Александр Солин - Неон, она и не он

• Название: Неон, она и не он
• Автор: Александр Солин
• Жанр: Русское современное

Это роман для женщин и небольшого числа мужчин, а также избранных читателей особого рода, понимающих толк в самодостаточном перезвоне словесных бус, которыми автор в соответствии со своими вкусами попытался украсить незатейливое пространство романа. Хотелось бы, однако, надеяться, что все читатели, независимо от их предпочтений, будут снисходительны к автору – хотя бы за его стремление нарастить на скелете сюжета упругие метафорические мышцы, чьей игрой он рассчитывал оживить сухую кожу повествования. Автор придерживается того заблуждения, что если задача скульптора и поэта – отсечь от материала лишнее, то в прозе должно быть наоборот: чем больше автор добудет словесного мрамора, тем лучше, и пусть читатель сам отсекает все лишнее.

Следует также предупредить, что роман этот не о любви, а о ее клинических проявлениях, о ее призраке и погоне за ним по той сильно пересеченной местности, которой является современный мир, о той игре чувств, что, разгораясь подобно неоновым фонарям, своими причудливыми переливами и оттенками обязаны, главным образом, неисправимому подземному электричеству российских общественных недр. Автор исходит из того факта, что любовь на необитаемом острове совсем не та, что на обитаемом, тем более если этот остров – Россия. Именно поэтому так любопытна для нас та густая, нелепая тень, которую страна отбрасывает, если можно так выразиться, сама на себя, принуждая ее жителей из числа теплолюбивых искать, как это издавна у нас принято, другие звезды, иные небеса.

Возможно, кто-то упрекнет автора в излишнем внимании к эротическому опыту героев. Надеемся все же, что наше описание этого фундаментального аспекта межполовых отношений, без которого они также пресны, как и безжизненны, скорее чопорное, чем развязное и что неправы будут те, кому вдруг покажется, что чем дальше мы суем нос в нашу историю, тем больше она напоминает прием у сексопатолога.

---

В халате до колен, тускло отсвечивая толстыми голыми икрами, он прошел на середину комнаты и остановился:

«Я пришел сказать вам спокойной ночи…»

«Только выключи, пожалуйста, свет…» – ответила она и закрыла глаза.

«Весь?» – спросил он.

«Весь…»

Под веками исчез красноватый сумрак, и она почувствовала, как кровать справа от нее прогнулась. Чужой запах мятной пасты коснулся ее губ. Она замерла, и тут властное головокружение восстало и заслонило все прочие чувства. Глаза ее под веками закатились и она, нащупывая остатками трезвости твердую почву, попыталась унять светло-зеленую пятнистую карусель.

«Наташенька!» – легла на ее тело тяжелая, незнакомая рука.

Он что-то бормотал, но смысл его слов не доходил до нее: все ее ощущения находились за пределами безвольного, бесчувственного тела, и потому когда он торопливо и поверхностно опустошил себя, она с вялым удивлением подумала: «Как, уже?»

Натянув на себя одеяло, она затихла. Немного погодя ягодицы пожаловались на сырость, но она лишь брезгливо поморщилась, ожидая, когда головокружение отпустит ее в ванную. Тем временем Феноменко нашел ее руку, неловко подтянул к себе и приложил к губам. Затем последовали сбивчивые слова про то, как много она для него значит, как давно он этого хотел и как он счастлив. Он никогда не встречал такого совершенства, и пусть она его простит, что он так мало для нее делал, но теперь он будет делать для нее все, что только возможно! И пусть она не думает – он вовсе не из тех, кто добившись женщины, охладевает к ней!

Она молчала, слушая головокружительную пустоту внутри себя, а он говорил и говорил, и вот уже рука его под одеялом гладила ее грудь, оттуда спустилась на дрогнувший живот, обожгла липкий, беззащитный пах и снова перебралась на грудь. Он подтянулся к ней, задержался на губах, но не найдя там ответного чувства, откинул одеяло и принялся покрывать ее тело до самых лодыжек долгими, выстраданными терпением поцелуями. Она никак не отвечала и лишь слегка подрагивала. Он заставил ее раздвинуть бедра и погрузился лицом в свою же сперму. Долго не отрывался, а оторвавшись, взгромоздился на нее тесно и основательно.

«Тяжело…» – уперлась она руками ему в грудь. Он безропотно перенес вес на локти и короткими пальцами ухватил ее снизу за плечи.

Было что-то воловье в его грузных размеренных движениях. В этот раз он трудился смачно и со вкусом, при каждом погружении двигая ее, безвольную, вперед, пока она почти не уперлась головой в спинку кровати. Тогда он просунул толстую руку под ее поясницу и опустил ниже (отчего на сырость теперь пожаловалась спина), а затем продолжил с той же основательностью. Пытаясь удержать себя на месте, она обхватила его спину. Руки ее неприятно заскользили по сырой шерсти, и она уронила их на кровать. Отступившее было опьянение снова вернулось к ней, и она, плохо соображая, вдруг тихо застонала, и уже не умолкала до тех пор, пока он, превратившись в скрюченного, пыхтящего кролика, короткими, спешными толчками не довел себя до исступления. И когда он оплывшей волосатой тушей затих на ней, к горлу ее из глубины неожиданно метнулся тугой комок. Она опрометью кинулась из-под него и ничего по дороге не задев, успела добежать до ванны, где ее вырвало темной горячей струей.

Никогда, никогда в жизни с ней не случалось ничего более омерзительного! Плохо соображая, она схватила душ и затрясла им над фиолетово-красным содержимым своего желудка, торопясь вернуть ванне непорочную белизну. Слезы застилали глаза, тело сотрясала крупная дрожь, рот наполнился сладковато-кислым вкусом тухлятины. Она ловила ртом хлесткие струи и с отвращением сплевывала их в ванну.

«Наташенька, что с тобой?» – послышался из-за двери его испуганный голос.

Она хотела ответить, но вместо этого новая порция рвоты обагрила дно ванны. Кашляя, давясь и отплевываясь, она трясла душем, с отвращением глядя, как бордовое пятно бледнеет и нехотя исчезает в недрах канализации. Он стучал и просил открыть. Ощутив внезапное облегчение, она на дрожащих ногах подошла к двери и слабым голосом попросила: «Принеси халат, пожалуйста…»

Он сбегал за халатом, она приоткрыла дверь, приняла его и сказала: «Все нормально, я скоро выйду…»

Тут она обнаружила, что его подсохшее семя стягивает кожу ее ягодиц и спины и даже испятнало пол. Торопливо пустив горячую воду, она встала под душ. Согревшись, намылилась и принялась оттирать от чужой испарины грудь, живот и с особым ожесточением промежность. Закончив, она намотала на голову тюрбан, запахнулась в халат и вышла. Он ждал ее под дверью.

«Бедная моя, что с тобой?!» – с тревогой спросил он, глядя на ее белое лицо.

Она слабо улыбнулась:

«В следующий раз не давай мне так много пить…»

Он захлопотал, подвел ее к полосатому, похожему на черно-золотую зебру дивану, усадил, укрыл одеялом, подоткнул концы, не забывая нежно и быстро целовать. Она не противилась. «Может, горячего чаю?» – спросил он участливо. «Можно…» – подумав, согласилась она. Он позвонил, и им принесли чай.

«Наташенька, солнышко, как ты меня напугала! – сел он рядом с ней. – Неужели это я виноват?!»

«Успокойся… Просто я никогда так много не пила…» – откинув голову, закрыла она глаза.

«Прости, – заторопился он. – В следующий раз я буду делать ЭТО очень нежно – ты у меня, оказывается, настоящая недотрога!»

«Господи, во что я ввязалась! – ощутила она нарастающее отчаяние. – Ведь он же теперь не отстанет! Ну, конечно, будет следующий раз, а потом еще, и еще, и это самодовольное животное будет лизать, сопеть, потеть и гордиться собой! Господи, какая же я дура!»

Она почувствовала, как к горлу ее снова подкатывается комок. Отбросив одеяло, она устремилась в ванную. На этот раз, однако, обошлось.

Он все же заставил ее выпить чай и уложил, подшучивая, что начал ее обучение не с того: следовало вначале научить ее пить. Нежно поцеловав и пожелав спокойной ночи, он потушил свет и вышел. Она осталась одна и долго еще лежала, не вытирая слез, которые, скапливаясь в уголках, тихо скатывались по нежным бархатным скулам на подушку…

27

Проснулась она, как просыпаются после тяжелой, но успешной операции, с тревожным удивлением прислушиваясь к тому месту в груди, откуда, наконец, ушла боль. «Что сделано, то сделано» – вот лейтмотив, которым она за утро расправилась с остатками совести. Однако как новый любовник ни увивался, утром она ему не далась.

«Вечером! – твердо сказала она. – Давай дождемся вечера!»

Изобразив шутливое разочарование, он подчинился. Она ушла в ванную, где глядя на себя в зеркало, обнаружила на плечах синяки от его пальцев.

«Посмотри, что ты наделал…» – выйдя из ванной, упрекнула она его, принуждая испытать вину.

Он расстроился и, обняв ее сзади, стал нежно целовать ей плечи и шею, пока она, почувствовав стремительно крепнущую силу его желания, не выскользнула из его объятий.

«Вечером, вечером!» – по-хозяйски осадила она его и вдруг разом осознала свою возникшую над ним власть.

Париж любит удачливых и состоятельных.

Позавтракав, они вышли из номера, и он тут же нацепил на себя публичную личину, похожую на парадный мундир с регалиями, одной из которых теперь была она. Во всяком случае, умной женщине, переспавшей по своей воле с нелюбимым мужчиной, непременно следует поддержать это самодовольное мужское заблуждение. За утро ее отношение к нему быстро и незаметно поменялось, и сидя рядом с ним на совещании в штаб-квартире Ассоциации, она не без гордости наблюдала за его тонким профессиональным лицедейством, прислушивалась к точным репликам его почти беглого английского, подмечала внимание и одобрение на лицах европейских соратников. Когда он ловил ее взгляд, его лицо озарялось непривычно радостной улыбкой. Им явно владело вдохновение, и этим вдохновением была она.

«Ну, и ладно! – улыбаясь в ответ, думала она. – Померла, так померла…»

Похожий на Вольтера француз, с лица которого стекали щеки, веки, лоб, нос, сидел напротив и смотрел на них с мудрой проницательной улыбкой.

Париж любит состоятельных и влюбленных.

Покончив с делами, они заторопились на волю, где он взял такси и повез ее на авеню Монтень.

«Наташенька, солнышко, хочу сделать тебе скромный подарок!» – так он объяснил их маршрут.

Остановились напротив роскошного здания, которое внутри оказалось не менее роскошным ювелирным магазином.

«Гарри Уинстон! Лучший из лучших! Выбирай!» – сделал он широкий купеческий жест в сторону богатых витрин.

Она попыталась убедить его не тратить понапрасну деньги, но он не стал ее слушать и сказал:

«Иди и выбирай, или я куплю что-нибудь сам, мы пойдем к этой чертовой Сене, и я выброшу в нее подарок у тебя на глазах!»

Ах, какой мужчина! Какой дивный мужчина! И, кажется, не на шутку влюблен! Ну, почему она его не любит?

«Хорошо, но только что-нибудь самое неприметное и заурядное…» – вздохнув, сдалась Наташа.