Андре Конт-Спонвиль - Философский словарь

• Название: Философский словарь
• Автор: Андре Конт-Спонвиль
• Жанр: Философия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-480-00288-1

Философский словарь известнейшего современного французского философа. Увлекательная книга о человеке, обществе и человеке в обществе. Литературное дарование автора, ясный слог, богатый остроумный язык превращают это чтение в подлинное удовольствие.

Для широкого круга читателей.

---

Древние римляне различали власть как потенцию (potentia) и власть в строгом смысле слова (potestas). Следует только помнить, что первична здесь именно потенция; а власть и есть потенциальное воздействие человека или группы людей на других людей или их группы. Мы ощущаем человеческую власть как возможность воздействия на нас других людей или, что случается гораздо реже, как возможность самим воздействовать на других. Свои потенциальные возможности мы получаем от природы, следовательно, власть есть чисто человеческое свойство. Вот почему она так раздражает в других и так притягательна для себя лично. Вернемся к Гоббсу: «На первое место я ставлю как общую склонность всего человеческого рода вечное беспрестанное желание все большей и большей власти – желание, прекращающееся лишь со смертью» (там же, глава 11). На первое место? Откровенно говоря, я не стал бы заходить столь далеко. На мой взгляд, есть много гораздо более сильных побуждений, не все из которых достойны уважения.

Внимание (Attention)

Обращение ума к наличной вещи (транзитивное внимание) или к самому себе (рефлексивное внимание). Второй вид внимания меньше связан с природными способностями человека, более утомителен и, по всей видимости, не может поддерживаться постоянно. Интроспекция открывает меньше возможностей для самопознания, чем действие и созерцание.

«Абсолютно чистой формой внимания является молитва», – утверждает Симона Вейль. Действительно, молитва есть чистое присутствие присутствия, чистая открытость, чистое приятие.

Однажды Свами Праньянпад (47), приезжавший на несколько месяцев во Францию, встретился с настоятельницей женского монастыря. «Вы согласны с тем, что нужно постоянно молиться?» – спросила она его. «Конечно, – отвечал он. – Но что понимать под молитвой? Молиться значит хранить свое присутствие в том, что есть». Это и есть внимание, но не болтливое и выпрашивающее что-нибудь для себя, а безмолвное.

Тогда абсолютно нечистым вниманием я бы назвал вуайеризм как завороженность непристойным или мрачным. Это два крайних проявления внимания, его вершина и его дно, причем оба сладостны душе, потому что каждое по-своему дарит нам возможность самозабвения.

Вопреки тому, что утверждает Батай (48), я не верю, что эти две крайности могут сходиться. Другое дело, что они питаются из одного источника – так полагает Фрейд, и я не вижу оснований с ним не согласиться.

Вновь Обретенное Время (Temps Retrouvé)

Своего рода вечность памяти, в которой время внезапно проявляется («немножко времени в чистом виде», как сказал Пруст) в своем истинном обличии и тем самым (в миг «освобождения от порядка времени») самоуничтожается. Тогда настоящее и прошлое сливаются воедино, вернее, оставаясь сами собой (автор обмакивает в чай и в травяной настой два разных пирожных «мадлен»), встречаются в одном и том же настоящем, которое является настоящим духа и настоящим искусства; они высвобождают «постоянную и обычно скрытую сущность вещей», иначе говоря, свою истинную сущность, всегда имеющую место в настоящем, – свою вечную сущность. Ведь истина не преходяща и всегда есть (Пруст согласился бы с Ронсаром, сказавшим, что это мы проходим сквозь истину), и это беглое созерцание и является вечностью. Таким образом, вновь обретенное время – это то же самое, что и потерянное время («истинная жизнь, жизнь, наконец переставшая быть тайной и понятая, а значит, единственная в подлинном смысле реально прожитая жизнь…»), но одновременно и его противоположность.

Внушение (Suggestion)

Воздействие на другого человека с помощью знаков, не преследующее цель убедить его в своей правоте.

Внушение – своего рода магия, вернее, чаще всего любая магия представляет собой один из видов внушения.

Внушение достигает кульминации при истерии и гипнозе, но с разной степенью интенсивности проявляется в поведении любых человеческих групп. Я вижу зевающего человека, и меня неудержимо тянет зевнуть вслед за ним. Кто-нибудь из знакомых сказал мне, что я плохо выгляжу – «краше в гроб кладут», – и вот я уже действительно чувствую себя больным, а то и в самом деле заболеваю. Дело в том, что я, помимо своего желания, а иногда и не подозревая об этом, подпадаю под влияние этого человека. Это и есть внушение, то есть чужое влияние, которому мы поддаемся против собственного желания и которое воздействует не столько на наш разум или волю, сколько на нашу способность к подражанию или подчинению. Разные люди в разной степени подвержены внушению. Вот почему «свободно говорить, – пишет Ален, – можно только с тем, кто наверняка умеет сохранять свободу сопротивления». Следовать этому правилу означает отказаться от магии и манипулирования другими людьми.

Вожделение (Concupiscence)

Сегодня многие путают вожделение с сексуальным желанием, что неправильно, поскольку сексуальное желание – всего лишь один из частных случаев вожделения. Традиционное значение слова «вожделение» и более широко, и более точно: это эгоистичная и корыстная любовь. Вожделеть значит любить другого ради своего собственного блага. Следовательно, вожделение – настолько же правило (если я вожделею курицу, то отнюдь не из стремления к благу курицы), насколько благожелательность (т. е. любовь к ближнему ради его блага) – исключение. Впрочем, иногда то и другое совпадает, и пример тому – семья и брак. Я люблю своих детей, но не только ради самого себя. И как не желать добра тому, кто служит для нас источником добра? Вожделение первично; оно представляет собой любовь, которая умеет только брать. Но, не научившись брать, нельзя научиться и отдавать. Так что всякая любовь начинается с вожделения. Важно лишь помнить, что это – не более чем начало.

Возвышенное (Sublime)

Самое высокое, самое впечатляющее, достойное самого глубокого восхищения. Чаще всего слово «возвышенный» употребляется в значении эстетического критерия, обозначая нечто настолько прекрасное, что оно как бы поднимается над человеком, заставляя его ощутить собственную посредственность, а к удовольствию от созерцания этого прекрасного как будто примешивается некоторая доля страха. Перед лицом столь огромной красоты человек поневоле чувствует себя маленьким и незначительным, ему трудно понять, как такое возможно, почему оно столь прекрасно. Восхищение возвышенным словно бы заставляет усомниться в привычной оценке человеческих способностей, вносит в них сумятицу. То же самое, что приподнимает нас над обыденным, в то же время вызывает в нас, по меньшей мере отчасти, болезненное ощущение собственной низости и посредственности.

«Возвышенным мы называем то, что абсолютно велико, то, по сравнению с чем все остальное выглядит мелким», – пишет Кант. Поэтому, по его мнению, чувство возвышенного, даже проявляемое перед лицом природы, может выражать лишь величие духа («Критика способности суждения», §§ 23–29). Я бы скорее сказал, что в человеческом понимании чувство возвышенного – это чувство, вызываемое чем-то таким, что превосходит человеческие способности, явлением природы или гением, то, от чего у человека захватывает дух. Вот почему чаще всего, хотя и не обязательно, оно связано с чувством прекрасного. Что прекрасного в буре? Это дело вкуса (Кант, например, находил бурю безобразной). Но, несмотря ни на что, буря не может не вызывать в нас возвышенные чувства – своей мощью, своей огромностью, своей яростной силой. Вполне очевидно, что буря заставляет нас особенно остро почувствовать собственную уязвимость, малость, хрупкость… Таким образом, возвышенным мы называем нечто абсолютно великое, нечто такое, в сравнении с чем сами себе представляемся если не полным ничтожеством, то чем-то близким к ничтожеству. Возвышенное внушает чувство смертельного счастья.

Марсель Конш, впервые попавший в Грецию довольно поздно, прислал мне из Афин открытку с изображением Парфенона. На обороте он написал: «Если бы Кант видел Парфенон, он не стал бы противопоставлять прекрасное и возвышенное». Восхищение, вызываемое возвышенным, принижает нас, но оно же наполняет нашу душу восторгом.

Воздержание (Сontinence)

Сознательный отказ от сексуальных удоволь ствий. Сторонники воздержания почти всегда преувеличивают значение таких удовольствий, тем самым делая отказ от них вдвойне трудным.

Воздержанность (Tempérance)

Умеренность в чувственных удовольствиях. Воздержанность – требование не только благоразумия, но и человеческого достоинства. Невоздержанный человек становится рабом своих желаний, тогда как благом является свобода.

Это не значит, что надо отказаться от удовольствий (воздержанность не равнозначна аскетизму). Это значит, что наслаждаться надо наилучшим способом, оставаясь хозяином своих желаний. Таков гурман, в отличие от обжоры; таков тонкий ценитель вина, в отличие от пьяницы; таков влюбленный, в отличие от насильника или хама.