Антон Тихомиров - Догматика без догматизма

• Название: Догматика без догматизма
• Автор: Антон Тихомиров
• Жанр: Религия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-89647-299-5

В данной книге основные проблемы как общехристианского, так и евангелическо-лютеранского богословия описываются, с одной стороны, на вполне традиционном языке, с другой стороны – через призму их современного осмысления. Автор ставит перед собой задачу наладить диалог между устоявшимися догматическими формулами и свободным богословским размышлением. Цель автора – говорить о Боге, не отвергая заведомо современное мышление (в том числе и в его секулярных формах), а используя его, иногда споря с ним, но и на него опираясь.

---

Разумеется, полностью отделять друг от друга эти типы речи тоже нельзя. В слове Божьем, как оно возвещается нам через людей, в наших молитвах могут содержаться элементы рефлексии, размышления – или, по крайней мере, его результаты. Точно так же и размышления о слове Божьем могут стать его носителем. Вполне возможно, что кто-либо придет к вере, прочитав богословскую книжку. Ведь в ней, пусть и в непрямой форме, но все же содержится провозвестие. Нам очень сложно будет сформулировать молитву, особенно литургическую, если мы не будем учитывать в ней результаты богословских размышлений. Эти два типа речи переливаются друг в друга, четкой границы между ними нет. Однако различать их необходимо, поскольку они ставят перед собой совершенно разные цели, их принцип различен. Одно дело – это общение с Богом в слушании Его слова или в молитве, и другое – систематизированные размышления о таком общении. Именно этим последним и занимается богословие.

В христианской вере человеческий разум не исключен из процесса веры, а наоборот, активно задействован в нем. Поэтому христианство ощущает острую необходимость в богословии. Христианская весть адресована человеку в его целостности и должна быть воспринята человеком в его целостности, а значит, разумом, точно так же, как и чувствами. Но воспринять что-либо разумом означает понимать, задавать вопросы, сомневаться и размышлять. Если с вами в жизни происходит что-то прекрасное или, наоборот, страшное, вы обязательно будете стараться разумно постичь происходящее. Если вы к этому не стремитесь, то такое событие, скорее всего, не очень-то вас и волнует. Точно так же и в вере: если она важна для нас, то мы обязательно будем размышлять о ней.

Причем понимание должно происходить снова и снова, хотя бы потому, что в христианском провозвестии мы имеем дело с живым Богом, который постоянно обращается к нам в своем слове, будучи в то же время бесконечно выше как нашего разума, так и наших чувств. Потому никакое понимание не может быть признано абсолютным и достаточным, напротив, оно должно быть живым и никогда не прекращающимся процессом. И это понимание включает в себя не только эмоциональный аспект – хотя и он крайне важен, – но и аспект разумного размышления. Поэтому можно считать, что христианство – это думающая, размышляющая религия, соответственно, она нуждается в богословии.

Однако научность, методичность в богословии подразумевает необходимость самоограничения, в том числе отказ от претензий на абсолютную истинность своих высказываний. Это общее для всех наук обстоятельство.

Научная истина является лишь относительной и всегда может быть уточнена или опровергнута, скажем, новыми открытиями. В той мере, в какой богословие принимает форму науки, это касается и его. Результаты его работы всегда ограничены, всегда могут быть поставлены под вопрос.

Важно, однако, что богослов не может отстраниться от своего предмета исследования, как это может сделать, например, физик, химик, или даже философ. Ведь речь идет о его собственной вере, о том, что составляет смысл его жизни. Именно поэтому не могут существовать «нейтральные, взвешенные» учебники по богословию, особенно по систематическому богословию: догматике и этике. Ведь все, что говорит богослов, все выводы, к которым он приходит, пропущены через его личность, несут на себе ее отпечаток. Поэтому нет и не может быть объективного изложения систематического богословия или догматики – каждое их изложение будет глубоко субъективным, и данное изложение не исключение. Намеренно объективное изложение означало бы, что автор-богослов сознательно отстраняется от своего предмета, то есть от веры и ее содержания. А если я отстраняюсь от своей веры, то выхожу за пределы богословия, которое существует лишь внутри нее – веры, которую я переживаю, моей веры. Вот почему всякое богословие является субъективным. Но именно эта субъективность делает систематику столь интересным и увлекательным занятием.

Лютеранское богословие при этом имеет несколько важных особенностей, которые отличают стиль его мышления от того стиля, который сформировался в других христианских церквах. Во-первых, это упомянутая выше личная вовлеченность и прямота. Лютеранский богослов может и должен не обходить стороной острые вопросы, но смело задаваться ими, пытаться честно решить их и быть готовым пересмотреть свои прежние взгляды, если это понадобится. Для него нет и не может быть запретных тем. Любое богословское высказывание должно снова и снова при необходимости подвергаться проверке. Снова и снова должен вестись поиск нового языка для выражения древних истин. Такой критический подход нужен вовсе не для того, чтобы «ниспровергнуть основы» (как этого иногда опасаются), но, наоборот, для того чтобы разумом укрепить основания нашей веры. Только задавая вопросы, можно получить новые, более глубокие ответы, только в свободе изменять точку зрения можно открыть новые горизонты.

Во-вторых, лютеранское богословие в своей мысли весьма последовательно. Оно не очень любит компромиссы и половинчатые высказывания. Лютеранские богословы предпочитают не останавливаться на полпути, а продумывать все до конца. С самого начала это стало для многих камнем преткновения. Лютеранское богословие построено во многом на парах противоположных, до предела антагонистических понятий: закон и Евангелие, праведность дел и праведность веры, верующий как грешник и праведник одновременно, мирское и евангельское правление Бога, теология креста и теология славы, сокрытый и откровенный Бог и так далее. Богословы многих других конфессий инстинктивно стремятся к достижению в своих системах гармонии и органичного синтеза разных понятий. Для лютеранства характерно другое стремление: максимально подчеркивая различие, контраст между различными понятиями, тем самым заострить свою речь до предела, ничего не пытаясь смягчить или приукрасить.

Со всеми только что описанными особенностями мы не раз столкнемся на страницах этой книги.

Глава 2. Герменевтические предпосылки изучения богословия

В богословской работе с разными высказываниями и текстами – при разборе Священного Писания, размышлениях о догматах веры или рассмотрении традиционных учений – мы с вами, сами того не подозревая, часто сталкиваемся с совершенно чуждым нам образом мышления. Это обстоятельство нередко остается незамеченным, что приводит к массе проблем с интерпретацией тех или иных – особенно древних – христианских текстов. Поэтому крайне важно с самого начала оговорить данную проблему и постоянно помнить о ней, в том числе в процессе собственных богословских размышлений.

Проблема заключается в коренном отличии нашего с вами мышления от мышления людей, живших в прошлом Игнорирование этого отличия, прочтение древних текстов с нашей, современной точки зрения может привести к фатальных ошибкам!

Мы с вами, выросшие и воспитанные в эпоху торжества естественных наук, привыкли, следуя их канонам, строго различать субъективное и объективное, образ и реальность. Еще для человека XVI века это различие было крайне размытым.

Если мы с вами слышим какую-то историю, то нашим первым вопросом о ней, как правило, становится: «А было ли это на самом деле?». Человеку древности такой вопрос даже не пришел бы в голову, он показался бы бессмысленным: ведь важна не фактическая достоверность той или иной истории, а ее смысл, ее яркость, поучительность, воздействие на слушателей. Это кажется нам совершенно непонятным, однако отголоски такого образа мыслей можно встретить и в современном нам мире. Например, помните, как Белинский назвал «Евгения Онегина» «энциклопедией русской жизни»? Художественное произведение, вымышленная история оказалась куда более достоверной, чем масса справочников, энциклопедий и газетных публикаций. Получается, истинность той или иной истории, утверждения, образа может совершенно не зависеть от их исторической, фактической, «объективной» достоверности.

Для человека донаучной эпохи такое восприятие мира было естественным. Рассказывая о том или ином реальном происшествии, он мог легко «привирать», «фантазировать», «додумывать» (как рыбак из многочисленных шуток и анекдотов, рассказывающий о своем улове), и все это с одной-единственной целью – сделать историю более действенной, а значит, более правдивой, более истинной. Нечто подобное происходит сегодня, например, со слухами. Человек может заведомо «присочинить» что-то к достоверной информации, исказить ее, и сам поверить в свое творение. Причем слухи, как показывают исследования, и как свидетельствует практика, обладают значительной способностью оказывать влияние на реальный мир.

В качестве другого примера можно привести обыкновенный анекдот. Когда мы слышим его, то вопрос о достоверности описываемого в нем события – последний, который может прийти нам в голову. Ведь цель анекдота не в том, чтобы точно описать какое-либо происшествие, а в том, чтобы изменить реальность вокруг – заставить нас рассмеяться.