Фэй Уэлдон - Судьбы человеческие

• Название: Судьбы человеческие
• Автор: Фэй Уэлдон
• Издательство: Полина, Полина М
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-86773-045-Х

Необыкновенная любовь связывает героев этой книги — Клиффорда и Хелен. Но злые интриги Энджи — миллионерши, влюбленной в Клиффорда, — разлучают их. Трагедия следует за трагедией: бесследно пропадает любимая дочка Хелен и Клиффорда. Соединятся ли вновь судьбы героев? Что ждет их в этом непростом мире? О любви, о жизни, о преданности и предательстве этот прекрасный роман Фэй Уэлдон «Сердца и судьбы человеческие».

---

Да и как она могла быть неблагодарна? Она ценила своего умного, доброго мужа, который, хотя и обладал богемной профессией журналиста, никогда не засиживался допоздна за рюмкой в увеселительных местах; никогда не давал ей повода для ревности; был внимательным, нежным любовником и увозил ее домой из гостей в тот же момент, когда она намекала, что желает уехать. (В те времена, когда она посещала званые вечера с Клиффордом, она даже не осмеливалась попроситься домой, прежде чем он сам не высказывал такое пожелание, как бы ни умирала она от скуки и усталости). В тех местах, где они бывали с Саймоном, публика была более приветлива, менее нервна и менее заносчива (хотя, временами, более проста). Это не были блестящие люди, зато несравненно более приятные.

Хелен была счастлива встретить Саймона: теперь она избавилась от необходимости ежедневно дважды взбираться по пяти пролетам лестниц вместе с еле ковыляющей Нелл (после дня, проведенного на работе за расписыванием мебели в Браш Антик на Бонд-стрит, надо было проехать весь Лондон, чтобы забрать Нелл из яслей, и обратно на Эрл-Курт, на пятый этаж) — о, цена материнской любви может быть непомерно велика, и замужество тогда кажется очень удобным и спасительным.

Будучи холостяком, Саймон Корнбрук купил дом на Машвел-хилл. Дом требовал приобретения обстановки. Саймон поехал на Бонд-стрит, чтобы приглядеть там антикварную мебель (тогда еще существовали такие магазины). Билл Браш повел посетителя в запасники, чтобы показать ему недавно поступивший огромный темно-зеленый буфет, расписанный красными цветами, над которыми, так уж получилось, в этот момент и трудилась Хелен. Она взглянула на Саймона снизу вверх, из своего полусогнутого положения; и Саймон ярко запомнил мазок белой краски у нее на щеке — и все для Саймона было решено, правда, не для Хелен. Да, это похоже на Хелен! Она всегда имела таинственную власть над сердцами и судьбами мужчин — и никакой власти над собственным сердцем и собственной судьбой!

Через месяц они поженились, и дом на Машвел-хилл сразу же был введен в совместное владение, и Эвелин почти сразу же после этого получила свои двести фунтов обратно. Саймон, как я уже отмечала, был щедр, благороден и предусмотрителен.

— Машвел-хилл! — с презрением повторял, бывало, Клиффорд. — Хелен — на Машвел-хилл! Она, должно быть, отчаянно хотела замуж, раз пошла на это. Бедняга Корнбрук! Ну что ж, человек, который покупает дом на Машвел-хилл, большего и не заслуживает.

Теперь Машвел-хилл, читатель, если вы этого не знаете, стал достаточно респектабельным районом, зеленым и процветающим, и расположен он на северной окраине Лондона, откуда открывается чудесный вид на весь город. Но это «спальный» район, и достаточно отдаленный для тех, кто хочет находиться в центре событий. Конечно, ни Саймон, ни Хелен не относились к разряду таких людей, и это отчего-то очень раздражало Клиффорда.

Поэтому Клиффорд отправился в суд с заявлением, что Саймон Корнбрук — распущенный человек и алкоголик, однако не смог собрать доказательств, и обвинение принято не было. (Суд решил, что Корнбрук является просто журналистом — не хуже, чем они все). И Нелл вновь осталась с матерью, но в суде улыбалась всем, особенно радостно — маме, но только не Энджи.

Энджи теперь весьма часто проводила воскресенья в доме Клиффорда, однако весьма редко ее приглашали остаться на ночь. А когда ее приглашали, она чувствовала, что это делается лишь для того, чтобы ее успокоить. Так оно, впрочем, и было. Бедняжка Энджи: да, читатель, даже Энджи заслуживает жалости, потому что нет ничего ужаснее, чем любить — и не быть любимой. Но Энджи все еще надеялась, что в один прекрасный день Клиффорд оценит ее — и женится на ней.

Свидания с дочерью были назначены Клиффорду каждый третий уик-энд месяца. Ребенка привозили к дверям дома на Примроуз-хилл каждый раз в полдень в субботу, а увозили в воскресенье вечером.

— Странно, — сказал как-то Клиффорд Энджи, — что она просыпается и кричит по ночам только тогда, когда ты здесь.

Это случалось в те ночи, когда обе: и Нелл, и Энджи — оставались ночевать у Клиффорда. Но это было не совсем так: просто в те ночи, когда Энджи была с Клиффордом, он спал меньше, поэтому мог слышать крики ребенка. Энджи заметила это ему, однако он не поверил.

В ту ночь Энджи была одета в бежевую роскошную ночную рубашку от Зандры Родес; рубашка была украшена бледно-бежевыми газовыми бабочками, но неожиданно этот наряд выглядел глупым в постели, а также нисколько не подходил к комплекции Энджи. Клиффорд не мог не представлять себе на месте Энджи Хелен и думал, что Хелен выглядела бы в этом одеянии богиней, не прилагая никаких усилий. В эти дни он пытался заставить себя вообще не думать о Хелен: приятные воспоминания о ней были отравлены видением ее в объятиях Лорана Дюррена, затем Эдвина Друза, затем Кутберта Вэя и, что всего хуже, ему почему-то все время представлялась Хелен в бежевом атласном пеньюаре, кувыркающаяся в постели с Саймоном Корнбруком. (В действительности, Хелен, если что-то и надевала в постель, то старую рубашку своего мужа, но Клиффорд этого, конечно, не знал).

— Тебе стоило бы нанять няню, — сказала ему Энджи, — чтобы она вставала к ребенку ночью. Это глупо для такого важного человека, как ты, обходиться без няни.

— Нанять на раз в месяц? — возразил Клиффорд. — Это вряд ли окупится.

Он однако, вскоре нанял через агентство девушку, которая, по счастливой случайности, оказалась дочерью итальянского графа (по счастливой для Клиффорда, конечно), с ученой степенью по истории искусства и с волнистыми длинными темными волосами. Энджи понятия не имела об ее графском происхождении, но опасалась худшего, и задумала устроить депортацию девушки. (Это было легко в те времена: достаточно было обвинения в подрыве британской семьи, и виза иностранца аннулировалась. У Энджи был талант всегда иметь под рукой нужное ухо и нужную руку). Но это — другая история, читатель, и, честно говоря, многочисленные любовные увлечения и ошибки Клиффорда не должны нас сильно касаться. Достаточно будет сказать, что Клиффорд частенько, тем или иным способом, ускользал от всевидящего ока Энджи.

Да и Саймон Корнбрук касается нас только лишь как человек, который держал правую маленькую ручку Нелл на семейных прогулках, в то время как Хелен держала левую.

— Раз-два-три, беги! — кричали они, бывало, хлопая в ладоши вслед восхищенной Нелл, или подбрасывали ее в воздух, а Нелл затаивала дыхание и заливисто смеялась.

Именно Саймон доставлял малышку к дому Клиффорда и забирал ее обратно каждый третий уик-энд. И под его добрым, поистине отцовским надзором малышка училась бегать, разговаривать, прыгать и даже, к трем годам, читать и писать одно-два слова. У Нелл была тоненькая, грациозная фигурка, яркие большие голубые глаза и светлые волосы, густые, как у отца — и вьющиеся, как у матери. (Как многомудро природа создает из качеств двух — одно. Не удивительно, что возникают пересуды!) Но Нелл была счастлива, весела, хотя жизнь в доме на Машвел-хилл, с ее медленнотекущим спокойствием и слишком солидной домовитостью была скучновата (или это не Нелл, а Хелен так считала?). Люди бывали у них в доме, и хотя, по причине того, что кухня и столовая в этом доме были одно и то же — гости пили и одновременно могли видеть Хелен стоящей у плиты — и это не нервировало ее.

Саймон был вынужден время от времени ездить в заграничные командировки, но, хотя Хелен и скучала без него, она считала это полезным для семейных отношений. Таким образом, некоторое время она жила тихо и семейно, и даже поверила в то, что образ домохозяйки с Машвел-хилл — это и есть ее сущность.

Да, она выздоравливала после оскорбления и испуга, нанесенных ей этим миром и людьми. Нелл прекрасно приспособилась к тому, что каждый третий уик-энд ее везут в отцовский дом; привыкла к тому, что если в доме матери можно вести себя как заблагорассудится, то в доме отца нужно быть осторожной: иначе может разбиться что-нибудь ценное. Если она расплескивала молоко на скатерть, то в Примроуз-хилл это бывала какая-нибудь ценная антикварная скатерть с богатой вышивкой, и, хотя никто не позволял себе кричать на девочку, но случался большой переполох: скатерть снимали, замывали и меняли. В Машвел-хилл ей просто давали губку, и она сама вытирала пятно, а деревянный стол просто скребли для чистоты.

Жизнь текла в целом счастливо: Саймон полагал, что настало время, чтобы Хелен решилась родить, но Хелен все как-то откладывала. Изобретение предохранительных таблеток — в те дни это была огромнейшая доза эстрогена — совершенно поменяло сексуальное поведение женщин. Когда-то рождаемость контролировал лишь мужчина: теперь это стало и обязанностью, и правом женщины. И каждое утро, зная о мечте Саймона, будучи и добросердечной, и отзывчивой, Хелен смотрела на упаковку таблеток и думала, стоит ли ей принимать таблетку, и каждое утро принимала. Однажды утром, проснувшись после крайне реалистичного сна о Клиффорде (читатель, она все еще видела его во сне), она почувствовала себя настолько виноватой, что ее сомнениям пришел конец, и она выбросила упаковку в мусорную корзину. Хелен подумала, что родив от Саймона, она перестанет мечтать о Клиффорде. Ей нужно забыть его. И не прошло и месяца, как Хелен забеременела.