Василий Кравков - Великая война без ретуши. Записки корпусного врача

• Название: Великая война без ретуши. Записки корпусного врача
• Автор: Василий Кравков
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-2223-6

Записки военного врача Русской императорской армии тайного советника В.П. Кравкова о Первой мировой войне публикуются впервые. Это уникальный памятник эпохи, доносящий до читателя живой голос непосредственного участника военных событий. Автору довелось стать свидетелем сражений Галицийской битвы 1914 г., Августовской операции 1915 г., стратегического отступления русских войск летом — осенью 1915 г., боев под Ригой весной и летом 1916 г. и неудачного июньского наступления 1917 г. на Юго-Западном фронте. На страницах книги — множество ранее неизвестных подробностей значимых исторически; событий, почерпнутых автором из личных бесед с великими князьями, военачальниками русской армии, общественными деятелями, офицерами и солдатами.

---

В Сувалках комендант с револьвером в руках заставляет погружать и разгружать поезда.

Говорят, что немцами взят уже Мариамполъ[362], подходят к Кальварии[363]; штаб 20-го корпуса в Сувалках, корпус отходит завтра еще восточнее; мы оказываемся в мешке. Идет массовое выселение обывателей. Мне стыдно смотреть им в глаза. Быть большой беде с нами!

По-видимому, железн[о]дорожн[ое] сообщение] к северу от Сувалок и к югу от Августова не сегодня-завтра будет отрезано немцами; мы — обреченные. За день страшно устал. Еле-еле хожу…

[…]. Мой полковник сильно нервничает, истерично кричит, всех задергал; я, елико возможно, его сдерживаю. Пришел он только что с доклада начальнику штаба, фон-барон наш чуть не рыдает и льет крокодиловы слезы, обвиняя Сиверса за катастрофу, что он всех слушается, кроме него!! Все наши вожди попрятали головы и действуют как сомнамбулы. Страшно доверять жизнь таким поводырям, к[ото]рые в минуты опасности оказываются хуже трусливых баб… […]

Сегодня должно быть взято Марграбово. Положение врачей очень походит на положение Верещагина из «Войны и мира», на к[ото]рого нужно было хитрому правителю излить народный гнев за свои неудачи…

31 января. В поездах отправил три эшелона. Я с полковн[иком] и д-ром Шадриным сели в поезд, где поместился дежурный генерал Жнов, не забывший в такую критическ[ую] минуту прихватить с собой одну завалящую француженку. Хорошо уже ее ориентировали в том, кто он такой, кто комендант и проч. Сильная оттепель, а я в валенках и полушубке; более легкую одежду уложил и отправил в обоз. Вырос как из земли мой пес Немец, бежавший из Марграбова. Лык еще держится. […]

ФЕВРАЛЬ

1 февраля. Около 8 утра — Гродно. Приехал уже командующий с фоном[364]. Обоз наш с лошадьми и вещами еще не приходил. В городе разместили штаб разбросанно; друг друга не найдем. Я остановился в гостинице «Московской»; тут же мой полковник и д-р Шадрин. […]

Пошел на ужин в квартирмейстерскую; офицеров было мало — много разбрелось по ресторанам. Сухо поздоровался с Сиверсом и Будбергом и демонстративно сел не возле них, а нейтрально-отдельно между высшими и низшими генералами, ни с кем не разговаривая, неподдельно грустно настроенный и безучастный, когда вокруг велись пустые разговоры. Рожи и командующего, и барона представлялись мне какими-то непристойно-помятыми; хотелось и от себя на них плюнуть. Вставят в очередном порядке и этим прохвостам перья в заднюю часть, назначат на место них таких же, которые повторят все то же, что и их предшественники, ухлопают еще тысячи жизней зря[365], ч[то]б[ы] опять быть смененными, пока все не кончится естественным] путем… Рояль солдатский сделан из хорошего материала, но система в устройстве его слишком плоха, а еще хуже — игроки. […]

2 февраля. Первый день Великого поста. Погода слякотная, t выше 0º[366]. Живем на вулкане в неизвестности, когда нас попрут немцы еще далее во глубину России. Отступаем в большом беспорядке; много утеряно обозов, интендантск[ого] имущества, скота и пр. Не со всеми частями штаб вошел в связь, напр[имер], до сего времени неизвестно, где штаб 20-го корпуса, а тем более — штабы его дивизий, полков и т.д. Уполномоченный князь Ливен[367], Барановский, французск[ий] отряд с д-ром Керзоном[368] во главе попали в лапы неприятеля. Положение наших войск в отношении продовольствия — отчаянное.

Сегодня посылают две дружины в Сопоцкин[369] на передовые позиции. Дружины «крестоносцев» (ополченцы) — самый ненадежный войсковой элемент. Всеобщая суета и растерянность. Наскоро везут чем хоть кое-как можно защитить крепость, в к[ото] рой совсем нет гарнизона и многого из того, что было бы теперь весьма необходимо. Начальником крепости, говорят, здесь фактически является не сам старик-генерал Кайгородов[370], а его молодая жена — умная, властная, энергичная и распорядительная.

Из-под Лыка и Райгорода продолжают приходить теплушечные поезда с ранеными; сегодня привезли около 800 челов[ек]. Неврастенический транс нашего полковника, потерявшего всякое самообладание; объявляет мне отчаянным голосом, что-де нас теперь всех отдадут под суд: из Августова-де преждевременно] снялись 495-й и 500-й госпитали, понадеявшись на Елизавет[инский] Кр[асный] Крест, в поезде-де много раненых совсем не перевязанных, и, кроме того, несколько человек в нем по дороге умерло!! Я его успокоил и обещал все проверить. Я себя веду с невозмутимым спокойствием.

Упрекает меня за д-ра Авербуха, к[ото]рого я рекомендовал как надежного и знающего главного врача, к[ото]рый-де «удрал» преждевременно из Августова, грозит его предать суду и отрешить от должности!! Данилову уже стало известно о наплыве раненых в Августов, им командирован Резвой для упорядочения] эвакуации. Краснокрестск[ие] представители] всячески стараются себя выдвинуть, а нас обесславить. Интрига ведется деликатно и тонко… […]

Завтра нужно ожидать больших боев под Августовом, а следовательно, и обильного наплыва сюда раненых, за к[ото]рым[и] отряжены санитарн[ые] поезда. В общую теперешнюю сумятицу, когда все бессмысленно мечутся из стороны в сторону как угорелые, уже большую пользу может принести человек, умеющий казаться покойным[371]. […]

3 февраля. […] По сведениям из штаба армии, от нашей армии не осталось почти ничего. Потеряна связь со штабами 3-го арм[ейского] корпуса, 20-го и 26-го. Неизвестно, где находятся Епанчин, Булгаков[372] и Гернгросс. Корпусной врач 20-го корпуса Булычев попал в плен, и много др. врачей развеяны и распылены немцами. Является масса врачей, отбившихся от своих частей и учреждений.

Сопоцкин занят неприятелем. Сегодня пришел последний санитарный поезд из Августова. От главных врачей госпиталей буду ожидать подробных донесений о претерпленных ими перипетиях, где весьма позорную роль в поддержании паники среди обозов играют наши «витязи», при одних только выстрелах со стороны неприятельских] разъездов командующих «рубить постромки» и «спасаться кто может»; нет никакого руководительства при движении обозов. «Витязи», не владеющие собой от страха и не могущие своим спокойствием] водворить порядок в обозах, — главные виновники поддерживания паники среди нижних чинов; они же и виновники обстрела неприятелем наших санитарных учреждений и поездов, к к[ото]рым они льнут, под прикрытие Красного Креста ставя свои артиллерийские] парки и проч. Разъезды немецкие — все с пулеметами: обсыпят ими нас, произведут панику и скачут дальше. Неизвестно, простоим ли в Гродно до завтра[373]. Дорога на Вильно[374] перегружена; все движения направляются нами на ЮВ…

Телеграмма от фронта с предписанием производства противохолерных прививок!.. Сослуживцы мои по отделу настроены беспокойно, о чем-то они группами перешептываются. Конюх мой, чисто, по-видимому, интуитивно, запряг лошадей и доложил мне, что он уже готов… Я его отечески выбранил… […]

4 февраля. Большая оттепель. Идет энергичное скалывание в городе льда. Ночь прошла спокойно. С раннего утра и до послеобеденного времени слышалась с фортов крепости артиллерийская] стрельба. Зашел с Шадриным на короткое время в собор, где шло молебствие, и в католический костел на мессу. В костеле было чудное пение под орган, масса усердно молящихся плачущих женщин; картина трогательная и никогда не забываемая.

Пришел в крепость 15-й корпус, хотя и не полностью, с двумя перевяз[очными] отрядами. Уже проводится телефонное сообщение с Волковыском[375], куда предполагает переходить наш штаб. Растерянности в штабе сегодня меньше, а спокойствия больше, чем вчера. Связи с корпусами еще не установлено — за неизвестностью их нахождения; 3-й Сибирский, 26-й армейский, по-видимому, вылезают, 20-й же — где и как он — покрыто мраком неизвестности; между прочим, уже достоверно установлено, что корпусной его врач Булыгин попался в плен, а врач санит[арно] -гигиенического] отряда Гедройц — ранен. Приходят поодиночке или небольшими группами офицерские и нижние чины, отбившиеся от своих частей и учреждений, потерпевших крушение. […]

Фон Будберг заболел медвежьей б[олезн]ью[376], вероятно — эвакуируется. Штукмейстеры! Подлецы! Замечаю, что и наш полковник начинает обнаруживать тенденции на утек…

Вильгельм и Гинденбург[377] теперь пожинают заслуженные лавры своего гения; в сопоставлении с нами — как скудоумен наш Генеральный штаб без малейших проявлений мыслительного творчества, художественности — артистичности в планах; своего рода фельдшеризм! О, как бы изобразил теперешние наши военные нравы к[акой]-л[ибо] большой писатель, вроде Толстого, Куприна и пр.?! Как далеки теперешние типы офицеров от описанных в «Войне и мире»! […]