Андре Конт-Спонвиль - Малый трактат о великих добродетелях, или Как пользоваться философией в повседневной жизни

• Название: Малый трактат о великих добродетелях, или Как пользоваться философией в повседневной жизни
• Автор: Андре Конт-Спонвиль
• Жанр: Философия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-480-00290-4

Книга известнейшего современного французского философа о моральных абсолютах и основных добродетелях. Интеллектуальный бестселлер, пользующийся огромным успехом во многих странах мира.

Для широкого круга читателей..

---

Этот второй аспект имеет отношение уже не к праву, а к морали. Если закон несправедлив, бороться с ним – справедливо, а иногда справедливо и нарушать его. Это справедливость Антигоны против справедливости Креона. Справедливость участников Сопротивления против справедливости режима Виши. Праведников против юристов. Несправедливо осужденный Сократ отказался от спасения бегством и предпочел умереть, соблюдая закон. Пожалуй, он далековато зашел в своей любви к справедливости, вернее, как мне кажется, спутал справедливость с законностью. Разве справедливо приносить жизнь невинного человека в жертву несправедливым или неправедно применяемым законам? Во всяком случае, очевидно, что подобное поведение, даже искреннее, может быть терпимо только в приложении к себе: героизм Сократа, в принципе спорный, легко обратился бы преступным, вздумай он принести в жертву закону не свою жизнь, а жизнь других невинных людей. Да, законы надо соблюдать или, по меньшей мере, подчиняться им и защищать их. Но не ценой справедливости, не ценой жизни невинных людей! Тому, кто хотел спасти Сократа даже незаконным путем, подобная попытка представлялась справедливой – и лишь сам Сократ мог на законном основании ее отвергнуть. Мораль – прежде всего справедливость, прежде всего, во всяком случае, там, где речь идет о вещах важных, – кстати, по этому признаку часто и узнаешь, что важно, а что нет. А что важнее всего? Свобода для всех, достоинство для каждого. И уважение прав другого человека.

Закон есть закон, как я уже говорил, справедлив он или нет. Ни одна демократия, ни одна республика не могла бы существовать, если бы люди не подчинялись установленным законам. Но ни один закон не был бы приемлемым, если бы ради его соблюдения пришлось отказаться от справедливости или терпеть то, что терпеть нельзя. Все упирается в степень, и этот вопрос не решается раз и навсегда. Это область, которой занимается казуистика – в положительном смысле слова. Иногда следует уйти в партизаны, а иногда – тихо повиноваться или не повиноваться. Разумеется желательно, чтобы закон и справедливость двигались в одном направлении, и на это обязан употреблять свои силы каждый гражданин, сознающий свой моральный долг. Справедливость не принадлежит никакому отдельному человеку, ни одному лагерю и ни одной партии – вставать на ее защиту должны все высоконравственные люди. Возможно, я не слишком ясно выражаюсь. Партии не имеют собственной морали. И справедливость стоит на страже не партий, а людей, которые в них входят или с ними борются. Справедливости не существует, это не более чем ценность, и она остается таковой до тех пор, пока находятся праведники, готовые ее отстаивать.

Но что же такое справедливый человек? Наверное, это самый трудный из всех вопросов. Тот, кто уважает законность? Нет, потому что законы могут быть несправедливыми. Тот, кто соблюдает моральный закон? Именно так полагает Кант, но и он не решает проблему, а лишь отодвигает ее, поскольку сразу же встает вопрос: а что такое моральный закон? Я лично знал многих справедливых людей, которые понятия не имели ни о каком моральном законе, мало того, отрицали его существование. В литературе мы можем сослаться на пример Монтеня. Впрочем, если бы моральный закон существовал и мы бы его знали, у нас не было бы такой потребности в праведниках – нам хватило бы справедливости. Еще один пример: Кант, основываясь на идее справедливости, как он ее понимал, делал вывод об абсолютной необходимости смертной казни как кары каждому убийце. Другие, как известно, из тех же соображений о справедливости не согласны с этим. Вот эти разногласия между людьми справедливыми и есть основа основ справедливости, ибо доказывают ее отсутствие.

Справедливость не принадлежит этому миру – да и никакому другому не принадлежит. Прав Аристотель, а не Платон и Кант; во всяком случае, я понимаю это именно так: не справедливость формирует праведников, а праведники творят справедливость. Как же им это удается, если неизвестно, что это такое? Благодаря уважению к законам, как мы уже показали, и уважению к равенству людей. Но закон – это не справедливость. А равенство? Достаточно ли равенства, чтобы достичь справедливости? В качестве примера многие любят ссылаться на Соломона и его знаменитое решение. Но здесь перед нами не справедливость, а психология. Вернее сказать, справедливость проявляется во втором решении Соломона, когда он возвращает ребенка настоящей матери, кстати сказать, отрицая принцип равенства. Что касается первого решения – разрубить ребенка надвое, то это была бы никакая не справедливость, а варварство. Равенство – это еще не все. Разве был бы справедлив судья, присуждая всем обвиняемым равную меру наказания? Учитель, ставящий всем ученикам одинаковые оценки? Очевидно, что наказания и оценки должны быть не одинаковыми, а пропорциональными проступкам и заслугам. С этим никто не спорит, но – судьи кто? Где та таблица, согласно которой осуществляется распределение? Сколько лет за воровство? А за убийство? И при каких обстоятельствах? На эти вопросы худо ли бедно отвечает закон, а вместе с ним присяжные заседатели и судьи. Но только не справедливость. То же самое и в сфере образования. Кого надо больше поощрять – ученика прилежного или ученика способного? Что оценивать – результат или усилие? И то и другое? Но каким образом, если существует конкурс и волей-неволей приходится отбирать одних и отказывать другим. И по каким критериям выносить оценки, ведь и сами критерии должны кем-то оцениваться? По каким нормативам, которые тоже должны быть оценены? Учителя отвечают на эти вопросы в меру собственного разумения. Но при чем тут справедливость? Справедливость не дает на них ответов. Справедливость вообще не дает никаких ответов. Вот почему в судах нужны судьи, а в школах – учителя, проверяющие тетрадки с домашним заданием… Те, кто делает это с сознанием вершителей правосудия, убежденные, что знают, что справедливо, а что нет, лукавят. Настоящие праведники, как мне кажется, никогда не уверены ни в чем и признают свою ограниченность. Не скажу, что они действуют вслепую, это, пожалуй, было бы слишком, но то, что рискуют, точно (к сожалению, самый большой риск несут все же не они). Здесь самое место вновь вспомнить Паскаля: «Есть всего две разновидности людей: праведники, почитающие себя грешниками, и грешники, почитающие себя праведниками». И нам не дано знать, к какой категории отнести себя, – знай мы это, тут же автоматически перенеслись бы в другую категорию!

И все-таки критерий необходим, хотя бы приблизительный. Необходим принцип, пусть даже не вполне четко определенный. Принцип этот должен базироваться на признании определенного равенства, взаимности или эквивалентности индивидуумов. Нужно некоторое равновесие. Его символом могут служить весы, чаши которых как раз и должны пребывать в равновесии. Справедливость – это добродетель порядка, но порядка взвешенного, и добродетель обмена, но обмена честного. На ум приходит мысль о взаимной выгоде. Разумеется, это самое предпочтительное. И мы довольно часто сталкиваемся с подобным (когда я покупаю в булочной багет, мы оба, продавец и я, получаем свою выгоду). Но где гарантии того, что всегда и во всем дело будет обстоять подобным образом? Никаких гарантий нет и быть не может. Зато можно констатировать, что любые другие виды обмена и формы порядка были бы несправедливыми. Если я иду на не выгодный мне обмен (например, меняю свой дом на батон хлеба), значит, я или ненормальный, или плохо информирован, или человек, действующий по принуждению. Во всех трех случаях подобный обмен будет не только лишен юридической ценности (решать об этом суверену), но и всякой справедливости. Обмен может быть справедливым, если он совершается между равными людьми. Во всяком случае, никакие различия (имущественные, административные, образовательные) между партнерами не должны навязывать кому-либо из них обмен, противоречащий их интересам и свободной осознанной воле. Никто не заблуждается на этот счет, и не все всегда происходит по этой схеме. Воспользоваться наивностью ребенка, ослеплением безумца, невежеством глупца или отчаянием нищего, чтобы помимо его желаний и против его воли навязать ему поступки, противоречащие его интересам, это и значит поступать несправедливо, даже если закон, действующий в той или иной стране применительно к тем или иным обстоятельствам, формально не может этому воспрепятствовать. Мошенничество, рэкет и ростовщичество не менее несправедливы, чем воровство. И даже обычная торговля бывает справедливой только тогда, когда между покупателем и продавцом сохраняется определенный паритет, касательно как количества доступной информации о предмете обмена, так и прав и обязанностей каждого из его участников. Больше того, даже воровство может быть справедливым – при условии, что собственность, на которую покушается вор, добыта несправедливо. А когда собственность нажита неправедным путем? Когда ее приобретатель попирает отношения равенства между людьми. Наверное, было бы преувеличением повторять вслед за Прудоном (17), что «всякая собственность – это кража», притом что эта формула вообще лишена смысла (в ней содержится отрицание собственности, без которой нечего было бы воровать). Но кем надо быть, чтобы наслаждаться излишествами в то время, как другие умирают без необходимого? Имущественное равенство было бы справедливым, отмечает Паскаль. Во всяком случае, имущественное неравенство точно не может быть абсолютно справедливым, ибо оно обрекает одних на нищету и гибель, а другим позволяет копить богатства и предаваться бесконечным удовольствиям.