Мария Чурсина - Хозяйка города

• Название: Хозяйка города
• Автор: Мария Чурсина
• Жанр: Фэнтези

Кто-то призвал тёмную сущность — того безжалостного монстра, который питается людскими жизнями. Кто-то хотел уничтожить её — бывшую учительницу биологии, которая привыкла бежать от прошлого. Кто-то почти добился своего, но не учёл одного. Убить её будет не так просто, потому что она — хозяйка города, и Город станет защищать её до последнего хриплого вздоха.

Роман является условным продолжением «Детей закрытого города» и «Проклятья», однако может восприниматься в отдельности от них.

Внимание! Отрывок, который разнесли по другим сайтам под заголовком "Хозяйки города", является всего лишь отрывком оригинального произведения. Полностью можно прочитать здесь.

---

Скрипач швырнул её на помятую плоскость крыши. Надя вскочила на ноги и инстинктивно бросилась в сторону. Она вжалась в кирпичный выступ ограды. Обломанные крылья дрожали. С арматурных прутьев текла кровь и срывалась в тёмную пропасть под накренившейся больницей.

— Маска, я вас знаю. Ты ещё можешь стать живым. Потому что я тебя жду.

Она захотела увидеть его и увидела — рубашка навыпуск, потёртые джинсы, как у хорошего полицейского в старом фильме, трёхдневная щетина. Ничего не изменилось.

— Антон.

Он невозмутимо посмотрел на наручные часы, как будто время в заброшенной больнице ещё не остановилось.

— Иди сюда.

Надя осторожно приподнялась. Антонио стоял на накренившейся крыше и за спиной Нади, должно быть, видел чёрную пропасть, и всё равно он улыбался. Хотя мёртвые не умеют. В её не-живой груди глухо стукнуло сердце.

Камешки хрустели под ногами и сыпались вниз, пока она шла. Несуществующая луна блестела в его глазах. Антон спросил:

— Ну и что нам теперь делать?

Как будто она знала.

Надя замерла в шаге от него, отчётливо ощущая человеческий запах Антона — кофе и выжженная степь. Наверняка, это ей всего лишь казалось, ведь сущности не могут пахнуть человеком, но у Нади всё равно закружилась голова.

— Получается, всё зря. Ты меня не убьёшь, даже если отрастишь себе ещё десяток крыльев.

— Зачем ты заманил меня на эту крышу? — повторила она, запинаясь, как та самая напуганная убитая третьекурсница.

— Но ты же хотела меня убить. И я хотел, чтобы ты меня убила.

Последний шаг — Антонио взял её за дрожащие плечи и посмотрел в лицо. Он знакомо поджимал губы, знакомо щурился. На его пальцах оставалась кровь.

Антон снял куртку и накинул её безвольной Наде на плечи. В подкладке притаился призрак человеческого тепла. От этого обломки крыльев успокоились и замерли за её спиной.

— Вот видишь, что мы натворили, — сказал Антонио. — Видишь, во что нас с тобой превратила любовь. Я так ждал её, что приготовился прождать целую вечность. А она ушла. Помнишь, я спрашивал тебя, что бы ты хотела сделать с Мифом? Я тоже думаю, а что бы я хотел сделать с ней? Убить? Оставить с собой? Я не знаю ответа. Тогда, двадцать пять лет назад, Город был слишком сильным, чтобы я мог с ним соперничать. Теперь он мёртв, но я всё равно проиграл.

Его дыхание коснулось Надиного виска. Она была так близко, что увидела перед собой его шею и закрыла глаза, чтобы больше ни о чём не думать. Но не думать не получалось.

— Почему ты ничего не сказал раньше? Зачем весь этот спектакль с расследованиями, с поисками Веты, с путешествиями по подземкам? С отращиванием этих крыльев? Ты считал, что если скажешь прямо, я не смогу тебя понять?

— Но если бы ты знала, ты бы не стала бороться со мной, так?

Наде не хотелось признавать это, но приходилось. Она зажмурилась ещё сильнее, выдавливая из-под век человеческие слёзы. Тело тряслось от ужаса того, что было вокруг. Антонио грустно качнул головой.

— Потому что любовь — это проклятье. Ты сама так говорила.

— Антон.

В её холодных руках ещё оставалась сила. Надя шагнула вперёд, ещё ближе, чтобы поймать зимний запах его дыхания и тот запах, что ещё оставался от человека. Под кожей Антонио бился живой пульс.

Сущности были неуязвимы. Но в каждой сущности жила человечность, хрупкая и слабая, как эхо далёкого голоса. В эту человечность Надя и вцепилась, выпуская арматурные когти.

Она кинулась на него, расходуя на этот бросок последнее тепло. Глаза заволокло пеленой. Камень стукнулся о камень. Под её руками Антон запрокинул голову, хрустнули человеческие кости. Арматура вошла глубоко под кожу, пачкаясь в человеческой крови.

Она сжала его горло сильнее, развернула и толкнула в чёрную пропасть за собой. Больница от толчка покачнулась и сбросила мёртвое тело вниз. Следом порхнула забрызганная кровью куртка, всё ещё пахнущая выжженной степью.

Было тихо. Надя больше не боялась высоты. Она стояла на покатой крыше, глядя в далёкие мёртвые глаза. Она должна была что-то сказать ему в ответ. Она собиралась что-то сказать. И теперь уже никогда не скажет.

К утру крышу больницы прихватило морозом. С мрачным усилием, с треском повреждённых перекрытий она покачнулась и встала прямо. Обломанные строительные леса грудились на земле и, никому не нужные, фантастически быстро обрастали пылью и мхом.

Теперь больница была свободна от пеленавшей её зелёной сетки. Она вздохнула — ободранные стены поднялись и опустились, первый раз за всё это время ощутившие волю.

Надя пыталась сделаться человеком, но проросшая арматура не давала. В её теле не осталось ни одного живого клочка кожи. Она сжимала и разжимала мёртвые пальцы — похрустывали бетонные кости.

Бесполезно — человеческое тело не выдержало холода, голода и перенапряжения всех мыслимых сил. Оно умерло, а когда — Надя не вспомнила. Она даже не заметила собственной смерти.

Она знала, что это значит — что Сабрина больше её не ждёт и дороги в мир людей теперь нет. Надя не испугалась, ведь сущности не чувствуют страха. Ледяной ветер выдувал из памяти всё, что было до. Было всё ещё очень тихо, только шелестела сухая трава.

Когда взошло солнце, хозяйка города подобралась к самому краю крыши. Израненный, полуживой город лежал внизу — как игрушка на её ладони. Она потянулась, обхватывая его весь мысленными руками, обнимая. Попыталась отогреть дыханием.

Покорёженные дома испуганно жались друг к другу. Замерли и зазвенели деревья, покрытые инеем.

— Не бойся, — прошептала Надя как можно ласковее, чтобы не испугать громким голосом притаившихся птиц. — Всё кончилось.

Она вскрыла обвалившиеся катакомбы метро и выпустила тех, кто ждал освобождения. Провода забились в тёмные углы. Распрямились деревья, освобождённые от железных тисков. Город едва слышно вздохнул и потянулся к холодному солнцу.

Надя искала выживших людей и пока не находила. Пока — потому что она знала, что люди обязательно вернутся. Город и его жители неотделимы друг от друга.

Двадцать пять лет назад

Купол пассажирского вокзала блестел под солнцем так, что резало глаза. Здесь всегда было много народа, и стука колёс, и запаха реки. Высохший до прозрачности букет лежал на бетонной изгороди сквера, как будто цветы на могиле прошлого.

Щёлк, — минутная стрелка на уличных часах надвинулась на цифру двенадцать.

Щёлк, — она зашла на следующий круг. Веты всё не было. Антон подумал, она не придёт, он подумал — Вета обманула его. Он ей просто надоел со своими вечными просьбами о встрече, вот она и сыграла злую шутку.

Под часами встречались влюблённые — тут было их законное место, признанное городом и его жителями. То, что Вета назначила встречу именно здесь, показалось Антону иронией.

Щёлк, — сказали часы, и он различил за пёстрой толпой провожающих её длинное светлое платье. Следом за Ветой летел бестелесный силуэт, как будто её собственная тень, только чернее и больше.

На вокзальной площади они замерли друг напротив друга. Торопливые пассажиры толкались вокруг — они не замечали. Антон взял её руку. Вета не сопротивлялась, но тень за её спиной угрожающе потемнела.

— Я не могу без тебя. Пожалуйста, дай мне ещё один шанс. Я так тебя люблю.

Она слабо улыбнулась, и на мгновение Антону показалось, что она в самом деле может вернуться. И всё станет, как раньше: тюбик её помады под зеркалом, её чёрная учительская юбка на плечиках в шкафу, её посиделки на подоконнике ранним утром: «Ты такой особенный, таких, как ты, больше нет».

Но нашлись другие.

— Понимаешь, всё кончилось, — сказала Вета. — Если ты любишь меня, ты сможешь отпустить.

Он не мог — но он выпустил её прохладную ладонь. Белое платье растворилось в толпе прибывающих и убывающих. Антон вошёл в здание вокзала, зачем-то изучил расписание поездов. С первой платформы под бравурный марш отправлялся северный экспресс.

Блестели на солнце рельсы. Под колёсами поезда умирала, как бумажный голубь, его любовь.

Этот крик был сложен из стука колёс, скрипа железных конструкций и гула бетонных плит. Стены вокзала дрогнули, замигало бессмысленными надписями электронное табло, и посыпалась мозаика с высоких потолков. Глубокая трещина прошла по куполу наискосок.

— Вернись, — закричал Скрипач, — я без тебя не могу.

…Подземный гул добрался до старой пятиэтажки на самой окраине города. Квартирка на последнем этаже — с окнами, заклеенными красной изолентой, с кривыми защитными знаками на стенах.

— Он вернулся, — понял Майский Арт, и дрожащие руки потянулись к связке амулетов на шее, как будто они могли помочь. — Он всё-таки вернулся. Я должен предупредить всех, пока он не…

…- Я чувствую, как он прорастает под землёй, — сказала Надя. В воздухе разливался аромат жжёной резины — горели покрышки. Так ополченцы хотели защитить выживших. Брусчатка площадей становилась дыбом, и волнами шёл асфальт. Из подземелий метро хлестала чёрная вода, горячая, как кровь. — Скоро он выберется на поверхность, и тогда мы…