Амели Нотомб - Токийская невеста

• Название: Токийская невеста
• Автор: Амели Нотомб
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01582-1

В романе «Токийская невеста» королева бестселлера Амели Нотомб рассказывает о том периоде своей жизни, когда она после окончания университета в Брюсселе отправилась в Японию, волшебную страну, где прошло ее раннее детство. Там она встретила прекрасного юношу, с которым провела чудесные дни, полные любви. Однако постепенно чары рассеялись, и героиня оказалась перед выбором: поселиться в сказочном замке, откуда нет выхода, или обрести свободу вместе с жестокой необходимостью сносить все удары судьбы в одиночку.

---

Наличие Стендаля меня обрадовало и удивило гораздо больше. Я сказала, что это один из моих кумиров. Ринри растаял. Я впервые видела у него такую улыбку.

– Гениальный писатель, – сказал он.

Я с ним согласилась.

– А вы хороший читатель.

– По-моему, я всю свою жизнь пролежал тут, читая книги.

Я растроганно посмотрела на футон, представив себе своего ученика, лежащего здесь с книгой в руках.

– Вы сделали большие успехи во французском, – заметила я.

Он широким жестом указал на меня, давая понять, кому обязан.

– Нет, я вовсе не такой замечательный преподаватель. Это вы сами.

Он пожал плечами.

На обратном пути он заметил на каком-то музее афишу, прочесть которую я не могла.

– Хотите посмотреть эту выставку? – спросил он.

Хочу ли я посмотреть выставку, о которой мне абсолютно ничего не известно? Еще бы!

– Я заеду за вами завтра вечером.

Мне нравилось не знать, увижу я живопись, скульптуру или ретроспективу каких-нибудь игрушек. Надо бы всегда ходить на выставки наугад, ничего заранее не зная. Кто-то хочет что-то нам показать – это главное.

Однако и назавтра я недалеко продвинулась в понимании темы выставки. Там были картины, видимо современные, впрочем, не уверена; барельефы, о которых я ничего не смогла бы сказать. Довольно быстро я сообразила, что самое интересное происходит в зале. Токийская публика благоговейно замирала перед каждым произведением и подолгу, очень серьезно, его созерцала.

Ринри поступал так же.

– Вам нравится?

– Не знаю.

– Вас это заинтересовало?

– Не очень.

Я засмеялась. Люди посмотрели на меня с недоумением.

– А если бы заинтересовало, то как бы вы это назвали?

Он не понял вопроса, я не настаивала.

У выхода какой-то человек раздавал листовки. Я не могла понять, что там написано, но меня восхитило, с какой готовностью каждый брал их и читал. Ринри, видимо, забыл, что я практически не знаю иероглифов, потому что, прочтя листовку, показал ее мне и спросил, не хочу ли я туда пойти. Можно ли устоять перед словом «туда», если это нечто неведомое? Я немедленно согласилась.

– Я заеду за вами послезавтра во второй половине дня, – сказал он.

Меня восхищало, что я не знаю, идем ли мы на демонстрацию против ядерного оружия, на фестиваль видеоарта или на представление буто[11]. Определить дресс-код не представлялось возможным, поэтому я оделась предельно нейтрально. Готова была поспорить, что Ринри оденется как всегда. Действительно, он явился в своем классическом наряде, и мы отправились «туда». Это оказался вернисаж.

Выставлялся японский художник, чью фамилию я с удовольствием забыла. Картины его, на мой взгляд, были вне конкуренции по пресности, что не мешало зрителям стоять перед каждой вещью с глубоким почтением и неиссякаемым терпением, которые отличают японцев. Такой вечер вполне мог бы примирить меня с человечеством, если бы не раздражающее присутствие художника. Трудно было поверить, что этот человек, с виду лет сорока пяти, принадлежит к тому же народу, настолько он был неприятным. Многие подходили к нему, желая поздравить и даже купить одну или несколько работ, стоивших, надо сказать, чудовищно дорого. Он с презрением мерил взглядом этих людей, воспринимая их, судя по всему, как неизбежное зло. Я не удержалась от искушения с ним поговорить.

– Извините, мне не удается понять вашу живопись. Не могли бы вы объяснить?

– Нечего тут объяснять и нечего понимать, – ответил он брезгливо. – Нужно чувствовать.

– А вот я как раз ничего и не чувствую.

– Ну и не надо.

Я приняла его слова как руководство к действию. Со временем они даже показались мне не лишенными смысла. Из этого вернисажа я вынесла урок, который, естественно, никогда мне не пригодится: если я когда-нибудь стану художником – талантливым или бездарным, неважно, – то обязательно буду выставляться в Японии. Японская публика – лучшая в мире, и к тому же покупает картины. Но даже независимо от денег, как же, наверно, сладко видеть, что твое творение созерцают с таким вниманием!

* * *

На следующем уроке Ринри попросил меня заняться вопросом обращения на «вы». Я удивилась, что это может быть неясно носителю языка, способного выразить сложнейшие оттенки утонченной вежливости.

– Да, – сказал он. – Но вот, например, мы с вами на «вы». Почему?

– Потому что я ваша учительница.

Он принял объяснение без комментариев. Я подумала и добавила:

– Если это создает для вас затруднения, давайте перейдем на «ты».

– Нет-нет, – ответил он с глубоким уважением к чужой языковой традиции.

Я перевела беседу в более обыденный план. В конце урока, вручая мне конверт, он спросил, можно ли заехать за мной днем в субботу.

– И куда мы поедем?

– Играть.

Я пришла в восторг и согласилась.

Между тем я тоже ходила на занятия, продвигаясь по мере сил в японском. И не замедлила навлечь на себя недовольство преподавателей. Каждый раз, когда меня озадачивала какая-нибудь мелочь, я поднимала руку. Учителя хватались за сердце, видя мою устремленную вверх пятерню. Я думала, они молчат, чтобы дать мне возможность задать вопрос, и смело спрашивала, а ответ получала на редкость скупой.

Так продолжалось какое-то время, пока один из учителей, заметив мою руку, не заорал на меня в дикой злобе:

– Хватит!

Я онемела, а остальные пристально на меня посмотрели.

После занятия я подошла к преподавателю извиниться – главным образом, чтобы узнать, чем провинилась.

– Сэнсэю не задают вопросов, – выговорил он мне.

– А как же, если непонятно?

– Должно быть понятно!

Тут-то мне стало ясно, почему в Японии так плохо дело с иностранными языками.

Был еще эпизод, когда каждому предложили рассказать о своей стране. Подошла моя очередь, и я вдруг четко осознала, что унаследовала непростое геополитическое досье. Все рассказывали об известных странах. Только мне одной пришлось уточнять, в какой части света находится моя родина. Жаль, что там сидели немецкие студенты, иначе я могла бы нести что угодно, показать на карте какой-нибудь остров в Тихом океане, рассказать о дикарских обычаях, таких, например, как задавать вопросы учителю. Но пришлось ограничиться стандартным набором сведений. Пока я говорила, сингапурцы с таким увлечением ковыряли в своих золотых зубах, что я приуныла.

В субботу «мерседес» показался мне еще белее, чем всегда.

Ринри сообщил, что мы едем в Хаконэ.

Я ничего о Хаконэ не знала и попросила меня просветить. Немного помявшись, Ринри сказал, что я сама увижу. Дорога показалась мне страшно длинной, к тому же ее перегораживали бесчисленные пункты дорожных сборов.

В конце концов мы подъехали к огромному озеру, его окружали горы и живописные тории[12]. Люди приезжали сюда покататься на лодках или водных велосипедах. Я про себя улыбнулась. Значит, Хаконэ – место воскресных прогулок токийцев, настроенных на ламартиновский лад[13].

Мы поплавали по озеру на прогулочном катере. Я наблюдала за японскими семьями, которые любовались красотами, одновременно подтирая младшего отпрыска, и почти опереточными влюбленными, держащимися за руки.

– Вы привозили сюда свою девушку? – спросила я.

– У меня нет девушки.

– Но ведь когда-то была?

– Да. Но я не привозил ее сюда.

Значит, я первая удостоилась этой чести. Наверно, потому что я иностранка.

На палубе из репродуктора лились томные песни. Мы ненадолго причалили, осмотрели тории и совершили поэтичную прогулку по размеченным дорожкам. Парочки останавливались в специально отведенных местах и взволнованно созерцали озеро через тории. Дети ревели и визжали, словно предупреждая влюбленных о том, чем обернется эта романтика в будущем. Я посмеивалась.

Потом Ринри угостил меня кори – кусочками колотого льда из зеленого чая. Я жадно набросилась на это японское мороженое, которого не ела с детства. Оно хрустело на зубах.

На обратном пути я долго раздумывала, почему он повез меня в Хаконэ. Конечно, я была очарована этой традиционной японской прогулкой, но ему-то она зачем понадобилась? Наверно, я чересчур все усложняла. Японцам в большей степени, чем другим народам, свойственно что-то делать просто потому, что так принято. Вот и хорошо.

* * *

Я чувствовала, что Ринри ждет приглашения нанести мне визит. Этого требовала элементарная вежливость, ведь я столько раз бывала у него дома.

Однако я упорно избегала его приглашать. Принимать кого-то у себя всегда было для меня мукой. Причины этого мне недоступны, но мое жилище по определению не то место, куда можно звать гостей.

Как только я начала жить самостоятельно, первая же моя квартира мгновенно стала похожа на захламленный сквот, заселенный беженцами-нелегалами, готовыми смыться при появлении полиции.

В начале марта позвонила Кристина. Она собиралась на месяц в Бельгию повидаться с матерью и попросила меня в порядке одолжения пожить в ее квартире и присмотреть за цветами. Я согласилась и отправилась к ней получать инструкции. Войдя, я глазам своим не поверила: это оказалась шикарная квартира в суперавангардистском здании с роскошным видом на футуристический квартал. Совершенно ошалев, я слушала объяснения Кристины, как управляться с этим чудом прогресса, где все, разумеется, было автоматизировано. Комнатные растения выглядели каким-то анахронизмом, доисторическим пережитком, случайно сохранившимся здесь лишь затем, чтобы я могла месяц пожить в этом дворце.