Василий Кравков - Великая война без ретуши. Записки корпусного врача

• Название: Великая война без ретуши. Записки корпусного врача
• Автор: Василий Кравков
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-2223-6

Записки военного врача Русской императорской армии тайного советника В.П. Кравкова о Первой мировой войне публикуются впервые. Это уникальный памятник эпохи, доносящий до читателя живой голос непосредственного участника военных событий. Автору довелось стать свидетелем сражений Галицийской битвы 1914 г., Августовской операции 1915 г., стратегического отступления русских войск летом — осенью 1915 г., боев под Ригой весной и летом 1916 г. и неудачного июньского наступления 1917 г. на Юго-Западном фронте. На страницах книги — множество ранее неизвестных подробностей значимых исторически; событий, почерпнутых автором из личных бесед с великими князьями, военачальниками русской армии, общественными деятелями, офицерами и солдатами.

---

Распределение штабов на нынешний день: 3-й гренад[ерской] дивизии — Жолкевка[75], 46-й — Майдан Верховский[76] и 70-й — Бзовец[77], южнее дер[евни] Мосциска.

Замостье уже занято 19-м корпусом, остальные корпуса армии едва ли успеют продвинуться в тыл отступающим теперь австрийцам, ч[то]б[ы] устроить им Седан. Появляются заболевшие дизентерией, к[а]к среди наших, так и австрийцев. […] Оперирую распределением полевых госпиталей, транспортировкой раненых, деятельностью дезинфекционных] отрядов. […]

25 августа. В 9 утра выступили на Запад за 12 верст в Горжков; местность гористая и лесистая; дивная природа. Опасение, что австрийцы будто бы с трех сторон нас обходят. Капитан Смирнов командует, ч[то]б[ы] все брошенные бумаги в Красноставе сжечь. Давно бы пора последовать моему совету. Значит, Красностав не застрахован перейти опять к другим хозяевам!

Несвязанность, некоординированность поразительная. Командир Лохвицкого полка[78] в отчаянии, что требований от него много, а средств дано мало: нет у него делопроизводителей], писарей, etc., т[а]к к[а]к полк формировал[ся] по лит[ере] «Б»… Пленные офицеры австрийские не верят, ч[то]б[ы] были нами уже взяты Львов и Галич[79]. […]

Около 4 часов дня пришли в многострадальный Горжков, из к[ото]рош только вчера вышли австрийцы. Пообедавши, собрались поглазеть за взламываемыми денежными мешками австрий[цев], взятыми в плен, насчитали десятки тысяч крон, etc. Получена телеграмма, что Щебрешин[80] взят нами. […]

26 августа. Чуть свет на автомобиле поехали на передовые позиции через Жолкевку на Вержховину[81], куда прибыли к 9 часам утра. Предстоит атака Туробина[82]. [В Вержховине] остановились в господарском дворе, большой сад-парк.

Предстоят бои, могущие иметь решающее значение на наши дальнейшие операции. С утра до ночи без перерыва ожесточенная канонада к 3 и СЗ от Вержховины. Большое значение придают выручке со стороны Горбатовского[83] (19-й корпус), с к[ото]рым стараются войти в связь. Перед Жолкевкой — главн[ый] перев[язочный] пункт 3-й гренад[ерской] дивизии — масса раненых. Впервые встречаются здесь пленные человек 6 немцев, хмурые и надменные, их вид. В Вержховине — штаб также Варшавского полка, в к[ото]ром сегодня и полковой праздник. Никак не могу наладить поэшелонное расположение и развертывание госпиталей, приданных дивизии…

10-й австрийский корпус уже уничтожен, теперь против нас вместо него действует 4-й венгерский корпус. Большими силами напирают австрийцы на Гренадерский корпус, стремясь прорваться на соединение с германцами через линию Люблин — Холм. С минуты на минуту ожидаем, чем кончится настоящий бой; при неудаче нашей — нам предстоит отходить на Красностав и начинать все сначала! Вся суть теперь на нашем правом фланге со стороны Гренадерского корпуса. Нам самое желательное было бы прижать австрийцев к Висле и зайти им с юга в тыл, а в крайнем случае хотя бы прогнать их в Галицию. В 4-й нашей армии действует пришедший недавно 3-й Кавказск[ий] корпус и Гвардейский. Идет еще Туркестанский. В течение 3–4 дней результат боя должен выясниться. […]

27 августа. Стоим в Вержховине. Чудный осенний денек. С раннего утра — усиленная канонада с нашего крайнего фланга (3-я грен[адерская] дивизи[я]) и Гренадерского корпуса. Вчера с вечера стал гореть Туробин, оставленный австрийцами. Получены сведения, что 3-й Кавказ[ский] корпус взял 40 орудий и до 1000 пленных. Кормимся очень неважно в офицерск[ой] столовой.[…]

Прочитал «Рус[ское] слово» от 21 августа и удивился статье Михайловского, в к[ото]рой он описывает полный якобы разгром нашими войсками Рузского[84] австрияков под Львовом. Да неужели мы здесь победили? Что-то все не верится в прочность наших успехов.[…]

28 августа. Светлый день. С раннего утра слышна ожесточенная далекая ружейная трескотня с западной стороны; очевидно, наши ползут, всячески укрываясь, на высоты, откуда их осыпают снарядами австрийцы; убой предвидится большой. Стоим все в Вержховинах, в кипении битв и сражений. По донесениям, австрийцы энергично отступают, мы же, к сожалению, не развиваем должной энергии в их преследовании на Грудки[85] — Горай[86] и дальше. В Янове[87] австрийцы, предполагается, должны сильно укрепиться, т[а]к к[а]к там замечены осадные орудия. […]

3-й Кавказский корпус прибыл на театр военных действий без лечебных заведений. Обозы, парковые бригады многих частей — без ружей. Снабжение зарядами 3-го Кавказского] корпуса идет за счет нашего, так же, как и подача пособия бывшим раненым, проходившим через главн[ый] перев[язочный] пункт 3-й гренад[ерской] дивизии, лишившейся к тому же своих двух госпиталей. Кавказский корпус, одержавший победу, затем сам оказался было в критическ[ом] положении. Получаю телеграммы о случае оспы, то — случае дизентерии, в том или другом полку… […]

29 августа. В 8 часов утра при прекрасной погоде выступили на Туробин через Жабно[88]. Дорога гористая. По пути большие кресты… Библейская типичность картины переселения евреев. Массы разбросанных австрийских] снарядов со снарядными ящиками. Часа через 2 прибыли в погоревший и разрушенный Туробин, представляющ[ий] собой большей частью одни торчащие трубы, головешки, почерневшие столбы, груды пепла и мусора. […]

Дела Рузского несколько было оплошали, и на выручку ему даны два корпуса нашей армии: 5-й и 17-й; наша армия понемногу разделяется по другим армиям; останется в конце концов, как говорят шутники, один квартет в Холме: Плеве, Зуев, Федяй и Добрышин (к[ото]рых всех надо на одной осине повесить). Не ожидал я сегодня услышать открытую правдивую критику по адресу наших преступников — Зуева и Федяя — со стороны капитана Смирнова, подтвердившего лишь то, о чем я говорил раньше — вся стратегия у них была возложена на Богословского[89], слушали они голоса всякого фендрика, своего царя в голове не имели. Федяя, говорят, также предают суду, как и Добрышина. «Пердяй», как передают очевидцы, нисколько не унывает и, сидя в Холме, трижды жрет обеды и столько же — завтраки и ужины; живет с комфортом, в жертву к[ото]рому раньше приносил все вверенное ему дело; останавливались не там, где требовали обстоятельства, а там, где можно было бы пошире разместиться и получше полопать (у богатых панов, хотя они и были бы подозрительны в смысле шпионства). […]

30 августа. Серенький денек. Часов в 8 утра тронулись на Горай, штабные в автомобиле, я с интендантом впереди обоза. Дорога гористая с «орлиными гнездами», с подъемами на высоту около ста шестидесяти футов над уровн[ем] моря. На выезде из Туробина — дивная статуя молящейся Мадонны, затем — отлично устроенное кладбище с изгородью из каменных столбов. […]

Около часу дня прибыли в Горай; остановились возле костела, в доме ксендза; штаб — в гмине. Изящные изразцы в печах… В Сибирском гренадерском полку сопровождает на войне штабс-капитана (ротн[ый] командир) его супруга, переряжен[ная] в мужской костюм — верхом на коне. Красота формы австрийских улан.

Таскается за нами Добрышин… Как и другие бестолковые генералы, он рассчитывал отыграться позой за счет целесообр[азности] действия и планомерного выполнения общей задачи, били на это и наши вахлаки — Зуев с Федяем; а смерть Самсонова и Мартоса[90] разве не замаскированное самоубийство? Головой и умом не взял — так, мол, положу живот свой!.. […]

31 августа. Ночью и с утра дождь и хмурь; дороги раскисли. С 8 утра выехали из Горая на Гедвижин[91], верст за 30 к югу — ЮВ. Оставили Фрамполь по правой, а Щебрешин — по левой стороне. Очищаем землю русскую от врага, к[ото]рый поспешно отходит в свои пределы. К сожалению, действуем мы без игры ума и без артистического вдохновения, не сумевши врагу устроить Седана; привыкли мы действовать лишь стеной да закидывать шапками, не ухитрившись воспользоваться дорогим моментом, ч[то]б[ы] окружить противника и захватить его в мышеловку! А он теперь подсоберется в Перемышлё[92], к[ото]рый нам предстоит осаждать, и положит еще много десятков тысяч жизней. Живое дело делаем, к[а]к пишем бумаги[93]… Дорога до Гедвижина — по пескам, по каменистым горам и хвойным лесам. Полным вздохом упиваюсь чистотой лесного воздуха. Благодать! По дороге попадаются своеобразной конструкции высокие кресты, а также памятники, напр[имер], с такой надписью по-польски: «Боже, смилуйся над нами!» Душа моя, при виде такой картины, воспаряет ввысь. Встречаются положительно кавказские ландшафты. Следую в обозе вместе с интендантом, милейшим Анатолием Петров[ичем] Мартыновым[94], сопровождаемый движущейся на юг массой войсковых частей корпуса, без спешки, без паники, в чаянии завтра-послезавтра ступить уже на землю врага. Утром узнал о сообщении Верховного главнокомандующего], что французы после пятидневного сражения отбросили с большими потерями немцев по всему фронту. Ура! Как ни мрачна погода, но она показалась светлой-пресветлой. Штабс-ротмистр интенданта от восторга заиграл на разбитом рояле ксендза плясовую…