Александр Карпенко - Грань креста (дилогия)

• Название: Грань креста (дилогия)
• Автор: Александр Карпенко
• Жанр: Альтернативная история

Фельдшер психиатрической бригады «Скорой помощи» шёл на дежурство, а попал в другое место, населённое странными существами, с нестабильной географией и непрерывной войной. Работа та же, больные такие же, но мир сдвинулся…

«Жизнь. Дом. Семья. Любимый человек. Друзья. Маленькие радости, которые позволяет себе каждый в меру своего понимания. Домашние заботы, повседневные хлопоты — пусть скучные, но необходимые… Что получится, если всё это у человека отобрать и оставить только служебные обязанности? Не на день, не на месяц и не на год даже — навсегда. До смерти. Не знаете?

Мы знаем. Получится станция «Скорой помощи» в диком и странном перевёрнутом мире, куда нас заволокли, не спросив ни мнения, ни согласия…»

---

В десятке шагов передо мной заканчивается сектор. Полное впечатление, что отрезали по прямой линии два куска от разной местности — болота и густого дремучего леса, — механически совместив их на плоскости. Наша машина — на болотной стороне.

Мы сбились с дороги, неверно поняв объяснения местного жителя. Долгий путь по открытой жалящему солнцу насыпи истомил. Блеснула впереди вода — как же велика была наша радость! Ты уже на ходу начинала расстёгивать блузку, предвкушая купание.

Увы, то оказалась не река и даже не озеро. Мы вышли к бесконечным, куда ни глянь, болотам. Нет больше сил искать другое место по нестерпимой жаре, и, обнаружив поросший причудливо извитым кустарником островок, валимся, срывая одежду, на кинутое в топкую зелень покрывало — остывать в тени.

Не так давно начались наши встречи наедине, я ещё робею. Твоя ласка волнует и удивляет одновременно. Не привыкла ко мне и ты, повторяешь раз за разом:

— Так не бывает… Это всё на самом деле?

Там впервые и поссорились. Спешно собираясь уходить, ты глубоко порезала осколком палец и рассерженно вырывала его, сопротивляясь моим попыткам слизать кровь с раны и перевязать её тут же оторванной от чего-то тряпочкой. Негодующая, не желающая принимать мою помощь, ты и в гневе была прекрасна…

Назавтра долго писал покаянное письмо. Дописался до того, что расплакался прямо на рабочем месте. Письмо порвал и, сдав дежурство, отправился к твоему дому — упасть в ноги, вымаливая прощение. Встретились, едва не столкнувшись, у порога. Простила. Палец, зажив, так и остался деформированным. Зашить бы следовало…

Но это было давно и в другом мире, который уже начал подёргиваться в сознании лёгким флёром нереальности. Жил ли я там, в самом-то деле? Иль то был сон, а мне и не выпадало никогда счастья иметь любимую, любящую жену, троих детей, бесконечно радовавших своими неисчерпаемыми весёлыми затеями? Примерещился ль мне маленький садик, зелёный домик под шиферной крышей, две шаловливые рыжие собаки и мудрый, всепонимающий кот, тихо мурлыкавший убаюкивающие песенки?

Тру ладонью область занывшего сердца. Ни до чего хорошего такие мысли не доведут. Тех, кто много об этом думал, в здешней психиатрической лечебнице скоро уже на пол класть будут от недостатка коек. Или новый корпус выстроят.

Закуриваю, пытаясь отогнать табачным дымом мысли о прежней жизни, а заодно и собравшихся отведать моей кровушки москитов. Смотрю на часы. До утреннего перемещения ещё семь минут.

— Шура! — зовёт меня водитель. — Идите кофе пить!

Принимаю горячий пластиковый стаканчик, отхлёбываю обжигающий душистый напиток. Патрик наполняет себе из термоса бригадную кружку, спёртую кем-то в ныне несуществующем психдиспансере. Мой водитель, в недавнем прошлом стрелок бронетранспортёра, так и не научился обращаться ко мне на «ты». Хорошо хоть, уставное «разрешите обратиться» забросил да «сэр» произносит лишь, когда волнуется.

— Спасибо. С удовольствием. А пожевать нечего?

Патрик шарит за пассажирским сиденьем, выбрасывает на капот пару свёрнутых рулончиком лент, которыми мы «фиксируем» (а попросту — связываем) беспокойных больных, и находит пакет с полубатоном копчёной колбасы.

Стелю пакет на сиденье, достаю из-за голенища мягкого сапога (прибыл я в этот мир в кроссовках, но они давно уже расползлись и были отправлены в помойку) тяжёлый длинный нож — боевой трофей, отобранный у пациента, усиленно желавшего попробовать им прочность моего ливера. Строгаю колбасу небрежными ломтями — чем не завтрак?

Зазвенело в ушах, кругом пошла голова, чуть не давлюсь пережёвываемым куском, — никак не научусь безболезненно переносить перемещения. Ну-ка, куда нас занесло?

Местоположение дневного светила не изменилось — стало быть, мы все на той же стороне и утро по-прежнему остаётся утром. А вот вместо леса — стена городских кварталов. Не подарок. В городе всегда работы невпроворот. Скоро диспетчеры разберутся с новой картой местности и выдадут мне пару мешков очередных проблем. Надо заканчивать трескать поскорей, покуда ещё нас не ищут.

— Зенит-Спецперевозка, ответь Зениту!

«Зенит» — позывной базы. «Спецперевозка» — это я. Диспетчеры почему-то решили, что «спецперевозка» в качестве позывного благозвучнее нашего действительного названия. На бригадном жетоне, официально подтверждающем мой статус, значится «П/П-1», то есть Психиатрическая Перевозка, первая бригада. Она же последняя. Она же единственная. Новая служба пока что. Решение организовать её принято недавно, здешняя администрация не успела ещё отловить и затащить сюда из нашего мира на эту грязную работу кого-либо, кроме меня. Есть, правда, несколько бригад соматической и инфекционной перевозки. Но у тех — свои заботы.

— Я Спецперевозка, слышу вас, Зенит.

— Вы у Семи Ключей?

— Точно так.

— Перед вами сектор… Записывайте…

Ого, аж шесть человек! Надолго возни хватит.

— …всех в стационар. Предлагаемый маршрут… Все поняли, Спецперевозка?

— Спасибо, Раечка.

— Кушайте на здоровье.

Глава вторая

Один, два, три… Невежливо подпихиваю коленом в зад четвёртого, непозволительно долго раздумывающего, лезть ли ему в салон. А то надумает чего, не ровен час!

Этот сектор вчера окучивала доктор Рат — я узнаю её красивый мелкий почерк на путёвках. Пишет она удивительно разборчиво, что для врача — редкость.

Каракули медиков, как правило, представляют собой шедевры неудобочитаемости. Старшим врачам смен на «Скорой» по совместительству приходится исполнять обязанности штатного криптографа. А психиатры всегда отличались особыми достижениями в искусстве тайнописи.

Дома один из моих бывших коллег — тот, который работал дольше всех, отписывал карты, приходившиеся не по зубам даже многоопытному начальству. После каждого выезда меня неизменно затаскивали в кабинет старшего доктора, совали под нос сданные моим врачом иероглифы и требовали перевести на общедоступный язык, на что я столь же неизменно отвечал: «Извините, по-арабски не понимаю». После бесплодных попыток выдавить из меня хотя бы поставленный диагноз мне даровалась свобода — до следующего вызова, после которого всё повторялось сызнова.

Карточки же госпожи Рат вполне понятны, несмотря на то (а может быть, именно потому) что она не человек. Внешность её может повергнуть в изумление непривычного зрителя, что, впрочем, не мешает ей прекрасно исполнять свои служебные обязанности, как и паре десятков других иномирных существ, прижившихся на нашей станции «Скорой» в разных должностях.

Иномирных, конечно, с моей точки зрения. Для коренного населения этого мира я сам — пришелец, хоть и не слишком от них отличаюсь внешне. Правда, соотношение коренных жителей и эмигрантов здесь примерно такое же, как индейцев с прочими американцами. Разве что местных в резервации не отселили.

Пятая — беременная дама с мелким птичьим личиком. Срок немал — округлый животик, который она носит с присущей только беременным изящной горделивостью, высотой почти до грудины. Через пару-тройку недель рожать. Мельком смотрю в путёвку: «Утверждает, что беременна от короля Иордании».

Переспрашиваю:

— Лапусь, а как зовут иорданского короля?

— Откуда я знаю?!

— Так ты ж от него беременна.

— Кто вам это сказал? Глупости какие!

— Доктор пишет… А что, разве нет?

— Нет. Вот мой муж. — Указующий жест в сторону водителя. Патрик постепенно краснеет. Опыта у него уже достаточно, чтобы не отвечать на такие заявления, но ещё мало, чтобы вовсе на них не реагировать.

Ободряюще похлопываю пилота по плечу. Явление достаточно распространённое: увидела — и включила в свой бред. Знать, понравился рыжий. У меня была больная, которая с поразительной регулярностью беременела от всех политических деятелей подряд, а иногда и от каких-нибудь других знаменитостей. Вот как я в их число попал — до сих пор ума не приложу. Правда, там настоящей беременностью не пахло, одни фантазии…

Это ничего. Хуже, когда кого-нибудь враги преследуют, а он тебя туда же запишет. От врагов, случается, и обороняться начинают…

Соседи последнего больного встречают меня у подъезда. К путёвке булавкой приколота четвертушка бумаги.

Отшпиливаю, переворачиваю. Почерк доктора Рат и здесь чист и аккуратен: «Шура, держи ушки топориком. Кадр бывает агрессивен, склонен к импульсивным действиям». Спасибо, Люси.

Желания проследовать в дурку на лице клиента не читается, но и протестов он не высказывает. Вообще, довольно вял и послушен. Но я, хорошо зная уважаемую Люси Рат, уверен, что предупреждение не напрасно.

Разворачиваю милёнка к себе спиной и стягиваю ему локотки широкой мягкой лентой парашютной стропы. Классная штука! Узлы вяжутся легко, держатся крепко. А уж прочна — донельзя. Запросто вместо буксировочного троса использовать можно. Теперь мой красавец руками не намашется. Некоторая свобода движения конечностям при таком методе фиксации, впрочем, остаётся — покурить там или сопли подтереть. Щадящий способ.