Василий Жуковский - Стихотворения и баллады

• Название: Стихотворения и баллады
• Автор: Василий Жуковский
• Жанр: Поэзия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-08-004596-7

В книгу вошли избранные стихотворения и баллады В. А. Жуковского.

Для среднего и старшего возраста.

---

Ключевое слово «вечер» определяет стилистику строфы: с ним по значениям и эмоциональному наполнению согласуются слова «померкнули», «умирает», «потухшим», «угасает», поддержанные повторами («последний», «последняя»).

Жуковский широко использует вопросительные и восклицательные конструкции, которые, так же как и паузы, образуют «мелодию» души. Вопросы, например, нисколько не содержат, не требуют каких-либо ответов и не подразумевают их (в отличие от вопросительных предложений в обычной речи и от риторических вопросов), а выявляют лишь чувства поэта, его волнение, его задумчивость. Они обращены и направлены не к собеседникам, а к самому себе:

Где вы, мои друзья, вы, спутники мои?
Ужели никогда не зреть соединенья?
Ужель иссякнули всех радостей струи?

Тут душа откликается на собственные думы и внимает им.

Жуковский преобразовал не только поэтический язык, но и жанры. По установившейся традиции, выражение интимных чувств было закреплено за «средними» жанрами – элегией, посланием, песней, романсом. Они и выдвинулись в лирике Жуковского на первый план.

В жанре послания, например, поэты делились мыслями и чувствами об устройстве жизни, продолжали в стихах литературную полемику. Словом, бывший некогда на литературной периферии жанр, вместив в себя общественно важное содержание, обнаружил большие возможности. Этим объяснялось как обращение к нему, так и его неслыханная до тех пор популярность.

То же самое произошло и с элегией, обновленной Жуковским. Элегия под пером поэта стала самым представительным жанром. И конечно, не потому только, что содержала личные переживания поэта. Ведь элегия – это обычно грустная, жалобная песнь. Но грусть может быть разной, и печальное настроение приходит к человеку по разным поводам, подчас незначительным. Элегия Жуковского содержала грустную думу о жизни. В ней выразилось его глубокое разочарование в участи человека и всего юного, светлого, прекрасного. В элегиях Жуковский пел о неосуществимых надеждах, о скоротечности молодости, о роковой краткости любви и дружбы, о вспышках поэтического озарения, об отдаленном идеале блаженства. Содержание жанра неизмеримо расширилось, философски углубилось, приобрело значение, близкое большим художественным формам – драме, трагедии, роману.

Тема, например, элегии «На кончину ее величества королевы Виртембергской» вполне традиционна: смерть. Но Жуковский осмыслил ее по-новому. Чувство печали, охватившее его, относится не только к королеве. Жуковский видит в умершей прежде всего человека, его юную душу, расцветшую и прекрасную, полную жизни, ликования, радости и вдруг внезапно угасшую. Молодость и гибель, красота и тление – вот коллизия, привлекшая Жуковского, за которой встает иной, символический контраст – земное (реальный мир) и небесное (идеальный). В этом свете и человек с его высокими душевными порывами – мгновенный «небесный посетитель», недолго погостивший «на земле». Неожиданный и случайный факт – смерть юной и очаровательной женщины – Жуковский обобщил и возвел в степень общей закономерности. Образы беспощадной Судьбы, грозной Силы, коварного и неумолимого Рока властвуют над человеком в реальной действительности.

Прекрасное погибло в пышном цвете…
Таков удел прекрасного на свете! —

заключает Жуковский первую строфу, давая ключ к философскому размышлению над тайнами бытия. Неизбежная гибель красоты, лучших надежд, стремлений в час цветения – так переосмыслил Жуковский древнюю тему смерти. Его элегическая грусть о печальной участи человека обернулась скорбной жалобой о несовершенстве земной жизни:

О наша жизнь, где верны лишь утраты,
Где милому мгновенье лишь дано…

Эта общая доля личности и всех ее духовных проявлений неизменно волнует Жуковского на протяжении его творчества.

Столь же глубокое философское содержание скрывают и его баллады, жанр, преобразованный поэтом. Недаром Жуковского называли балладником.

Жуковский, как правило, брал чужие сюжеты. Лишь немногие баллады поэта оригинальны по замыслу. Но, «присваивая» вошедшие в литературный обиход сюжеты, поэт их преобразовывал на свой лад. Среди баллад Жуковского обычно выделяют три разновидности: «русские» («Людмила», «Светлана», «Двенадцать спящих дев»), «средневековые», или «рыцарские» («Эолова арфа», «Замок Смальгольм, или Иванов вечер», «Рыцарь Тогенбург», «Кубок», «Суд Божий над епископом», «Роланд оруженосец» и др.), «античные» («Кассандра», «Ахилл», «Ивиковы журавли», «Жалоба Цереры», «Элевзинский праздник»).

Все баллады строятся на каком-нибудь легендарном предании, непременно чудесном. Это либо действие сверхъестественной силы, либо ужасный случай, либо непредвиденное событие или происшествие, которое неожиданно поворачивает судьбы персонажей и устремляет ситуацию в новое сюжетное русло.

В ту пору, когда Жуковский выступил со своими балладами, категория чудесного привлекала к себе пристальное внимание. По поводу ее истолкования и границ включения чудесного в литературу классицисты спорили с романтиками. Чудесное – нечто исключительное, не поддающееся логическому объяснению. В своих крайних выражениях чудесное выливается в фантастику. Благодаря чудесным событиям человек того времени пытался проникнуть в суть жизненных фактов, которые еще не мог понять, но уже ощущал и чувствовал.

Сам сюжет обычно трактуется Жуковским в лирическом свете. Например, в «Эоловой арфе» для развития сжатого и сгущенного действия, изобилующего недосказанностями, недомолвками, существенны две лирические партии, которые ведут герои – бедный певец Арминий и его возлюбленная Минвана. В «Жалобе Цереры» античный миф служит сюжетной канвой для излияния материнских чувств Цереры, оторванной волей богов от своей дочери Прозерпины.

Жуковский в балладах не дает развернутых сюжетов, он сосредоточивается на наиболее важных событиях. Его баллады, как правило, фрагментарны, эпизодичны, но это не значит, что эпическое начало для поэта несущественно. Напротив, сюжет («склад», по выражению поэта) сам богат содержанием. Например, журавли, пролетевшие над Ивиком в минуту его гибели, потом становятся невольными вестниками возмездия.

В балладах Жуковского высокие нравственные чувства почти всегда торжествуют над низменными, своекорыстными. Но победа их наступает лишь в том случае, если сам человек остается верен своим убеждениям и привязанностям. И все-таки добро далеко не всесильно. Порою в земной жизни оно терпит крах, и в этом заключена сложность души человека и обстоятельств, с которыми он сталкивается. Разлучены Альсим и Алина, принужденная выйти замуж против воли, умирает Арминий, томится в тоске Церера. Баллады намекают на необычность отношений человека с миром, на странную и страшную связь с потусторонними явлениями, связь, которая предполагает как бы более глубокую причинную зависимость, чем видимая глазу. Сюжеты баллад Жуковского, включая и жестокие преступления, и несостоявшуюся любовь, и роковую подчиненность судьбе, и героические подвиги, и страстные томления, и жертвенность, постоянно обращаются к той таинственной силе вещей, которая тяготеет над человеком, повелевает им и заставляет следовать ей и подчиняться. Эта сила неизменно чудесная – будь то воля богов в античных балладах или предначертания христианской религии. Она не всегда выступает благой, но в конечном счете все же обнаруживает – даже в ущерб конкретному человеку – просветляющий нравственный смысл.

Понятно, что переплетение обыденного с чудесным, проникновение чудесного в обыкновенную жизнь образует исключительную ситуацию, которая как раз и проясняет стоящий над человеком закон, делает его доступным и «учит» смиряться перед ним. Таким образом, баллада как жанр дает возможность философско-поэтически истолковывать ее сюжеты.

Столь же естественна и устремленность баллады к национальной характерности, подмеченная и подхваченная Жуковским. Например, воля богов в античных балладах осмыслена поэтом как своеобразное миросозерцание древнего человека на заре цивилизации. Все события и переживания персонажей вытекают из этой коренной предпосылки, а отсюда возникает стремление выразить психологию, речь, поступки в соответствии с историческим и национальным колоритом.

Заслуга Жуковского состоит в том, что он не поддался искушению изобразить лишь внешние атрибуты античности. Он не прибег к декоративности описаний, а положил начало традиции, преследующей постижение строя мыслей, чувств, переживаний. Те же принципы характерны и для «русских», и для «средневековых» баллад. Например, характер Светланы – героини одноименной баллады – слагается под влиянием народной нравственности. Светлану окружает простонародный быт, действие баллады открывается святочным гаданием. Собравшиеся подружки поют «песенки подблюдны». Жуковский широко вводит в балладу фольклорные элементы, приметы старины, зимний русский пейзаж. Мотив ожидания суженого поддержан национальными обычаями и верованиями. Народный колорит отражает стойкость героини и окрашивает ее романтическую любовь в исконно «русские» тона. Этому способствуют и народно-поэтические образы баллады. Но, конечно, Жуковский, воспроизводя национальный элемент в балладах «Людмила», «Светлана», «Двенадцать спящих дев» и уже широко привлекая русские обычаи, фольклор, еще только угадывал существо народного миросозерцания, и поэтому народность даже лучших баллад Жуковского не была глубокой. Тем не менее поиски Жуковского не пропали даром.