Василий Кравков - Великая война без ретуши. Записки корпусного врача

• Название: Великая война без ретуши. Записки корпусного врача
• Автор: Василий Кравков
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-2223-6

Записки военного врача Русской императорской армии тайного советника В.П. Кравкова о Первой мировой войне публикуются впервые. Это уникальный памятник эпохи, доносящий до читателя живой голос непосредственного участника военных событий. Автору довелось стать свидетелем сражений Галицийской битвы 1914 г., Августовской операции 1915 г., стратегического отступления русских войск летом — осенью 1915 г., боев под Ригой весной и летом 1916 г. и неудачного июньского наступления 1917 г. на Юго-Западном фронте. На страницах книги — множество ранее неизвестных подробностей значимых исторически; событий, почерпнутых автором из личных бесед с великими князьями, военачальниками русской армии, общественными деятелями, офицерами и солдатами.

---

3 января. […] Прекрасная погода, позволившая Сереже заняться фотографическими снимками. Мы «накануне великих событий». Думаем наступать! «Да, хорошо наступать, — говорят наши штабные генералы, — когда тебя подталкивают да подпирают!» Дело пахнет, значит, исполнением очередного № исходящего журнала!

Стукнемся лбом — и опять стойка. Вот Плеве с 5-й армией стал наступать и уложил до 60% людей! Паршивые команды прибывают на пополнение с такими бойцами, к[ото]рые учились всего-навсего недели лишь 2–3!

Масса всякой телеграфной и письменной работы. Вечером с санит[арным] поездом приехал «Резвой»; выезжал встречать. Сверх ожидания был со мной необычайно вежлив и любезен. […]

4 января. […] В штабе циркулируют слухи о предстоящем переводе Сиверса на Млавский фронт, недовольны им сверху за то, что он все стоит и не наступает. В обращение пущено новое слово: «марграбировать»…

5 января. […] Приехал из Петрограда Караффа-Корбут, привез сенсационную весть: Белорецкий эвакуировался, и начальником санитар[ной] части Юго-Западного фронта назначается некий прославленный по хищениям и судимый по ним Ухач-Огарович![338] Мало того: во вспомогательные органы по управлению к Рейнботу будто бы назначается д-р Губерт[339], тоже известный по мошенничеству к[а]к председатель санитарной комиссии в Петербурге. Что это — действительность или сплошной кошмар? На место нашего полковника Завитневича назначается бывший командир полка (Анастасьев?), за что-то бывший под судом… Очевидна тенденция: военно-санитарную часть возглавлять бывшими арестантами или кандидатами на них.

К нам в санитарный отдел прибыл на должность секретаря некто Васютинский, протеже фон Будберга, до войны служивший во Владивостоке в какой-то немецкой фирме, у к[ото] рой кредитовался наш барон. Теперь передают, что глава этой фирмы — немец — за шпионаж казнен… Какой процент из нашей правящей клики можно было бы отнести в категорию изменников и предателей России?!

6 января. […] За обедом сообщил, что начальником] санит[арной] части Юго-Запад[ного] фронта будет назначен Ухач-Огорович. Фон Будберг не удивился возможности этого, пояснивши, что, очевидно, этот арестант дал порядочную взятку кому-либо из клики верховного начальника санит[арно]-эвакуац[ионной] части принца Ольденбургского[340], добавивши, что наше санитарн[ое] ведомство на войне является своего рода к[акой]-то сушилкой для субъектов с подмоченной репутацией!! Да одно ли, пожалуй, лишь санитарн[ое] ведом[ств]о?! […]

7 января. […] В штабе у нас настроение суетливо-озабоченное; фон Будберг чуть не кусается; к представителям Красн[ого] Креста наши военачальники любезны и обходительны, к представител[ям] же военн[о]-санитарн[ого] ведомства — хамски небрежны и невнимательны. […]

8 января. — 8°R[341]. Погода благостная. В штабе замечается больше и больше шевеления. Съезжаются всякие генералы для совещания. Кажется, собираемся наступать! Ночью уезжает Сережа восвояси, и я остаюсь опять один.

9 января. […] Под туманным покровом наступившего относительного спокойствия, при выжидательно-наблюдательном положении враждующих сторон зреют для разрешения какие-то крупные стратегические планы, и кризис, по-видимому, недалек, а теперь пока интересы для непосвященных поневоле сосредотачиваются лишь на мелких деталях боевого значения. Наша армия все более и более ослабляется: из состава ее выделяется 22-й армейск[ий] корпус. Усиление войск продолжает идти на Варшаву. […]

Приехал новый полковник на должность начальника санитарного отдела — Евстафьев[342]; впечатление после полицейской рожи [сво]его предшественника произвел благоприятное. […]

11 января. […] Совершаем усиленную эвакуацию из госпиталей и лазарет[ов] больных и раненых; ожидается со дня на день большая бойня. Командующ[ий] не выносит, когда видит за столом меня вдвоем с полковником: так, бедняга, изнервничал, что требует, ч[то]б[ы] и мы поочередно непременно были в разъезде. […]

12 января. […] Попытка к наступлению нашему на правом фланге идет, очевидно, не особенно-то важно; немцы успели здорово укрепиться; пока известно, что у нас до 250 чел[овек] убитых. Продолжают прибывать молодые солдаты, к[ото]рые еще ни разу не стреляли! Спросил, почему? Покойно ответили мне, что, вероятно, за отсутствием ружей! […]

13 января. […] Наш бывший начальник санитарного отдела полковник Завитневич отыскал-таки себе место: его назначили командиром нестроевой роты при штабе Верховного главнокоманд[ующ] его. Sic transit.![343] … […]

14 января. […] 22-й Финляндский корпус, оказывается, уходит из нашей армии во Львов. […]

15 января. […] Новый наш полковник — порядочный мужчина, держит себя в отношении врачей с должным решпектом, и, будучи протеже фон Будберга, является полезным для меня буфером, умеряющим и смягчающим всякие на нас кавалерийские набеги со стороны и командующего, и начальника штаба, закоренелых мизантропов по отношению к военным врачам. […]

16 января. […]. Встаю по обыкновению рано; предрассветные сумерки еще не рассеялись, как я, напившись чаю, выхожу уже на прогулку; снаружи у дверей меня неизменно поджидает мой верный Немец, заменяющий мне рязанского Полкана. […]

17 января. […] На правом нашем фланге наши части в районе Пилькалена — «ничего себе: продвигаются»… Сегодня ожидается особенно энергичный бой.

Верховным главнокоманд [ующ] им воспрещен прием в лазареты и госпиталя всякой корреспонденции от Вольно-экономич[еского] общ[еств] а и библиотечной его комиссии. […]

18 января. […] В районе лесов к северу от Пилькалена[344] и Гумбинена[345] продолжаются бои. Физиономии командующего и фон Будберга нерадостные. И тот, и другой нервничают и делают нелепые приказания: сцена у меня с командующим насчет эксперимента с нафталином над вшами[346]. Объезжавший передовые части генерал для поручений Огородников[347] привез невеселые вести: солдаты не получают того, что пишется на бумаге, — голодают, человек по 30 из роты не имеют обуви, более половины из роты без сорочек и штанов, многие нуждаются в теплой одежде.

Странный приказ главнокомандующего] от 10 января за № 423 касательно противохолерных мер. Бумага все вытерпит! Малому нас научили японцы! В приказах главнокомандующего] сначала предписывались для употребления из могучих противохолерных предупредительных мер (!) прибавка к горячей пище риса, теперь же еще и возможно обильная прибавка к чаю черничного и клюквенного экстракта (!). […]

19 января. […] Телеграммами предписано всем частям войск озаботиться приобретением против вшей нафталина для засыпки по чайной ложке его каждому солдату за шею, в рубашку, и за пояс, в штаны.

Представление к наградам нас — смертных обставлено такими трудностями в составлении наградных списков, что отбивает всякую даже охоту к получению этих наград. Мои штаб-офицеры пользуются моей простотой в обхождении с ними, обращаются ко мне чисто по-гоголевски — грибоедовски с просьбами, ч[то]б[ы] представить их: одного сразу к высшему ордену, минуя постепенство, другого же к ордену с мечами, якобы за действия «под шрапнельным огнем» и «на позициях», коих они никогда и не видали! Я, конечно, любезно обещал (!) оказать им всяческое содействие в осуществлении их вожделений. […]

20 января. […] «В лесах севернее Гумбинена и Пилькалена наши войска, продолжая вести бой, продвигаются местами вперед». Так гласит монотонно изо дня в день сообщение из штаба Верховн[ого] главнок[омандующ] его. В нашем же штабе касательно этого продвижения ничего не говорится ни радостного, ни печального. […] Над Лыком летал цеппелин, сбросивший несколько бомб [и] направивший дальнейший свой путь неизвестно куда. Марграбово продолжает быть в этом отношении Богом хранимым. Да неужели немцы не знают о местонахождении нашего штаба? […]

21 января. […] С полковником новым дела у нас идут ладно, по-хорошему; верхи не обнаруживают несправедливого наседания на меня; это обстоятельство культивирует во мне готовность пробыть на войне до последнего издыхания. […]

22 января. […] По сведениям из штаба Верх[овного] главнок[омандующ] его, «наши войска в Восточной Пруссии утвердились у г. Гросс-Медунишкен[348] на левом берегу Ангерапа».

Поправка: у нас в армии действует перевяз[очно] -питательный отряд не принцессы Ольденбургской, а принцессы Альтенбургской![349]

23 января. […] Продолжаются бои за обладание лесами в районе Ласденена[350]. Одиозное отношение к врачам в сферах чувствуется несколько ослабевающим в своей напряженности, уже официально регистрируются «виновники» в антисанитарном состоянии корпусных районов — в лице командиров частей и генерал-майоров…