Фэй Уэлдон - Судьбы человеческие

• Название: Судьбы человеческие
• Автор: Фэй Уэлдон
• Издательство: Полина, Полина М
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-86773-045-Х

Необыкновенная любовь связывает героев этой книги — Клиффорда и Хелен. Но злые интриги Энджи — миллионерши, влюбленной в Клиффорда, — разлучают их. Трагедия следует за трагедией: бесследно пропадает любимая дочка Хелен и Клиффорда. Соединятся ли вновь судьбы героев? Что ждет их в этом непростом мире? О любви, о жизни, о преданности и предательстве этот прекрасный роман Фэй Уэлдон «Сердца и судьбы человеческие».

---

Хелен всегда знала, какого эффекта она желала достичь в одежде и имела собственную манеру одеваться; а у Клиффорда был талант, и великий талант — я не иронизирую — отличить истинное от ложного, гениальное от претенциозного, прекрасное от кичливого и к тому же признаться в этом. Вот почему, собственно, Клиффорд, такой молодой, был ассистентом сэра Лэрри Пэтта; вот почему позже он уверенно займет место председателя Леонардос, которое для него будто и предназначалось.

Способность отличить дурное от прекрасного — вот основа основ мира искусства (за неимением лучшего, будем обозначать сей чудный мир этим именем).

Нации, что не посвятили себя всецело религии, нашли замену ей в искусстве: человечество нуждается не только в порядке и законе, но и в красоте и симметрии, что побеждают Хаос…

Узнавание

Итак: Клиффорд повез Хелен обедать в «Гарден»: это восточный ресторан, очень модный в шестидесятых, что расположен снаружи старого Ковент Гарден. Баранина там подавалась с абрикосами, телятина — с грушами, а говядина — с черносливом. Клиффорд, ожидая встретить в Хелен утонченный вкус и разборчивость в кухне, надеялся, что она останется довольна.

Хелен оценила утонченность кухни, но лишь слегка.

Она ела баранину с абрикосами под настойчивым взглядом Клиффорда. Он смотрел на нее в упор. У Хелен были маленькие ровные красивые зубы.

— Как вам понравился ягненок? — спросил Клиффорд.

Его взгляд был одновременно и теплым, потому что ему очень хотелось, чтобы ей все понравилось, и холодным, потому что умом он понимал необходимость проверки чувств временем, ибо любовь может лишить способности наблюдать и анализировать — и оказаться слишком короткой.

— Я думаю, — вежливо ответила Хелен, — что этот ягненок считается страшным деликатесом в Непале, или где-то еще, откуда происходит рецепт блюда.

Клиффорд почувствовал, что этот ответ трудно превзойти в утонченности. Ответ подразумевал и милостивую благодарность, и легкую язвительность, и знание предмета разговора — все разом.

— Клиффорд, — продолжала Хелен, и говорила она так тихо и мягко, что Клиффорду пришлось склониться к ней, чтобы расслышать. Наклоняясь, он рассмотрел на ее шее золотую цепочку с медальоном, который покоился на коже такой белизны, что Клиффорд пришел в волнение и восторг. — Клиффорд, мы же не на экзамене. Вы привезли меня пообедать, и давайте не будем стараться произвести друг на друга впечатление.

Клиффорд растерялся: надо сказать, такой оборот ему не понравился.

— Я в это время должен быть в «Савойе» со всякими «шишками», — сказал он, чтобы подчеркнуть, что пожертвовал своими делами и репутацией.

— Думаю, что отец мне этого не простит, — отвечала она, чтобы дать ему понять, что и она жертвует многим. — Он не слишком жалует вас. Хотя, конечно, он не имеет права вмешиваться в мою жизнь, — добавила Хелен.

Она не боялась отца нисколько: от него она унаследовала его лучшие качества, в то время как мать, как это ни странно, за многие годы вобрала в себя его худшие. Его напыщенно-гневные речи весьма забавляли Хелен. Ее мать принимала их серьезно и ощущала себя странно-ответственной за все, что, поносил ее яростный муж: и за оболваненных избирателей, и за мещанство околобогемной публики, и за лживость заявлений правительства.

— Значит, говоря мне, что не знаете меня, вы солгали? Почему? — спросил Клиффорд.

Хелен только рассмеялась в ответ. Ей бело-розовое платье сияло в свете свечей: и Хелен знала, что так оно и будет. Оно выглядело жалко под беспощадным светом галереи — и было великолепно теперь. Вот отчего она любила это платье. Сквозь тонкую ткань просвечивали и выступали соски грудей (а это было в ту эпоху, когда такое считалось недопустимым). Хелен не стыдилась своего тела. Да и к чему? Оно было прекрасно.

— Никогда не лги мне, — сказал Клиффорд.

— Не буду, — пообещала Хелен и солгала. Она знала, что дает ложные обещания.

Они поехали прямо к нему домой, на Гудж-стрит, номер пять. Он жил в узком доме, зажатом между магазинчиками, но дом был выдающийся, очень выдающийся. Он мог бы ходить на работу отсюда пешком. Комнаты были в белом цвете, декор — простым и скупым. Повсюду на стенах висели картины ее отца.

— Это будет стоить более миллиона через несколько лет, — сказал Клиффорд, указав на некоторые из них. — Ты горда этим?

— Чем? — переспросила Хелен. — Тем, что они будут стоить денег — или тем, что отец — хороший художник? К тому же… «горда» — какое-то неудачное слово. С таким же успехом можно гордиться солнцем или луной.

Она — истинная дочь своего отца, решил Клиффорд, и тем еще больше понравилась ему. Она все оспаривала, никого при этом не унижая. И этим отличалась от Энджи: Энджи обращала на себя внимание, высмеивая всех и вся и презирая всех и вся. Но Энджи приходилось обращать на себя внимание.

Он показал ей спальню — в мезонине, под крышей. Кровать стояла посреди комнаты. На полу лежала шкура. На стенах — картины и наброски отца Хелен. Сцены, изображавшие сатиров, обнимавших нимф, Медуз и Адонисов.

— Не самый лучший период творчества отца, — отметила Хелен.

Читатель, я должна не без огорчения известить вас, что в тот вечер Клиффорд и Хелен легли в постель вдвоем, что в середине шестидесятых делать было все-таки еще не принято. Все еще соблюдались ритуалы ухаживания, и отсрочка постели считалась не только делом достоинства, но и благоразумия.

Если девушка слишком быстро отдается мужчине, не будет ли он впоследствии презирать ее за это? Одно время считалось именно так. Теперь же весьма часто находятся доказательства тому мучительному и унизительному факту, что женщина, ждущая любви, отдавшаяся по первому ее зову, скоро становится отвергнутой. Но мне-то думается, что это происходит при страсти, вспыхнувшей моментально — и погасшей через несколько часов, а не при той, что пронесена через месяцы и годы. И мужчина, а не женщина, первым знает о том, сколь долговечна эта страсть.

— Я позвоню тебе завтра, — говорит он, но не звонит.

Тогда становится понятно: все кончено. Не так ли?

Но иногда, лишь иногда, звезды будто притягивают нас друг к другу. И мимолетная связь продолжается и месяцы, и годы, и крепнет, и становится нерасторжимой… Именно так случилось с Клиффордом и Хелен.

Хелен просто не пришло в голову, что Клиффорд будет презирать ее за скоропалительное решение; Клиффорду просто не пришло в голову, что Хелен стала хуже от того, что отдалась ему.

Луна заглядывала в окна мансарды и освещала их обнаженные тела. Читатель, это произошло двадцать три года назад — но не забылось до сих пор ни Клиффордом, ни Хелен.

Последствия

Поспешное исчезновение Клиффорда с Хелен не прошло в галерее незамеченным. Как будто бы приглашенные предчувствовали необыкновенное значение этого события и влияние его на жизни многих и многих. Несомненно, были в тот вечер и иные замечательные события, достойные того, чтобы быть вписанными в личные мемуары иных гостей галереи: были и «обмены» партнерами, и признания в любви, и признания в ненависти, и уже успели за вечер начаться или закончиться иные отношения вражды, начаться иные скандалы, распространиться множество слухов и сплетен; иные успели найти работу, а другие — разрушить свою карьеру, и даже был зачат один ребенок в потайном уголке гардероба; но событие с Клиффордом и Хелен было самым выдающимся, самым неожиданным среди всех.

Надо сказать, что такие хорошие, удачные вечера случаются не всегда. Большинство званых вечеров не удаются; будто лишь иногда сама Судьба знает, что намечается такой вот вечер — и является на него. Но другие перечисленные события не интересуют нас сейчас. Интересующее же нас следствие этого вечера состояло в том, что Энджи осталась без эскорта. Бедняжка Энджи!

К тому же, телевизионный комментатор по темам искусства, юный Гарри Бласт, имел неосторожность спросить у Энджи, где Клиффорд. Хотелось бы верить, что Гарри с годами стал более тактичен, а впрочем, он так и не стал.

— Он уехал, — кратко ответила Энджи.

— С кем?

— С девушкой.

— С какой девушкой?

— С той, на которой было нечто вроде ночной рубашки. — Энджи надеялась, что Гарри предложит проводить ее домой, но он не предложил.

— Ах, с этой, — вот и все, что сказал Гарри.

У него было невинное розовощекое лицо, огромный красный нос алкоголика — и только что полученная степень Оксфордского кандидата.

— …Я не могу не понять его, — добавил он, после чего Энджи поклялась, что сделает все возможное, чтобы Гарри не продвинулся в своей карьере дальше комментатора. (Надо сказать, что она не смогла ничего сделать: некоторые люди совершенно неостановимы по причине, скорее всего, своей откровенной тупости. Только недавно Гарри выпустил свою новую большую программу на телевидении. Его нос, конечно, уже не столь откровенен, так как изменен волшебными средствами косметической хирургии).