Ричард Хоптон - Дуэль. Всемирная история

• Название: Дуэль. Всемирная история
• Автор: Ричард Хоптон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-41176-4

«Дуэль. Всемирная история» — книга маститого британского автора Ричарда Хоптона — стала итогом кропотливой работы и написана на основе достоверного и многообразного исторического материала. Перед нами предстает история «поединков чести» от времени возникновения этого обычая в эпоху Ренессанса и до его исчезновения во второй половине XX столетия.

Автор приводит увлекательнейшие подробности дуэлей с использованием самых разных видов оружия, а также иных, иногда весьма оригинальных предметов, таких, например, как бильярдные шары. Ричард Хоптон подробно рассказывает о традициях и истории дуэлей в разные исторические эпохи и в разных странах, и не только в Европе — в Англии, Франции, России и Германии, но и в США, где во времена Дикого Запада также имели место поединки, подчинявшиеся строгим правилам и своеобразному кодексу.

Нет сомнения, что эта книг а, написанная прекрасным литературным языком, изобилующая множеством интереснейших цитат из всевозможных источников, не оставит равнодушным читателей.

---

Теперь, когда стороны приготовились обменяться выстрелами, Хардинг, отругав Уинчелси и Фалмута за то, что довели дело до обострения, отдал команду открыть огонь. Веллингтон, видя, что рука Уинчелси с пистолетом смотрит вниз, намеренно выстрелил в сторону, после чего Уинчелси разрядил оружие в воздух. Уинчелси очутился в затруднительном положении на дуэли. Он отказался идти на попятную, что превратило размолвку в дело чести, выходом из которого становился только поединок, однако перспектива ранить или — еще хуже — убить герцога казалась довольно непривлекательной. Теперь нам известно, что перед дуэлью он принял решение не стрелять в Веллингтона. Однако Уинчелси предпочел пройти через поединок, но не приносить извинений за письмо — хотя публикацию его он и сам уже считал ошибкой, — поскольку отказ от дуэли превратил бы его в объект «обвинений, которые сделали бы мою жизнь бесполезной», то есть речь идет, конечно же, о трусости{441}. Многие дуэлянты оказывались перед лицом подобной дилеммы.

Удовлетворив честь, Уинчелси получил возможность принести извинения, по случаю чего Фалмут сочинил черновичок «выражения сожалений», которые Веллингтон поначалу принимать не желал — он хотел непременно видеть слово «извинение». Хьюм, врач, выправил ситуацию, карандашом добавив в текст так необходимое «извинение». Затем Веллингтон кивнул Уинчелси и его секунданту, коснулся шляпы и, бросив собравшимся: «Доброе утро, господа», поскакал обратно в Лондон заниматься делами правительства.

Одной из первых о случившемся узнала любовница герцога, миссис Арбутнот. Прервав ее завтрак, он спросил: «Ну, так что вы скажете о джентльмене, который только что дрался на дуэли?»{442} Общество и частные лица отреагировали довольно скептически. Чарльз Гревилл записал в дневнике, который вел регулярно: «Ничто не сравнится с удивлением, которое вызвало событие»{443}. Гревилл не чувствовал уверенности в том, что герцог поступил правильно, вызвав лорда Уинчелси, который был «помешанным» и повсеместно считался виновником дуэли. Джереми Бентем — философ и ярый противник дуэлей — написал Веллингтону: «Опрометчивый человек! Только подумайте о смятении, в котором очутилось бы правительство, если бы Вас убили…»{444}

Дуэль вызвала сенсацию в печати. Поначалу «событие казалось столь невероятным, что привлекло очень мало доверия», но постепенно на свет Божий стали выходить подробности. В отличие от большинства прочих дуэлей, данный конкретный поединок имел прямое отношение к премьер-министру, что превращало все случившееся в происшествие общегосударственной важности, способное иметь далеко идущие последствия. Между тем, когда «по воле Провидения» герцог не получил ни царапины, катастрофы не случилось, а финансовые рынки продемонстрировали «завидную стабильность». Мнение «Таймс» сводилось к тому, что в дуэли вовсе не было необходимости и вообще она есть нелепое недоразумение.

Герцог Веллингтон последний человек на свете, который вообще должен прибегать к дуэли для защиты чести, объектом какого бы нападения он ни стал как публичная фигура. Кроме того, мы хотим добавить, что из всех живущих на Земле людей лорд Уинчелси есть как раз тот человек, от которого следует требовать сатисфакции за оскорбления, нанесенные по поводу католического вопроса{445}.

Через несколько часов после обмена выстрелами с лордом Уинчелси Веллингтон отправился в Виндзор на аудиенцию к королю, где сначала покончил с общественными делами, а потом упомянул о дуэли. Согласно репортажу «Таймс», король ранее не видел письма Уинчелси. Когда принесли газету, Веллингтон удалился, чтобы «дать (королю) возможность внимательно прочитать текст и поразмыслить над ним без его присутствия». Просмотрев злосчастное письмо, Георг заключил, что реакция на него дело личной чести и чувств и что, «будучи солдатом, его светлость, вероятно, более восприимчив к подобным моментам, чем какой-то иной индивидуум из другого класса общества». Дуэль, по мнению короля, была «неизбежна»{446}. Однако, согласно другому источнику, «король остался доволен дуэлью и сказал, что и он поступил бы так же»{447}. Георг IV не разделял однозначно неодобрительных взглядов отца на дуэли, пусть даже в одной из них рисковал своей жизнью премьер-министр.

Через два дня после дуэли «Таймс» писала, что «это, по меньшей мере, может послужить тенденцией успокоить ярость сторонников на протяжении оставшегося периода дискуссии», намекая, хотя и неосознанно, на мотивы, которыми руководствовался герцог, решаясь на поединок. Прежде он никогда не дрался на дуэлях и на самом деле не владел даже дуэльными пистолетами, но оказался готов сделать исключение, поскольку считал бой необходимым по политическим соображениям. Как Веллингтон объяснил герцогу Бакингему:

Правда состоит в том, что дуэль с лордом Уинчелси стала в значительной степени частью римско-католического вопроса, а потому было нужно пойти на нее… как сделать все что угодно еще для достижения цели, которую я себе поставил{448}.

Другими словами, он не считал случившееся чисто личным (или даже вообще личным) делом — он рассматривал его как часть проводимой политики. Одним словом, налицо мотивы полностью противоположные тем, которыми руководствовался другой премьер-министр-дуэлянт: Питт оправдывал участие в поединке оскорблением, нанесенным им Тирни как частному лицу, а не как общественной фигуре.

Прежде чем мы простимся с герцогом и его дуэлью, будет небезынтересным отметить, что в следующем, 1830 г. открылось пассажирское сообщение на железнодорожной ветке Ливерпуль — Манчестер, где в качестве средства тяги для поезда использовалась «Ракета» Стивенсона (паровоз с двигателем Стивенсона. — Пер.), Герцог лично перерезал ленточку, но произошла трагедия, когда Уильям Хаскинссон, парламентарий от Ливерпуля, попал на линию и погиб при столкновении с поездом. Невозможно не заметить контраста между средневековым дуэльным ритуалом и более чем современным феноменом происшествия со смертельным исходом на железнодорожных путях. Новый мир спешил на смену старому со скоростью паровоза, старый же отступал шаг за шагом, нехотя сдавая позицию, как дуэлянт в поединке.

Глава десятая. Отлив — дуэли в георгианской и ранневикторианской Англии

ИСТОРИЯ ДУЭЛЕЙ изобилует буянами, хулиганами и романтиками, но всем им далеко до драчливых патеров, поскольку явление это поражает прежде всего кажущейся несовместимостью и эксцентричностью. Священники-дуэлянты являлись преимущественно британским и ирландским феноменом, более того, принадлежавшим почти исключительно к георгианскому периоду. Хотя и недобросовестно было бы мерить современной меркой священников георгианской эпохи, тем не менее, будет совершенной правдой утверждать, что даже самый циничный, самый беспринципный и обмирщенный клирик должен соблюдать десять заповедей Господних. Шестая из них, как известно, гласит: «Не убий».

Первой дуэлью, связанной со священником в описываемый период, стала встреча между преподобным мистером Хиллом и корнетом Гардинером в Эппинг-Форесте в 1764 г. Гардинер был офицером Карабинеров, а Хилл — капелланом драгунского полка. Через два дня после получения ранения в той дуэли Хилл скончался. В некрологе о покойном говорится как о человеке «весьма приветливом, крайне деятельном и обладающем великим талантом проповедника» — оценки вполне лестные для священника. Однако один недостаток Хилла автор некролога все же упомянул: «Он имел слишком уж вспыльчивый характер для своего рода занятий»{449}.

В 1782 г. преподобный мистер Эллен дрался в Хайд-Парке на дуэли с американцем, Ллойдом Дьюлени. Дыолени описывался как «весьма благородный господин и очень уважаемая личность, обладающая обширной собственностью в провинции Мэриленд». Эллен, помимо духовного сана, имел и, как сказали бы мы теперь, всецело поглощавшее его хобби — служил также журналистом в «Морнинг пост». Он написал статью, озаглавленную «Личности главных бунтовщиков», в которой назвал Дьюлени «лжецом и душегубом». Дьюлени понадобилось целых три года, чтобы призвать Эллена к ответу за его высказывания, когда же он добился своего, они стрелялись с 8 ярдов. Дьюлени погиб. Эллен с секундантом после дуэли скрылись. Суд на Боу-Стрит объявил награду в 10 гиней за помощь в задержании двух беглецов. В итоге их поймали, судили и признали виновными в неумышленном человекоубийстве, оштрафовали на шиллинг и наказали полугодовым заключением. Во время процесса появилось довольно туманное свидетельство того, что Эллен-де отрабатывал приемы стрельбы из пистолета за день до дуэли. Весь эпизод спустили на тормозах, как писали, даже без «применения какого-то церковного наказания, хотя судья Буллер настоятельно обращал внимание присяжных на чрезвычайно скверное его (священника) поведение»{450}.