопляк.

Когда же он рассказал мне про Кубу, я усомнился в правдивости его истории.

— Шесть батальонов, — вздохнул он, вспоминая далекие годы. — Полторы тысячи человек. Это надо же!

— Так вы участвовали в высадке в Заливе Свиней?

— Не в самой высадке. Мы тогда стояли в Пуэрто-Кабесас, занимались там ремонтом. Корабль зафрахтовали. И нас вместе с ним. Мы были палубными матросами, а не десантниками.

Эта история, искусно слепленная из намеков, недомолвок и редких модных словечек, заворожила меня. Подумать только, семнадцатилетний паренек из английского захолустья оказался в 1961 году на гаванских пляжах! Такое просто не укладывалось в голове.

Но и это было еще не все. Как Дженкинс сообщил мне чуть позже, спустя пару лет (точнее, октябрьской ночью 1963 года), он мыл посуду в том самом ночном клубе, в который зашел Юрий Гагарин, Герой Советского Союза, первый человек, слетавший в космос. Космонавта Номер Один занесло в Гавану во время очередного всемирного турне дружбы. Ник Дженкинс оказался непревзойденным рассказчиком. Он ехидно расписал разношерстную свиту Гагарина — что ни пиджак, то поставщик оружия или партийный чин. Но самые едкие слова Дженкинс приберег для их жен: по его словам, это были жуткого вида тетки, одержимые переводами Неруды и Борхеса с испанского на русский. Он даже помнил, что Плайя-Хирон — бухта, где колонию кораллов якобы перепутали с водорослями, — дала название национальной награде Кубы, которой во время этого визита доброй воли Фидель Кастро удостоил первого космонавта планеты.

— Он показал мне ее прямо в баре. Юрий. Свою медаль. А я показал ему свой шрам. И Юрий рассмеялся и сказал мне: «Это тебе тоже награда за Плайя-Хирон!»

Меня так и подмывало спросить, на каком языке они общались. Нет, мне действительно было интересно, как мог Дженкинс свободно говорить с советским космонавтом по-русски. Если же учесть высоколобые литературные реминисценции и аллюзии, все эти перевранные имена и названия (вроде «Джорджи Боркисс» вместо Хорхе Борхеса), рассказ нового знакомого убедил меня: передо мной — непревзойденный авантюрист.

Когда мы собрались расходиться, было уже поздно. Наступила ночь. Керосин в лампе почти весь выгорел. Я подождал, пока Дженкинс закроет заведение, и вышел вместе с ним к тому месту, где были припаркованы наши машины. Мое затянувшееся молчание, видимо, подсказало ему, что пора закругляться, однако Дженкинс счел нужным завершить свою историю мощным финальным аккордом.

— Водоросли, это ж надо! — рассмеялся он. — Засранцы из американской разведки приняли кораллы за водоросли. Причем какие-то особенно гребаные кораллы. Я сразу почувствовал, как нас качнуло, и, не раздумывая, сиганул за борт. Просто чудо, что не напоролся на риф. — Дженкинс на мгновение задумался и добавил: — Но кое-кому не повезло.

«Лендровер» Дженкинса был припаркован всего в нескольких футах от моей «тойоты». Из-за облаков появилась луна, и я увидел, что машина моего нового знакомого, как будто пьяная, накренилась вправо. Прежде чем я догадался остановить Дженкинса, тот шагнул вперед, чтобы посмотреть, что случилось с его автомобилем. Он скрылся в темноте, продолжая бубнить:

— Я слышал, как они кричали в ночи. Я чувствовал запах крови…