Франсина-Доминик Лиштенан - Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за Австрийское наследство, 1740-1750

• Название: Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за Австрийское наследство, 1740-1750
• Автор: Франсина-Доминик Лиштенан
• Издательство: ОГИ
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-900241-28-9

История России в 1740-1750 гг. глазами французских и прусских дипломатов, отношения между послами как отражение и двигатель европейской политики — вот главный сюжет книги, удостоенной в 1998 г. премии Французской  Академии. В приложении опубликованы отчеты о русском дворе, написанные в 1747 и 1748 г. двумя прусскими посланниками.

---

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Первое вторжение Фридриха, воспользовавшегося слабостью Марии-Терезии, в Силсзию, вызвало дипломатическую революцию и взорвало привычный порядок: причиной этого, помимо агрессии Фридриха, был приход к власти целой плеяды молодых монархов, не желавших сохранять ту систему, которую создали наиболее влиятельные европейские государи в начале XVIII столетия и которая зиждилась на вере и догме. Война за Австрийское наследство (1740–1748), а также конфликты, которые сотрясали в начале 1750-х годов европейский север, на время нарушили нормальный ход жизни в Европе эпохи Просвещения. Начиная с 1740 года естественные союзы между католиками (австрийцы и французы плюс их испанские или итальянские единоверцы) или между протестантами (англичане и голландцы) разрушились из-за выхода па политическую арену новой могущественной в военном отношении державы — Пруссии, а также из-за появления в европейском политическом пространстве испрошенной гостьи — России. Все эти обстоятельства изменили традиционный облик дипломатии: военные действия сопровождались постоянным переписыванием договоров, сближениями и разрывами, которые в той или иной степени касались Пруссии и России.

Две эти молодые нации, недавно вошедшие в сообщество крупных континентальных держав, не были связаны никакими старинными обязательствами; государи их могли торговать своим нейтралитетом, как это делал Фридрих при заключении Бреславской и Дрезденской конвенций, или же обменивать его па подарки и пенсионы, как поступали вплоть до 1745 года министры Елизаветы, которые извлекали выгоду из распрей воюющих держав, сами же старались остаться в стороне от конфликтов. Прусский король несколько лет колебался, не зная, на кого сделать основную ставку — на Францию или па Великобританию, и сталкивал одну с другой, чтобы расширить зону своих собственных действий. Елизавета колебалась между симпатией к своему неудавшемуся жениху Людовику XV и ревностью к своей сопернице Марии-Терезии, которая, однако, держалась с ней всегда крайне почтительно. Силезские войны, запятнанная репутация прусского короля, щедрые субсидии — все это в конечном счете заставило дочь Петра Великого выступить в союзе с Австрией против Франции, своей основной союзницы в пору переворота 1741 года.

Европа утратила стабильность еще и потому, что интеграция России и Пруссии в европейское сообщество происходила «аритмично». Со времен Петра 1 Россия постепенно завоевывала себе место в континентальной системе, завладела выходом в Балтийское море, получила влияние надела шведские, польские, а следовательно, и саксонские. Маргинальное положение России сделалось ее силой; она играла очень важную роль — помогала сохранять равновесие между великими державами. Например, она обеспечивала спокойствие на восточном направлении, преграждая путь мусульманским захватчикам. Австрия, которая первой пострадала бы от возможной турецкой агрессии, очень скоро поняла выгоды, которые сулил ей союз с Россией, и сделала ставку именно па этот союз; со своей стороны Франция, старая союзница Турции, попыталась рассорить две восточные нации, разжигая их соперничество. Таким образом, французы поставили царскую империю на одну доску с державой нехристианской и даже антихристианской — иначе говоря, совершили, с точки зрения Елизаветы, непростительную ошибку. Что же касается Пруссии, то она своим вмешательством поколебала и без того непрочный европейский порядок: молодой прусский король, попирая все законы, вторгся в Силезию и лишил империю Габсбургов земель, имевших важнейшее экономическое и стратегическое значение. Стремительная агрессия Фридриха ослабляла европейский континент в самом его центре; медленное же продвижение России в западном направлении ослабляло лишь периферию Европы. Англичане и французы считали, что Россия им ничем не грозит, между тем прусские солдаты грозили всем без исключения, начиная с дипломатов, в чьи обязанности входило сохранение мира.

Политика Гогенцоллерна изменила облик Центральной Европы. «Священная Римская империя германской нации» в результате его действий оказалась раздробленной, разделенной между двумя крупными державами — Пруссией и Австрией, которые в результате всех этих событий сделались непримиримыми врагами. Прежде главным в Европе было противостояние Бурбонов и Габсбургов, затем — противостояние католиков и протестантов, к которым временно примыкал курфюрст ганноверский, он же король Англии. Теперь же все перепуталось. Английского короля роднило с Австрией наличие общего врага — Людовика XV, однако вместе с французским королем он добивался контроля над Балтийским морем; оба они покровительствовали Дании и Швеции — странам, которые были им необходимы для упрочения экономического влияния па севере и па которые теперь, после войн Петра Великого, претендовала еще одна держава — Россия. Впрочем, англичане и голландцы, ведшие обширную торговлю и потому заинтересованные в богатейших российских территориях, старались поддерживать равновесие в северном регионе.

Что же касается России, то она окончательно вошла в сообщество европейских наций; одержав победы над шведами, поляками, турками, она сумела разрушить «восточный барьер», которым хотела огородить свои территории империя Габсбургов. Франция рассчитывала подчинить дочь Петра Великого своему влиянию, напоминая ей о ее долгах и обязательствах; Пруссия брала пример с Франции; однако в результате долгой и кропотливой работы Елизавету сделали союзницей и даже вынудили принять участие в военных действиях не пруссаки и французы, а англичане и австрийцы (которым большую помощь оказывал канцлер Бестужев). За это они заплатили немалую цену, причем отнюдь не только деньгами (хотя субсидии также сыграли свою роль): им пришлось признать, что в Европе существует вторая, православная империя, преемница Византии, и что ее монархиня имеет право па все почести, какие подобают императрице. Фридрих же отнесся к притязаниям Елизаветы с насмешкой; он держался так неуместно и неприлично, что сумел оскорбить и саму русскую государыню, и ее дипломатических представителей. Со своей стороны, Людовик XV слишком долго выжидал, прежде чем признать за Елизаветой титул императрицы; желая во чтобы то ни стало сохранить за Францией третье место в иерархии великих держав, он не соглашался ни па какие изменения в церемониале.

Многочисленные теоретические сочинения о ремесле дипломата, появившиеся в тот период, свидетельствуют о стремлении государей и их представителей упорядочить европейскую систему, выстроить иерархию держав, создать определенный дипломатический язык, способствующий установлению мира; наиболее ярко эта тенденция воплощена в книгах Кайера, Пеке и Викфора. Речь здесь идет о декорациях и постановке, о речах, подобающих ситуации, и об импровизациях исполнителей главных ролей; употребление этих терминов наводит па мысль об известной театрализации дипломатического пространства Европы.

Дипломаты должны были заботиться прежде всего о сохранении мира; теории дипломатического искусства, зиждившиеся па строжайшем следовании церемониалу и установленной иерархии, способствовали поддержанию хоть и хрупкого, по все-таки равновесия, укреплению существующих союзов, соблюдению недавно достигнутых договоренностей. Если, несмотря на все эти предосторожности, война все-таки начиналась, иностранные посланники вмешивались в ход событий не для того, чтобы подлить масла в огонь (такое случалось крайне редко), по для того, чтобы смягчить расхождения в позициях, пусть даже ценою пересмотра сложившейся системы оборонительных и наступательных союзов. В Петербурге дипломаты, какую бы страну они ни представляли, действовали именно в этом направлении; вмешательство России требовалось для того, чтобы ускорить окончание войны, пусть даже ценою полного разгрома Людовика XV или, по крайней мере, его армии (радикальное решение вопроса, против которого не возражали ни Георг II, ни Мария-Терезия). Для понимания этой ситуации особенно важны инструкции, которые кабинеты разных государей выдавали своим посланникам; по тому, как часто (или как редко) дипломаты отступали от этих инструкций, мы можем судить о том, насколько свободны они были в своих действиях и насколько сильно желали избежать инцидентов, предупредить их, а в крайнем же случае, если они все-таки произойдут, использовать их в интересах мира[152]. Дипломатическая переписка французов, пруссаков, а также австрийцев, саксонцев и англичан за десять лет (1740–1750) показывает, что в подавляющем большинстве случаев имела место «двойная дипломатия». Внешняя политика вершилась в два приема. Тон задавал кабинет того или иного государя, который намечал общую стратегию. Па следующем же этапе, более прагматическом и даже эмпирическом, в дело вступали послы, посланники, консулы и секретари посольств; они применялись к местным обстоятельствам, действовали в соответствии с правилами того или иного двора, импровизировали вплоть до измены инструкциям, стараясь, однако, не нарушать церемониала и общепринятой иерархии. Таким образом, если их деятельность и можно уподобить театральной постановке, то в этом спектакле все основывалось на импровизациях исполнителей главных ролей, живущих вдали от родины.