Гарольд Лэмб - Феодора. Циркачка на троне

• Название: Феодора. Циркачка на троне
• Автор: Гарольд Лэмб
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-227-01685-2

Оригинальное беллетризонанное жизнеописание константинопольской циркачки, ставшей великой императрицей Византии.

Словно волшебный фонарь, повествование высвечивает из глубины веков две величественные фигуры - императрицу Феодору и византийского императора Юстиниана, таинственной властью судьбы вознесённых из безвестности. Он - деревенский пастух, влюблённый в книжную премудрость, сумевший возродить былое величие Римской империи. Она - дитя цирка, умело веселившая разгорячённые азартными скачками буйные толпы мужчин на ипподромах Константинополя.

Понимая сущность человеческого характера, Феодора научилась манипулировать людьми и вознеслась к вершине власти. Юстиниан, завоевавший Северную Африку, Сицилию и Италию, преклонялся перед ней и считал её воплощением великих женщин прошлого - Клеопатры и Елены Прекрасной.

В книге ярко и образно воссоздана сложная атмосфера Римской империи эпохи реформ Юстиниана Великого, на фоне которой разворачивается история любви порфироносной четы.

---

Через год или два контраст между двумя известными людьми, по мнению народа, стал ещё более резким. К бывшему командиру можно было обратиться в любое время суток на улице, он раздавал всем нуждающимся деньги, каждый солдат, служивший под его началом, мог рассчитывать на еду и постель в его дворце. С другой Стороны, император скрывался во дворце, словно сказочный Циклоп, заставляя самых знатных вельмож распластываться перед ним на полу и целовать алую сандалию. Приветствуя Белизария, толпа начала думать о Юстиниане как о враге.

«Теперь, когда римляне установили мир со всем миром, Юстиниан, то ли жаждая крови, то ли не зная, что ещё делать, продолжал сталкивать варваров друг с другом. Он раздавал огромное количество монет гуннским вождям, чтобы они отправляли отряды грабить римские земли и продавали мир этому человеку, который заплатил огромную сумму золотом Хосрову за мир и изобретал новые способы пролития крови на земле и изъятия денег у своих подданных».

Этот слух распространился из тайных записей известного Прокопия, уже почившего после роскошной жизни на пенсию Юстиниана. Эти заметки, эпизоды из жизни знаменитых людей, как их называли греки, Прокопий хранил в секрете, разрешая только близким друзьям взглянуть на них.

Поскольку он был спутником первого гражданина Белизария и заявлял, что лично знал Феодору, его тайные записи читались с жаром.

«Юстиниан, варвар в душе, был неряшлив как в речи, так и в одежде, и навлекал бедствия на всех людей. Им словно руководил демон; правитель проявлял интерес к природе Бога, но те, кто засиживался с ним допоздна, видели демона, который правил во дворце вместо императора».

После смерти Прокопия зависть, ослеплявшая его, запятнала и правителей. Они не знали о его тайной склонности. Таким образом, прекрасный писатель Прокопий навсегда остался связанным с образом монарха.

В возрасте восьмидесяти лет у Юстиниана осталась лишь крупица былой жизненной силы. «Он стал враждебным от частых войн», — вспоминает Агафий, занявший место Прокопия.

Однако убеждения Юстиниана остались неизменными. Осознавая народные волнения и неприязнь к себе, он снова издал указы о реформах тридцатилетней давности. Теперь их было больше сотни, но на них не обращали никакого внимания. Сам Агафий жаловался на сборщиков налогов, которые удерживал проценты солдатской платы «с помощью нечистой науки арифметики».

В городе находились формирования, которые слышали истории о демоне-императоре и всерьёз помышляли о его убийстве. В отличие от заговора недовольного армянина Артабана, эти закулисные интриги могли быть опасны. Шпионы дворца вовремя прослышали про них и доложили императору, который неохотно обратился к этим свидетельствам. Но когда он увидел имя Белизария, то начал читать более внимательно. Вооружённых заговорщиков схватили прямо в Священном дворце. Некий Павел, слуга Белизария, был замечен в сговоре. На допросе, а Юстиниан знал, что пытки делали допрос более эффективным, Павел признался, что Белизарий знал о заговоре и не возражал.

У Юстиниана появилась возможность избавиться от человека, который мог занять его место. Каждая часть дворцовой церемонии была теперь мила старому императору. Как и Анастасий, он отказывался назвать имя наследника. В то же время в его памяти всплыло, что Белизария обвиняли и прежде, но безосновательно. Против солдата не было настоящего обвинения даже теперь. Тогда его хотела унизить Феодора.

Юстиниан сделал нечто необычное. Созвав сенат, который в последнее время почти не считался с ним, он выложил перед этим древним органом управления свидетельства о заговоре. Когда сенаторы, взвешивая все за и против, решили, что названные в документе виновны, Юстиниан провёл долгое время в раздумьях. Теперь, пытаясь принять решение, он мог и задремать. Правитель поступил также как и Феодора. Он отстранил Белизария, конфисковав его богатство и дворцы и оставив ему лишь титул констебля. Звание первого гражданина не являлось титулом и не могло быть отменено. Белизарий не протестовал и выехал из своего дворца (у него осталась лошадь). Он превосходно себя чувствовал на скамьях Стратегиума или в любом другом месте, где проводил ночь. Все двери в городе были открыты для победителя при Хеттусе. Если Белизарий появлялся на улицах, старые солдаты обязательно предлагали ему часть улова или приглашали поохотиться на Босфоре.

Юстиниан понимал, что ему не удастся опозорить старого солдата. Что касается собственности, беззаботный Белизарий никогда не обращал на неё внимания, зато часто делал подарки. Антонина обожала рабов у ворот и дворики в саду. Белизарий продолжал оставаться патрицием. Совершенно несправедлива легенда, появившаяся с течением времени, что бывший полководец в последние годы был ослеплён безжалостным императором и просил еду на улицах у солдат, некогда служивших под его началом.

Через семь месяцев Юстиниан с раздражением вернул Белизарию богатства. Но солдат жил уже в нереальном мире, далеко отсюда. В его памяти снова всплывали сцены штурма барьера на реке Тибр перед войсками Тотилы. Умер Белизарий в 565 году. У него не осталось последователей, кроме его солдат. Он так и не понял высших целей империи, которой служил. Он просто выполнял приказы, но никто не мог так блестяще импровизировать на поле битвы. Его имя олицетворяло что-то непостижимое, отрицающее саму мысль о поражении.

Один из его солдат сказал: «Армия переживёт, но что император будет делать без Белизария?»

Юстиниан ощущал потерю человека, которого недолюбливал, которому завидовал и на которого полагался. Белизарий был предпоследним из сообщников сына Саббатия. В их число входили Феодора, Трибоний, Иоанн из Каппадокии и архитектор Анфемий. Нарсес жил в Италии, правя там, как ожившая мумия, не тронутая годами, и отказываясь вернуться во дворец и стать Великим казначеем. Нарсес торговал и ссорился с франками, казнил герулского хана, чего бы Юстиниан никогда не позволил, и воссел на старый трон Теодориха в Равенне. В те годы Юстиниан редко вспоминал о Нарсесе, потому что хитрый евнух не беспокоил его. Два старика оставались неизменными, как мозаичные портреты в их дворцах. Юстиниан, желающий быть творцом своей собственной судьбы, довольствовался ежедневной рутиной.

Впервые за много лет своего правления он начал подумывать о путешествии. Он хотел пройти путём паломника к часовне в Галации, где мог узреть святые реликвии христианства. Но на улицах снова начались столкновения прасинов и венетов. И Юстиниан так и не отправился в путешествие. Лежа без сна на рассвете, он слышал шаги ключника и призывал к своей постели силентиариев в белых одеяниях помочь ему одеться и отвести в часовню Дафны помолиться перед иконой.

Сидя в большом зале за закрытым занавесом, в то время как далёкая музыка и запах ладана доносились до него, Юстиниан являл собой зрелище невиданной доселе смиренности, когда водяные часы показали третий час, императора водрузили на трон за занавесом, а чиновники падали перед ним ниц и рассказывали о выполнении его приказов по всей империи.

«Он был первым царём Константинополя, — заметил Агафий, — абсолютным монархом как по титулу, так и в реальности». Никто не воспринимал его как Флавия Юстиниана, цезаря и победителя. О нём говорили как об автократе.

Когда он подписал пятидесятилетний мир с Хосровом, по которому за большую плату золотом увёл солдат с восточной границы, сохранил несколько привилегий в области торговли и защитил христиан, живущих в Персии, то с восторгом читал приветственные слова персов: «Божественный Хосров, Царь царей с древних времён, Юстиниану Цезарю, нашему брату».

Юстиниану казалось, что он сравнялся со своим могущественным соперником, восточным деспотом, в течение одиннадцати веков следившим за византийским троном. Люди, говоря о Хосрове Великом, упомянут имя Юстиниана Великого. Император едва ли обращал внимание на другое. На сирийском побережье началось развитие шёлковой культуры, берущей начало от первых червей, тайно завезённых из Страны шелка. Он упорно продолжал вести спор с патриархом Константинополя, ставившим под сомнение его указ, касающийся всех церквей.

Юстиниан и его престарелые теологи разработали формулу вселенской веры, которая отвечала на все вопросы, как то: человеческое начало и божественная природа Христа. Согласно доктрине Афтартодокии, божественное происхождение Спасителя было полностью доказано. Это окончательное решение Юстиниан собирался навязать всем церквам. Он разгадал загадку непознанного. Но на востоке и западе епископы возмущались, а папы и патриархи были открыто против. Они предпочитали верить в то, что не могли понять.

Иногда, склонившись над словами, написанными собственной дрожащей рукой, Юстиниан думал, действительно ли он разгадал вечную загадку, с жаром искал подтверждения. Всё, что окружало его, приобретало новое значение: над Великой церковью возвышался новый купол, он наблюдал за крещением хана язычников-герулов, на Кавказе язычники-лезгины и иберийцы крестились тысячами, приходя к христианскому спасению.