Людмила Жукова - Выбираю таран

• Название: Выбираю таран
• Автор: Людмила Жукова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02824-4

Что такое воздушный таран? Почему и в нашей стране, и за рубежом одни считают его уникальным подвигом, русским феноменом, другие — варварством и неумением воевать? Почему рискнули пойти на таран и «умеющие воевать» германские летчики, но лишь в 1945-м — против англо-американских бомбардировщиков? Как объясняли свое решение идти на таран и описывали свои ощущения в миг страшного удара наши герои? Наконец, какими они были, летчики-таранщики, на фронте и в мирной жизни, в дружбе и любви, — обо всем этом рассказывает книга, созданная Людмилой Жуковой, членом Союза писателей России, на основе документов, воспоминаний однополчан и родственников героев, своих впечатлений от встреч с некоторыми из них.

---

Василий Холявко на остатках горючего мчится к аэродрому, садится, перескакивает из «лагга» в связной У-2 и несется назад к месту боя, чтобы помочь поискам командира.

Он видел белый купол парашюта, распластавшийся на синих волнах, и голову командира в темном шлеме. Жив!

Жив! Даже после тарана на горящем «лагге» он смог винтом срезать хвост одному бомбардировщику и прихватил с собой к земле второго, ударив пылающей плоскостью.

Холявко, высунувшись из кабины «кукурузника», радостно показывает подошедшим катерам на купол парашюта, но те с низкой палубы, захлестываемой штормовой волной, не видят его и вот уже в третий раз проходят мимо…

А голова командира то появляется, то исчезает в волнах. Михаил явно ранен, плавжилет, скорее всего, поврежден и не держит на воде… А У-2 не гидросамолет, на воду сесть не может…

Нестерпимо было кружить над местом, где вскоре плескались одни волны.

— Думал, разорвется сердце… — вспоминал Василий Минович. — Плакал, как в детстве. Долго еще кружил над пенистым морем, надеясь на чудо.

…Нет, не был смертником Михаил Борисов, как и все другие таранщики. Он просто не мог допустить бомбежки города, смерти сотен людей. И он рискнул одной жизнью — своей.

Анна Яковлевна, получив большое, на многих страницах письмо однополчан с рассказом о гибели мужа, писала: «Вот и остались мы без любимого папы. Отомстите за сирот…»

И они мстили.

Но споры о таране как рядовом приеме воздушного боя затихли — всех потрясла гибель творца идеи. Заговорили о том, что скоро придут в полк новые самолеты, по боевым качествам и вооружению превосходящие фашистские, и таран станет не нужен… И еще ходили слухи, что авиаконструкторы разрабатывают особые самолеты для таранного боя — со специальным приспособлением для разящего удара. И вот тогда таран точно станет рядовым приемом воздушного боя, как мечтал Михаил Борисов.

Семену Степановичу Мухину казалось, что была в этих разговорах какая-то несправедливость, какое-то скрытое отступничество от Миши Борисова и его подвига. Вот и на представление его к званию Героя — из штаба армии молчок.

Но таран — не самоцель, и просто так, даже ради светлой памяти друга, на него не пойдешь…

18 сентября, через месяц после гибели Миши Борисова, судьба поставила капитана Мухина перед выбором.

Царица полей — пехота просила летчиков, перебазировавшихся за Геленджик, снять с неба фашистский корректировщик «Фокке-Вульф-189», вот уже второй день круживший над позициями и наводивший на них огонь немецких артбатарей.

Поединки с хорошо вооруженным «фоккером» считались в среде летчиков особо сложными и рискованными. И в самом деле, Мухин расстрелял весь боезапас, пока наконец поджег его, да, видно, не смертельно — корректировщик, дымя, повернул к горам.

— Ну врешь! Не уйдешь! — приговаривал Мухин, понимая, что теперь сама ситуация заставляет его повторить подвиг Борисова.

Мухин нацелился рубить хвост, но два фюзеляжа, скрепленные хвостовым оперением, за которые «Фокке-Вульф-189» был прозван «рамой», мешали провести классический безударный таран, и Мухин, боясь вслед за драпающей «рамой» улететь далеко от позиций наших войск, на занятую врагом территорию, рубит врага «сплеча».

Оглушающий скрежет металла о дерево «лагга» еще стоял в ушах капитана Мухина, когда он понял, что управление самолетом потеряно и придется спасаться с парашютом. Уже качаясь под куполом, услышал противный свист пуль — стреляли спускавшиеся с парашютами летчики «рамы».

— Ну, это вы погорячились, фрицы! — крикнул им, доставая пистолет из-за голенища и прицеливаясь. Довоенный опыт «ворошиловского стрелка» не подвел.

— Надо же, — удивился Мухин, сидя на палубе подскочившего за ним катера, — начали стрелять! Обиделись, что сбил! А в плену, глядишь, живыми бы остались.

На другой день, пролетая над Цемесским заливом, над местом гибели Михаила Борисова, капитан Мухин покачал крыльями: «Я отомстил, Миша, за сиротство твоих сыновей! Тараном, Миша!»

За этот подвиг Семен Степанович Мухин был награжден орденом Красного Знамени.

* * *

Сразу после Победы многие из однополчан Михаила Борисова считали своим долгом навестить его семью. В квартире на Трубной площади в Москве с немудреными подарками бывали и Семен Мухин, и Василий Холявко, и Стефан Войтенко. и командир полка Владимир Иванович Васильев, и многие другие.

В 1960-е годы, когда отстроившаяся страна стала чаще вспоминать о своих героях, однополчане написали в Президиум Верховного Совета СССР ходатайство о присвоении звания Героя Советского Союза герою двух таранов Михаилу Борисову.

День 8 мая 1965 года, когда вышел указ, назвавший героя Героем, был праздником для семьи и боевых товарищей Борисова.

Сотрудники историко-краеведческого музея города Новороссийска за годы поисков собрали толстую папку воспоминаний однополчан о М. А. Борисове, публикаций о нем в газетах и книгах. В папке нашлась пожелтевшая от времени газета «Красный флот» за август 1942 года. Фронтовой корреспондент нашел объяснение самоотверженному поступку Михаила Борисова: «Он продолжал сражаться даже тогда, когда смерть смотрела ему в глаза. Он заставил ее отступить на мгновение, чтобы успеть нанести врагу еще один удар своим горящим самолетом».

ГОРЯЩИМ ВИНТОМ, КАК МЕЧОМ КОЛОВРАТА

Предыстория подвига

«5 июля 1943 года гитлеровское командование начало наступление на Курской дуге, — вспоминает прославленный авиаконструктор Александр Сергеевич Яковлев. — Гитлеровцы придавали большое значение авиационной подготовке. Сюда была стянута вся германская авиация, в том числе истребители «Фокке-Вульф-190», «Мессершмитт-109» новейших модификаций, бомбардировщики «Юнкерс-88», разведчики «Фокке-Вульф-189»… Всего около двух тысяч самолетов.

Гитлеровцы посылали на наши передовые линии свои бомбардировщики крупными группами, намереваясь наряду с мощной артподготовкой и танковыми атаками сокрушить советскую оборону. В группах шло по 150 бомбардировщиков, охраняемых сотнями истребителей… За шесть дней вражеского наступления нашими летчиками было сбито 1037 вражеских самолетов».

Напуганные отвагой наших летчиков и высокими качествами советских истребителей, гитлеровцы даже в тех случаях, когда оказывались в воздухе с большим численным преимуществом, предпочитали уклоняться от боя. Сохранились приказы вражеского командования с категорическим предписанием не принимать боя с советскими истребителями, особенно модернизированными.

На Курской дуге гитлеровцы рассчитывали восстановить славу «непобедимых». Замысел плана Курской битвы под названием «Цитадель» изложил в оперативном приказе от 15 апреля 1943 года сам Гитлер: «Это наступление имеет решающее значение. Оно должно быть осуществлено быстро и решительно. Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира».

Уже известный нам немецкий историк генерал Вальтер Швабедиссен приводит оценку действий советской авиации летом 1943 года, данную немецкими пилотами и подтверждающую слова А. С. Яковлева: «…Офицеры люфтваффе указывают, что немецкие бомбардировщики должны были постоянно предпринимать меры для отражения внезапных атак русских истребителей, что в итоге делало эти полеты достаточно сложными. Таким образом, активные действия русских истребителей вынудили немцев летать на задания крупными группами, отвлекая этим значительные силы от выполнения других боевых заданий».

Майор Бруннер, в годы войны летчик-бомбардировщик, вспоминая о своих встречах с советскими истребителями в Орловско-Курской битве, говорил: «Русские часто атаковали одновременно со всех сторон, пытаясь рассеять вначале истребители сопровождения. Затем они брались за бомбардировщики и, атакуя с хвоста, умело использовали «мертвое» для оборонительного огня пространство, которое было у Хе-111».

«В этих схватках русские демонстрировали отчаянную храбрость, иногда граничащую с глупым упрямством — вторит ему капитан люфтваффе Пабст. — В одном из боев, пытаясь меня таранить, два русских пилота столкнулись на максимальной скорости, я едва успел увернуться от обломков их самолетов…»

Русские летчики тогда выбросились с парашютами, и как бы ни хотелось Пабсту считать их упрямство глупым, однако оно и его, и других, недавно еще уверенных в себе асов заставляло вести бой с оглядкой, держась от наших «ястребков» на безопасном расстоянии.

Майор люфтваффе Мейер с нескрываемым восхищением вспоминает, что в 1943 году в районе Орла его штурмовой авиачасти противодействовали «отборные русские истребители, которые были отчаянными сорвиголовами, хорошо обученными, превосходными летчиками, знающими слабые стороны немецких пикирующих бомбардировщиков. Они вели огонь из всех стволов с небольших дистанций короткими очередями, стремясь в первую очередь сразить командиров групп (так, восемь из них погибли в течение всего одной недели июля)».