Киран Крамер - Мой граф

• Название: Мой граф
• Автор: Киран Крамер
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-084352-7

В свое время Пиппа Харрингтон больно уязвила своего лучшего друга Грегори Шервуда, лорда Уэстдейла. Однако теперь, под угрозой брака по расчету девушка понимает: Грегори единственный в силах помочь ей бежать в Париж, где она собирается учиться любимому делу.

Но хватит ли у нее смелости просить у Грегори помощи? Хватит ли у лорда Уэстдейла благородства забыть о былых обидах? И что еще важнее, способны ли Пиппа и Грегори понять наконец, что они созданы друг для друга и принимают за дружбу настоящую, большую любовь, неразрывно связавшую их раз и навсегда?..

---

Грегори пятерней взъерошил волосы.

– Не мог же я отпустить тебя в такой дождь…

– А надо было. Потому что для нас хуже всего на свете быть застигнутыми вместе. Если кто-то узнает, что мы путешествовали вдвоем, нам придется пожениться.

– Но ты… – Раздражение начинало брать над ним верх. – Ты же уже сказала Берти, что мы сбежали!

– Я попросила его пока никому не говорить об этом. Сказала, поскольку мы решили, что все-таки безумно любим друг друга, нам хочется побыть вдвоем. Я специально попросила ничего не писать твоим родным – по крайней мере пока мы не вернемся из нашего полугодичного медового месяца в Италии.

– В Италии?

– Я настаиваю на том, чтобы провести свой медовый месяц в Италии, – легкомысленно заявила она. – Буду сидеть на каменной стене на солнышке, есть персики и пить вино.

Он послал ей самый убийственный взгляд из всего своего арсенала.

– Я призналась, что твои родители считают, будто ты отправился в одну из своих обычных холостяцких поездок за границу. Но разумеется, на самом деле мы вместе. – Эта мысль вызвала у нее легкое головокружение. – Так что теперь вся эта ситуация выглядит крайне компрометирующей.

– Ну еще бы. А вдруг Берти в предстоящие полгода – ведь я намерен провести их в Лондоне – прочтет обо мне в светской хронике, сложит два и два и поймет, что все это вранье?

– Он больше не читает газет, – возразила Пиппа. – У него от них голова болит. А ты никогда не пишешь, так что… – Она отвела глаза.

Его кольнула совесть.

– Стало быть, твоя история имеет отличный шанс сойти за правду?

– Совершенно верно. – Пиппа искоса взглянула на него своими большими ореховыми глазами – чисто женская поза, которая должна была бы выглядеть нелепо, когда Пиппа облачена в мужское платье, но вместо этого почему-то только распалила его вожделение.

– Я везу тебя домой. – Он не должен думать о том, чтобы снять эту уродливую шляпу, распустить волосы и крепко-крепко поцеловать Пиппу.

– Ты не можешь так поступить. – Она повернулась лицом к камину.

– Еще как могу. – Грегори взял свою кружку и допил эль. – Берти поймет, когда услышит, что произошло. Не будет никаких последствий, вот разве что Триклу и Хоторну небо с овчинку покажется, а в остальном все вернется на круги своя. Я отправляюсь на загородный прием, а через две недели вернусь и заберу тебя в Лондон.

Когда Пиппа взглянула на Грегори, ее глаза блестели упрямой решимостью.

– Если ты вернешь меня в Пламтри, я опять убегу. И нет нужды беспокоиться, достаточно ли у меня денег. Я заложу рубиновые серьги моего отца.

– Пиппа.

– Мне все равно, – сказала она. – Он был влюблен в маму, когда она выступала на сцене, но любовь быстро прошла, когда он женился на ней и не смог вынести бремени скандала. Он, по существу, отрекся от нее. И от меня.

– Да, я об этом слышал. – Чувство вины обожгло грудь. Все эти годы он делал то же самое – отрекался от Пиппы.

И это непростительно.

Теперь он будет хорошо присматривать за ней. Если в Америке в нем что-то и изменилось, так это готовность признать, что он считал окружающих его людей чем-то само собой разумеющимся. Может, они и изменят свое отношение к нему, если узнают правду, но ничто не заставит его перестать любить их.

– К счастью, – стоически продолжала Пиппа, – дядя Берти оказался лучше, чем его племянник, и, когда отец ушел, дядюшка взял нас обеих к себе. – Она пожала плечиком. – Так что я не считаю, что что-то должна своему отцу. Он был таким же плохим мужем, как и мистер Трикл. И мне ничуточки не жалко будет продать его серьги, чтобы оплатить дорогу в Париж.

– Какое бы удовлетворение ни доставляла тебе продажа отцовских серег, это не меняет факта, что ты леди без сопровождения. Это абсурд.

– Джентльмен, – напомнила она ему.

– Ты не джентльмен, – прорычал Грегори. – И как только кто-то еще узнает об этом, ты окажешься в опасности. Это бессмысленно…

– Некоторые гениальные идеи поначалу именно такими и кажутся. – Она отодвинула блюдо с яблоками и сыром и поднялась.

Обойдя стол, он подошел к ней и мягко схватил за руки повыше локтей.

– Я обещал Берти, – сказал он своим самым рассудительным голосом, хотя рядом с ней трудно было сохранять рассудительность. Ее запах – даже то, как вызывающе она расправила плечи и насупила брови, – все это пробуждало в Грегори нелогичность.

– Я не твоя собственность. – Глаза Пиппы негодующе вспыхнули.

– Нет, – согласился он. – Но то, что ты предлагаешь, абсурдно.

– Тебе легко говорить. – Она вырвалась и одернула сюртук. – Ты делаешь все, что твоя душа пожелает. Знаешь ли ты, как трудно быть женщиной?

– Разумеется, нет, – ответил Грегори. – Но это твой жребий, и мужчиной быть тоже нелегко. В Париже ты это поймешь очень быстро.

– Вот и хорошо. – Тон ее был игривым. – Ты уже представляешь меня там?

– Напротив. Я совсем не представляю тебя в городе Любви. – Грегори посмотрел в окно на лужи, образовавшиеся после проливного дождя. – Ты ведешь себя крайне безрассудно даже здесь, в Англии, что уж говорить про Париж?

Она состроила гримаску.

– Ты не можешь заставить меня остаться.

– Могу и сделаю это. – Грегори прошел к двери и задвинул засов.

Пиппа скрестила руки поверх своего мужского сюртука.

– Так ты снял отдельную комнату, чтобы запереть меня здесь?

– Последнее, чего я хочу, это быть здесь, в этой комнате – с тобой. – Всякий раз, когда они оказываются наедине в комнате, это плохо заканчивается. Грегори сложил руки и просверлил ее взглядом.

– Вот и отлично, – гневно зыркнула на него Пиппа. – Значит, наши мнения совпадают. Потому что я в отношении тебя испытываю то же самое.

– Мы останемся еще на десять минут, – спокойно проговорил он, хотя раздражение начинало брать над ним верх. – Всего лишь десять. Пока ты не попробуешь примириться со своей участью. Просто попробуй – вот все, о чем я прошу. А потом я отопру дверь.

– Я не собираюсь примиряться и даже пытаться не буду. И что же мы будем делать эти десять минут?

Ох, он знал, что это неправильно. Но она выводит его из себя, эта упрямая маленькая злючка, а он замерз и устал – и еще этот ее невозможный, возмутительный вид. Грегори дернул за свисающий конец шейного платка и притянул ее к себе.

– Мы будем целоваться, – пробормотал он. – И тебе это понравится.

Глава 8

Грегори наклонился вперед и поцеловал Пиппу легким неторопливым поцелуем, от которого ее мысли закружились во всевозможных неопределенных приятных направлениях совсем так же, как они разбегаются, когда она забирается в горячую ванну и вода обволакивает ее, а голова запрокидывается назад.

Когда же Грегори отстранился, ощущение было такое, словно Пиппа, нехотя поднявшись из ванны, увидела, что полотенце на другом конце комнаты. Мозги разом прояснились.

– Спасибо, что подвез меня. И спасибо, что согласился не опровергать обман, будто мы убежали вместе. И еще, если ты не против, я была бы признательна…

Он снова поцеловал ее, и в этот раз язык раздвинул складку губ со смелой уверенностью, которая должна была бы ее оскорбить – он явно опытный любовник, – однако же, напротив, пленила. Она любит вызов. А Грегори и есть вызов. Он всегда им был.

Удерживая за шейный платок, Грегори целовал Пиппу основательно, дразня губы своими умелыми губами, и она отвечала на поцелуй, ни на секунду не позволяя ему взять верх. Она не знала, насколько хорошо у нее получается, но их неторопливое изучение друг друга становилось все нетерпеливее, все горячее. Правой рукой он теснее прижал ее к себе и углубил поцелуй.

Тогда Пиппа решила, что вот оно, величайшее наслаждение – целоваться и дарить и принимать ласки так пылко, так жадно. Хотелось бы ей делать это каждый день… несколько раз в день… даже больше, чем несколько раз.

Эта мысль сделала ее отчаянной и безрассудной, придала смелости сунуть руку в завитки у него на шее и лениво пропустить их сквозь пальцы. Его волосы были как шелк.

– Ты восхитительна, – пробормотал Грегори. – Даже в панталонах.

Пиппа захихикала у его губ, а он свободной рукой забрался ей под сюртук и погладил правую грудь.

– Само совершенство, – прошептал Грегори. Глядя в глаза, он обводил большим пальцем неторопливый круг поверх рубашки, прикрывающей сосок.

Он буквально загипнотизировал Пиппу.

И в этот раз, когда они снова поцеловались, что-то произошло между ними, что-то примитивное и обнаженное, требующее немедленного выхода, что каждый из них подавлял в карете вплоть до этой минуты. Не считая тепла и немножечко уюта в конце, атмосфера в карете Грегори была по большей части неловкой, неуклюжей и натянутой. Этот поцелуй стал наградой за все их испытания.

Пиппа не могла не желать почувствовать его так же интимно, как изучал ее он, поэтому она пробежала ладонью по животу, не отрываясь от губ, и смело прижалась тазом к той твердой выпуклости, которая так соблазнительно выступала у Грегори под брюками.