Антон Карелин - Дорога камней

• Название: Дорога камней
• Автор: Антон Карелин
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-006643-0

Он — бредёт своим собственным путём. Бредёт — в последней надежде оставить позади мир, над коим опустилась завеса Тьмы, а люди и эльфы, маги и воины ожидают часа войны и ненависти. Мир, в коем даже сильнейшие из сильных ощущают на себе власть чьей-то чужой, жестокой, неодолимой воли. Чьей? Кто знает, кто скажет?

Он — бредёт сквозь ярость и темноту, некогда призванные могущественной Госпожой из иных далёких и страшных миров, бредёт — к почти неясной ещё даже для него Цели. К разгадке тайны, что канула в прошлое шесть лет назад, в день, когда сошлись в сражении пять равных в могуществе Сил.

Рядом — единственный друг, смешной клыкастый Малыш, да ещё — насмешливый Чёрный, задающий странные вопросы. Позади — ярость, боль предательства мука сомнений. А впереди, сколько глаза хватает, — дорога с которой нет возврата Загадочная, судьбоносная, великая ДОРОГА КАМНЕЙ.

---

Единственная неумелая маленькая ранка на шее у самой вены, обагрённая медленно стекающей алой росой, также была посыпана слипшимся серым порошком, и края раскрытой плоти покрылись зелено-серым налётом.

Веки генерала становились все тяжелее и тяжелее, взгляд все мутился и расплывался.

В самую последнюю минуту, когда письмо белым крылом сорвалось на умащённый красным вином пол, когда кинжал выпал из трепещущих, сводимых судорогой рук, когда в горле клокотало что-то, чего невозможно было понять, генерал вдруг отчётливо увидел, что у Солнца, встающего над горизонтом и наблюдающего его уход, выцветшие, но твёрдые и бесстрастные стариковские глаза на худом, вытянутом лунообразном лице.

Мгновение человек смотрел в огромное алое пятно, занимающее весь его мир.

Затем веки победили, его накрыли ватные слабость, темнота и тишина. Несколько минут спустя Даре Дерек де Клер- Амато был мёртв.

— Вот книга, которую вы заказывали, мой господин, — низко поклонившись, произнёс старый слуга, кладя её рядом с кроватью, в которой необычно долго позволил себе нежиться полупроснувшийся генерал. — Я купил её у торговца географическими картами, и она обошлась мне почти за полцены, — беззубый рот старика растянулся в довольной улыбке.

— Спасибо, Винсент, — негромко ответил Демьен, окончательно пробуждаясь, потягиваясь с отчётливым хрустом и широко зевая. — Иди... Я подойду немного позже... пусть начинают без меня.

— Как скажете. — Слуга снова поклонился и скрылся, осторожно прикрыв за собой дверь.

Несколько мгновений генерал Бринак смотрел на мрачно-синий бархат с яркими блёстками звёзд и серебристым ликом Луны. Затем открыл книгу и нашёл нужную страницу, хранящую стихотворение неизвестного — как и большинство из них — эльфийского поэта. Медленно прочёл, вбирая в себя до странного краткий, вышелушенный, сухой слог. Для эльфийской поэзии совершенно не характерный.

Несколько раз перечитав, чувствуя, как горит в сознании каждое из сказанных древними слов, он стащил книгу в кровать, взял в руки бумагу, перо и быстро, почти без исправлений, написал на листке бумаги мгновенно родившийся в сердце перевод. Просмотрел его, ещё раз перечитал — и рывком отвернулся к окну.

Встал, тяжело и размеренно дыша. Коснулся рукой сердца, у которого висел маленький медальон, хранящий однажды подаренное судьбой невыразимое, недостижимое тепло. И, тяжело вздохнув, начал одеваться.

Листок лежал на столе, прикрытый пером, и медленная клякса расплывалась в нижнем углу, куда уткнулось плачущее перо. Солнце, пробиваясь сквозь занавески, светило на высыхающие слова:

Я на самом краю стою,
И судьбе меня не спасти
В час, когда чужим отдаю
Все добытые милости.

Я стою на краю земли,
Но вперёд не шагну, не лишусь
Жизни, поднятой из пыли...
Заплачу за все, что свершу.

Будет сердце меня убивать
С каждым днём, несущим вперёд,
Будут после меня вспоминать,
Как не знавший трепета лёд,

Но оправдан буду листвой,
Что проносит, в небе скользя,
Мимолётную просьбу той,
Для которой я предал себя...

Генерал помассировал болезненно сжавшееся сердце, продолжая отрешённо смотреть в полузашторенное окно, — оно все ныло и ныло. Краткий сон не принёс ему отдохновения и необходимого спокойствия. Непозволительно значительные вещи были поставлены на кон, слишком многое он уже сделал, и сейчас, стоя у подножия очередного ступенчатого перелёта, отчётливо представлял себе, сколько ещё предстоит, — значит, нужно было собраться. Забыть обо всем, кроме единственно важного.

Кашлянув, натянув на плечи расшитый вязаными лентами тёплый плащ, он открыл медальон и несколько минут всматривался в лицо девушки, изображённой там, в масле крошечной миниатюры, которой магия придавала волнующую трёхмерную глубину.

Как обычно, она оказала своё воздействие, бывшее сильнее любого профессионального волшебства. Он успокоился, даже совесть и горечь в его душе замерли, оттеснённые обречённым обожанием. Генерал Бринак неожиданно кратко, сухо улыбнулся, на краткое мгновение снова возносясь к небесам. На сердце у него потеплело, и слегка увлажнились всегда непримиримо-стальные глаза.

Все-таки он испытал в жизни то, ради чего стоило жить. Ради чего умирали теперь один за другим тридцать девять столь разных, но в равной степени обречённых людей; ради чего в дальнейшем должны были погибнуть десятки и сотни.

И даже если ему предстояло остаться в истории, как одному из величайших заговорщиков, злых гениев Благодатной Империи, Демьен был согласен. Он все отдал бы за свет в её глазах...

Но родные ждали его в столовой. Нужно было идти завтракать.

— Смотри, книжка!

— Чего?

— Книж-ка! — Девочка присела на корточки, пытаясь вытащить из-под груды игрушек заваленную, пыльную книгу в деревянном переплёте с отделкой из плотного, густого бархата темно-синего цвета, с затёртыми и поблекшими блёстками, когда-то превращавшими переплёт в звёздное небо.

— Дэн, помоги же, — попросила она, силясь вытянуть её из-под общей груды, но все безуспешно.

Мальчишка, такой же раскрасневшийся от быстрого бега и прелести мимолётного поцелуя, который получил, ког- да-таки догнал её, с готовностью наклонился, ухватившись за книжный край.

— Давай, — сказал он, — тянем, когда я скажу.

— Угу. — Девочка кивнула, искоса глядя на него сквозь несколько выбившихся из причёски нежно-каштановых прядей.

— Тянем! — воскликнул он и рванул книгу на себя.

Бархат обложки треснул, но вложенной силы хватило, и вместе с частью наваленных друг на друга старых пропылённых игрушек темно-синее чудо вывалилось прямо на них. Оба упали, когда она подалась назад, и оба теперь с воодушевлением уселись вокруг неё, изучая обложку.

— Ну вот, — недовольно произнёс мальчишка, указывая на крошечное серебряное заглавие, висящее под нечищенной, потускневшей серебристой Луной, — эльфийский. Ни слова на нем прочесть не могу.

— Правильно, — с улыбкой упрекнула его девочка, — это я учусь, ты все бегаешь да скачешь...

— Бегаю лучше тебя, — рассмеявшись, возразил он. — И поцелуй получил я... Дедушка Демьен сказал, что из меня выйдет отличный солдат.

— Что же, — окинув его оценивающим взглядом, откидывая свои лёгкие каштановые волосы назад, юная наследница рода Амато лукаво и победно усмехнулась, — зато прочесть здесь ты ничего не сможешь. Это бесспорно. Значит, следующий поцелуй — мой.

Они неумело целовались над раскрытой книгой, разворот которой запечатлел одно из древних эльфийских стихотворений, пришедшее к людям из тысячелетней дали и оставившее шрам в душах некоторых из них.

4

Огромное пшеничное поле, утонувшее в солнечном свете, ласково шумело с южной стороны, созревшие колосья раскачивались золотистым, шуршащим морем, волны которого достигали невысокой серой каменной стены, укрытой зеленеющими деревьями, но заметной даже в буйных порослях плюща. Огибающей дом по остальным трём сторонам света, с севера высящейся малой дозорной, шпилями официальных стягов и широкими двустворчатыми воротами.

Сама стена защищала медленную старость владельца усадьбы лишь от глаз прохожих, которые изредка забредали в крохотную долину, прикрытую от ветров холмами, а от палящего зноя — зеленью разросшихся деревьев и трав.

Для взломщика или роты солдат серьёзным препятствием она бы не стала; впрочем, на это никто и не рассчитывал, так как внешне незаметная, но профессиональная и очень хорошо экипированная охрана за этой стеной и вне её все же была. Раскинувшуюся на двадцать пять акров усадьбу совсем недавно просто напичкали защитными устройствами, средствами наблюдения, сигнальными линиями и множеством ловушек — парализующих, связывающих, замедляющих, выбрасывающих в никуда и нужное время удерживающих там. На всякий случай дом и двор даже прикрывало защитное поле, сейчас, правда, неактивное.

Также в самом доме и в глубине дикой, очень густой рощицы, обнимающей усадьбу слева и сзади, находились два стационарных телепортационных круга, связанных напрямую с Высоким Двором.

Жужжали мухи. Что-то говорливо обсуждали птицы, устраивающие себе собрания то тут, то там. Во внутреннем дворе, затенённом плющевыми арками и широкими кронами нескольких высоких дубов, на гладких чёрных и темно-серых камнях, рядом с многочисленными родниками, ручейками и крошечными прудами, валялись, греясь и бездельничая, более двух десятков кошек и собак разных пород, преимущественно крупных, быстрых. Декоративных пищалок с очаровательными глазками и маленькими подзавитыми тельцами среди них не было. Хозяин таких не любил.