Эдмунд Купер - Сомнительная полночь [сборник]

• Название: Сомнительная полночь [сборник]
• Автор: Эдмунд Купер
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 5-8352-0340-3

Столкновение человека с историей, с чужими мирами, с новым опытом, прежде немыслимым, — характерные для фантастической литературы коллизии. У английского писателя Эдмунда Купера они находят оригинальное художественное воплощение, которым отличается настоящая, глубокая литература. Проблемы, которые ставит перед человеком мировая эволюция, — для героев Э. Купера это проблемы нравственные. Романы данного сборника увлекательны, потому что написаны мастером; они ценны также тем, что дают немалую пищу для ума читателя.

Эльфы планеты Эревон

Пять к двенадцати

Транзит перевод

Сомнительная полночь

---

Некоторое время они молчали, погрузившись в размышления. Бесплодные размышления, до тех пор пока факты никак не связаны друг с другом; и степень неправдоподобности любых объяснений определяется неправдоподобностью самих фактов.

Эвери перестал и пытаться разрешить неразрешимое. Он встал, залез в запасную палатку и вытащил оттуда портативный проигрыватель и первую попавшуюся пластинку.

— Посмотрим, сумеем ли мы что-нибудь извлечь из этой штуковины.

— Это твой? — спросила Барбара. — С Земли?

— Нет, дома у меня большой проигрыватель. Я всегда любил — и люблю — музыку. Наверное, наши приятели из кристаллов хотели доставить мне удовольствие, — с улыбкой ответил Эвери.

Он нажал кнопку и включил проигрыватель. Должно быть, он питался от какого-то генератора, поскольку из динамика послышалось легкое потрескивание.

Эвери поставил пластинку и осторожно опустил звукосниматель. Зазвучала музыка из «Моей прекрасной леди».

Все слушали как зачарованные.

Первый раз лирический нежный голос Джулии Эндрюс звучал в чужом мире. «Мне нужно так немного — уютный уголок…»

Этот нежный голос, эти удивительные слова, словно волшебное облако, висели между темным светом костра и тьмой окружающего мира.

Страхи отступили прочь. И они заулыбались, слушая эти милые, смешные слова. Но под их улыбками все же скрывалось напряжение. Эвери видел, как пламя костра отражается в подозрительно блестящих глазах его товарищей. Наверное, и он тоже…

Он протянул руку Барбаре. Она сжала ее. Том и Мэри сидели, тесно прижавшись друг к другу.

«Мне нужно так немного — уютный уголок…»

Эвери вдохнул и отдался очарованию далекого мира. Это было удивительно и до боли прекрасно.

ГЛАВА 15

После нескольких изнурительных дней жизнь лагеря потекла спокойно. Теперь можно было отдохнуть. А они очень нуждались в отдыхе. Только теперь им стало ясно, как тяжело им далось устройство лагеря и обеспечение безопасности; тогда они не щадили сил — лишь бы выжить.

За это время случилось лишь одно значительное событие — Том и Эвери, отправившись на охоту, обнаружили неподалеку целую колонию кроликотипов. Эти существа жили в норах, как земные кролики, но, кроме того, они умели плавать и лазать по деревьям. Колония располагалась на берегу ручья, из которого брали воду для Второго Лагеря. На протяжении пятидесяти ярдов весь берег был изрыт кроличьими норами. Эти животные оказались даже глупее, чем их земные сородичи. Том и Эвери скоро поняли, что самый легкий способ ловить кроликов — это сбивать их с деревьев камнями. Они очень быстро наловчились оглушать их и скоро делали это виртуозно.

Вместо того чтобы выискивать кроликотипов на земле, они внимательно осматривали верхушки деревьев. Когда они находили подходящее дерево, Эвери становился около ствола, а Том — у него был более верный глаз — кидал в животных камнями, которые он собрал на берегу. Если он промахивался или только слегка задевал кроликотипа, тот, испуганный, начинал быстро спускаться с дерева. Пока он спускался, цепляясь за ствол когтями, Эвери поджидал его внизу, хватал и оглушал, стукнув головой о дерево. Но если Том попадал в цель, то не только тот кролик, в которого он попал, но и те, что находились рядом, падали и некоторое время, оглушенные, валялись на земле.

Освоив такой простой и надежный способ добычи мяса, Том и Эвери почувствовали, что решили одну из важнейших проблем обеспечения жизни. В случае необходимости они смогут сносно прожить, питаясь мясом кроликов и фруктами.

Эвери по-прежнему снедало желание побольше узнать о мире, куда их забросила судьба, но экспедицию пришлось на некоторое время отложить. Его нетерпение сдерживалось все растущим убеждением, что они останутся здесь еще достаточно долго. Экспедиция подождет. Подождет, пока они не узнают побольше о своем ближайшем окружении, пока не освоят сложное искусство выживания. Эвери особенно старался избежать встречи с «золотыми людьми», пока — в общем, пока ее можно избежать. Рано или поздно они, конечно, встретятся; однако, как показывает опыт, чтобы результат был удовлетворительным, лучше избегать возможных столкновений до тех пор, пока они — он, Барбара, Том, Мэри — не смогут постоять за себя.

Через пару дней само собой сложилось так, что всю необходимую работу они делали с утра, а день и вечер оставались для отдыха и «необязательных занятий».

Расположенный на самой вершине «каменного кольца», Второй Лагерь давал им чувство безопасности. Однако они по-прежнему продолжали дежурить по ночам. Потому что, хотя напасть на лагерь было трудно, все же он не был совершенно неприступен; и они не хотели, чтобы их застали врасплох. Но вместо того чтобы строго распределять дежурства, они предпочли более мягкую систему. Иногда кто-нибудь ложился спать пораньше, а остальные оставались у костра. Иногда вахту несли одни мужчины, но чаще они дежурили парами. Так было приятнее, время летело быстрее, и было меньше опасности, что часовой заснет.

Эвери восхищало то, что про себя он называл «физиологической механикой» группы. Еще недавно это были четыре совершенно незнакомых человека, и вот, уже через три дня, они самым естественным образом разбились на пары. Ибо, вне всякого сомнения, между ним и Барбарой, не говоря уже о Томе и Мэри, есть то, что называют «особыми отношениями». Особые, возможно, неточное слово. Это было похоже и не похоже на любовь — если бы любви не было, ее нужно было бы выдумать. В таких группах каждый сильно зависит от остальных; но это особый вид зависимости, он явно не связан с сексом и все же может существовать только между мужчиной и женщиной. Это не любовь и не супружество; но в данных обстоятельствах в этом есть что-то и от того и от другого.

Время от времени в эти первые две недели ему приходило в голову, что Том и Мэри и в самом деле стали любовниками. Сексуальные отношения, слияние, соитие — для него это запретные темы; однако то, что невозможно для него, вполне может быть между Томом и Мэри. Но, глядя на них по утрам, он не замечал ни малейшего изменения, ни малейшего указания на то, что их близость пришла к естественному и неизбежному завершению. Но через некоторое время он пришел к выводу, что они нуждаются друг в друге скорее духовно, чем физически. Они жались друг к дружке потому, что чувствовали себя одинокими, затерянными в этом враждебном мире под чужим небом, как дети* заблудившиеся в лесу…

Во всяком случае, такое чувство он испытывал к Барбаре. Иногда в ночной тиши, сквозь сон, он чувствовал, как она шевелится рядом с ним, прижимается к нему, чувствовал, что она проснулась и в ней просыпается желание. И когда его собственное тело стремилось откликнуться на этот зов, ему становилось стыдно. Ему становилось стыдно, потому что он был рабом своей дурацкой донкихотской верности. Ему становилось стыдно, потому что он чувствовал, что акт любви был бы актом предательства по отношению к Кристине. Он думал, чувствовал, действовал точь-в-точь как ходульный романтический герой. Да он и был им.

Реальность умерла пятнадцать лет назад, и пятнадцать лет назад родился миф. По правде говоря, он предавался самоистязанию, взращивая и лелея этот миф. Он сделал из Кристины кумира, когда она умерла, она стала прекраснее, чем в жизни. Когда она умерла, ее любовь стала сильнее — и приобрела над ним большую власть. Он наихудшим образом осквернил память о ней, ибо превратил ее в незаживающую язву.

Умом он понимал это, но все-таки был не в силах отказаться от созданного им мира. Умом он понимал, что использует память о Кристине как барьер между собой и остальными людьми. Но он уже не мог разрушить этот барьер.

Это было глупо, потому что, если смотреть правде в глаза, он уже предал Кристину. Он предал ее, когда протянул руку Барбаре. Он предал ее, потому что обменивался с ней улыбками и жестами, понятными только им двоим. Он предавал ее каждую ночь, лежа в палатке рядом с Барбарой. Что же тогда окончательное предательство? В этом не было бы ничего худого, если бы не призрак Кристины.

Но он не мог заставить себя сделать то, к чему стремились их с Барбарой тела. Он знал, что для Барбары это не будет значить больше, чем он захочет. Она как-то сказала ему, что не придает никакого значения девственности; и он понял, что жизнь в ярко освещенном юпитерами мире телевизионных камер и искусственных чувств принесла урожай дешевой романтики и стандартных страстей… Однако, презирая себя, жалея Барбару, защищая несуществующую Кристину, он не мог решиться на этот шаг.

Но Барбара не жаловалась; она была терпелива, она была нежна. Иногда она вела себя просто по-матерински. И поэтому он презирал себя еще больше. Он понимал, что его упрямство — это извращение, но отчаянно пытался выдать его за добродетель.