Любовь Лукина - Разные среди разных

• Название: Разные среди разных
• Автор: Любовь Лукина
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1987

Нескладный, но с виду безобидный новичок в бригаде обыкновенного парня Миньки Бударина оказывается ни много ни мало, а особо опасным преступником. Только вот какие и чьи законы он нарушил? Кто и за что преследует его? Со всеми этими вопросами придётся разбираться Миньке, потому что никому не расскажешь: не поверят. А бросать товарища в беде — последнее дело, каким бы странным он ни был.

Это первый вариант повести, опубликованный в 1987 г. Позднее она была частично переписана и опубликована в 1990 г. под новым названием — «Когда отступают ангелы».

---

Перед тем, как снова включить пресс, я открыл инструментальный шкафчик, залез в него по пояс и, достав из-под ветоши ярко-оранжевый пистолет, проверил его. Молчит пока…

Домой со смены нарочно пошёл через сквер — посмотреть, как там, после сражения. Накрапывал дождик. Чистые пятна от выстрелов исчезли, на пропажу скамейки и урны никто не обращал внимания. Наверное, один только я и помнил, что здесь стояла скамейка…

Глава 14

— Наташка-то развелась… — сказала мать.

Я даже не заметил, когда она вошла, — транзистор сильно орал.

— Наташка?.. — рассеянно переспросил я. — Какая Наташка?

Мать остолбенела.

— Наташка… — беспомощно повторила она, и я наконец отвлёкся от разложенных на столе деталей.

— Развелась? — спросил я. — Давно?

— Да, говорят, недели две уже…

— Понятно… — сказал я, помрачнев. Вставил одну деталь в другую и состыковал всё это с третьей.

Мать долго ждала продолжения. Потом подошла к столу и выключила транзистор.

— Ты жениться когда-нибудь думаешь? — прямо спросила она.

— Думаю, мать, думаю…

— Вижу, как ты думаешь! — сказала она, сердито наблюдая за тем, как детали в моих руках мало-помалу собираются в большой ярко-оранжевый пистолет. — Хоть бы Гриша на тебя, что ли, подействовал! У них-то с Люсей…

— Мать, — сказал я. — Ну ты же раньше Люську терпеть не могла.

— Мало ли что! — возразила она. — Раньше я её не знала…

— Да пойми ж ты, мать…. — сказал я с тоской. — Ну не до того мне сейчас!

— Да уж вижу, что не до того! Семьи нет, детей нет, а он сидит в игрушки играет!..

Повернулась и вышла. Я с досадой бросил собранный пистолет на стол. Развелась… Ну и развелась! Какая тут Наташка, когда мы с Гришей уже второй месяц вроде как на военном положении!

Тут я заметил, что одна деталька осталась лишней. Ну вот… Снова теперь разбирать…

Машинку изучил — не хуже своего пресса. Собрать-разобрать — с закрытыми глазами, хоть норматив сдавай, а как работает — убей, не пойму… Вот она откуда, эта деталька. И всё равно — какая-то она лишняя…

Мать говорит, характер у меня совсем испортился. Испортишься тут… И от Гриши проку никакого! Показать, где планета находится, — он не астроном, карту начертить — он не географ. Ну хотя бы приблизительно нарисуй: вот здесь океан, здесь материк… Не может. Ему этого знать не полагалось. А что тебе знать полагалось? Свою работу. Ну о работе расскажи! А что о работе?.. Стоял кнопки нажимал, за стёклышком прозрачные трубы ехали… Глаза б мои на него не глядели!..

А что это транзистор замолчал? Ах, да… Я шлепком вогнал трубчатую антенну в гнездо по шляпку и поднялся из-за стола.

Время было позднее. Взглянув поверх занавески, в одном из жёлтеньких окон соседнего дома я увидел дядю Колю. Вот ещё тоже жертва… Нет, кроме шуток: здорово на него тот случай подействовал. Тихий стал старичок, задумчивый. Пенсию домой приносит до копеечки, а уж сквер, наверно, за версту обходит…

А хуже всего то, что я так до сих пор и не понял, чего мне от этих ангелов ждать. Всё клочками, ничего не стыкуется… Бежал Гриша легко. Слишком легко. Как будто нарочно отпустили… По доброте своей, по ангельской… Потом эта операция по изъятию. Умные люди так операцию проводят? Устроили, понимаешь, спектакль — штук пятнадцать одинаковых рыл вокруг завода! И засада была дурацкая: у проходных ждали, у дыры… А если бы Гриша догадался в любом месте через стену махнуть? И как это тот ангел позволил, чтобы Бехтерь со своими чижиками ему морду набил? Опять по-ангельски? Врезали по правой — подставил левую? Или рассекретиться боялся раньше времени?.. А я ведь помню, как тот, с пистолетом, шёл через сквер. Жуть берёт, как он шёл. Профессионала-то за версту видно…

В Гришиной комнате пискнула койка. Я удивился и, прихватив пистолет, направился к нему.

— А я думал, ты Люську пошёл провожать…

Гриша неподвижно сидел на койке, уставясь куда-то в угол.

— Я не имел права втягивать тебя в эту историю, — глухо сказал он. — И её тоже…

Неужели он весь вечер так просидел — глядя в стену?

— Ну пойди повесься тогда, — предложил я. — Чего уж теперь…

— Ты просто не представляешь себе размеров опасности…

— А ты меня не пугай. Я и так боюсь.

Он недоверчиво поглядел на меня.

— Правда?

— А то нет? — проворчал я.

Помолчали.

— До сих пор не пойму, — признался он. — Как тебе удалось тогда с ними справиться? Ведь это были Стражи, Минька! Понимаешь, они… Они — как десантники.

— Вот то-то и оно, — буркнул я. — Они — как десантники. А я — десантник. Бывший, правда… Почему Люську провожать не пошёл?

Плечи его сразу опустились, взгляд потускнел — сидит, в стенку смотрит.

— Будет лучше, если мы с ней поссоримся…

— Поссоритесь?.. Ты с какого гвоздя сегодня сорвался?

— Если я вдруг исчезну… для неё это будет ударом.

— Ага… — сказал я, помаленьку приходя в себя. — Нормально… А раньше ты что же?

— Раньше она не относилась ко мне серьёзно.

Вот так! А я думал, он ничего не понимает…

— Пойдёшь завтра провожать! — бросил я. — И попробуй только не пойти! Провожалки обломаю, понял?

И, надо полагать, угроза моя на Гришу подействовала, потому что через пару дней подкрановый Аркашка разнёс по цеху весть, что дело у Гриши с Люськой вроде бы идёт к свадьбе. Да и Люська уже при встрече со мной не отворачивалась, а улыбалась. Ну и наконец поздоровалась однажды. Сама. Случилось это на улице. Как раз прошли дожди, асфальт подсыхал, листва блестела, как вымытая. Постояли, поговорили…

— А всё-таки — с кем вы тогда дрались? — спросила она.

— С инопланетянами, — твёрдо сказал я.

Люська засмеялась.

— Ох, отлуплю я тебя когда-нибудь, Минька! — пообещала она. — Как в детстве лупила.

— Да уж лупила ты меня как в детстве! — возмутился я. — Это ещё выяснить надо, кто кого лупил!

— А у качелей тогда?

— Интересное дело! — сказал я. — У качелей! Конечно! У меня тогда глаза были песком засыпаны…

Тут лицо у Люськи стало — не поймёшь — то ли нежным, то ли озабоченным. Что она там увидела? Я обернулся. Полная молодая мамаша катила по просыхающему асфальту широкую детскую коляску с двумя близнецами. Прервав разговор, мы смотрели, как она обходит по краешку лужу, отразившись в ней вместе с коляской. Потом колесо чиркнуло по воде, и отражение немедленно порвалось в мелкие клочья.

— Что с Гришей, Минька? — каким-то надломленным голосом проговорила Люська.

— А что такое?

— Не знаю… — сказала она. — Аркашка говорит, он от жены сбежал. Врёт, конечно… Но я же чувствую: Гриша от меня что-то скрывает. Минька! С кем вы тогда дрались?

— С женой Гришкиной, — сказал я.

В другой бы раз она мне этого не простила. Но больно уж денёк стоял хороший. На Люську вообще погода сильно действует.

— Дурачок ты, Минька, — искренне сказала она. — Сколько тебя помню — всегда дурачком был.

— Ага, — бодро согласился я. — Дурачок. Иванушка-дурачок. Тридцать лет на печке лежал.

— И неграмотный вдобавок, — засмеялась она. — Это же не Иванушка, это Илья Муромец на печке лежал…

Кончался август. И я не знаю, в чём дело, но только после того разговора с матерью Наташка стала попадаться мне на глаза чуть ли не каждый день. Еле успевал на ту сторону переходить. Но однажды всё-таки не уберёгся.

— Ну куда ты полез, Миша! — услышал я совсем рядом её рассерженный голос и, вздрогнув, остановился. — Куда тебя понесло? Вернись сейчас же!

Это она со своим пацаном воевала. Увидев меня, растерялась.

— Миша?.. Здравствуй…

А губы — ну совершенно детские. И носик такой пряменький, аккуратный… Не то что Люськин рубильник.

— Привет… — осторожно отозвался я. — Как жизнь?

— Вот… погулять вышли… — ответила она.

Я смотрел на неё и соображал, что бы ещё такое сказать.

— Я слышал, развелась ты…

— Развелась… А ты? Так до сих пор и не женился?

— Да некогда всё, — сказал я. — Дела.

— Дела? Какие?

— Такие дела, что закачаешься, — хмуро ответил я.

— Скамейку нашу помнишь? — спросила она вдруг.

Я буркнул, что помню.

— Сменили её. Новую поставили…

— Серьёзно? — сказал я. — Надо пойти посмотреть.

Она жалко улыбнулась уголком рта.

— Чего уж там смотреть…

Замолчали. Наташкин пацан штурмовал ограду сквера — протискивался меж прутьев туда и обратно.

— А у меня день рождения скоро…

— И что? — насторожившись, спросил я.

— Приходи. Если сможешь, конечно…

Так… Потянули телка за верёвочку… Не дурачок ведь, понимаю, в чём дело. Всё прекрасно понимаю. Не дождалась, выскочила замуж, промахнулась, развелась, вспомнила, что Минька Бударин до сих пор не женат.