Альфред Штекли - Томас Мюнцер

• Название: Томас Мюнцер
• Автор: Альфред Штекли
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1961

Первая четверть XVI столетия — одна из самых напряженных и полных драматизма страниц истории Германии.

В подготовке решительных выступлений против церкви и феодалов первостепенную роль играл Томас Мюнцер. Он призывал сокрушить угнетателей и установить народную власть. О героической жизни Мюнцера, мужественного и непреклонного человека рассказывает эта книга.

---

Эта нерешительность наполняла Томаса негодованием. Неужели они не понимают, что если поднимутся все разом, то господам конец?! А если будут почесывать затылки, пока каратели свирепствуют в соседней деревне, и браться за дреколье, лишь когда те явятся к их собственным избам, то их всех перебьют! Не они должны испытывать страх — пришло время трепетать тиранам!

Он верил в эрфуртцев. Конечно, они окажут быструю и значительную помощь. Им было направлено письмо. Сколько людей и пушек в силах они прислать? Пусть присылают все, что только могут. Позже орудия будут им возвращены. Пора истреблять нечестивых правителей: они чувствуют, что погибель их близка, и даже падающие с деревьев листья ввергают их в ужас. А праведный не побоится и сотни тысяч врагов.

Обращение было взволнованным и страстным. Но от Эрфурта Мюнцер был уже отрезан наступающими войсками ландграфа.

Твердость нужнее пороха! Лагерь был. полон тревожными слухами. Малодушные все чаще с тоской вспоминали покинутые дома. Мюнцер снова собрал сходку. Трое плененных соглядатаев понесут заслуженную кару. Ни один человек, будь то дворянин, священник или сам курфюрст, не Может рассчитывать на безнаказанность, раз осмеливается чинить народу зло. Справедливость — сестра возмездия.

Он часто грозил тиранам расплатой. Им было время одуматься. Теперь пусть пеняют на себя. Возмездие падет на их головы и головы их прислужников. Народ доберется и до крупных птиц. Разбойным гнездам вроде Хельдрунгена лежать в развалинах!

От имени общины Мюнцер вынес трем пойманным лазутчикам смертный приговор. Их обезглавили здесь же, посредине круга.

Давно на всю страну Лютер ославил Томаса как кровожадного беса. Но жестокость была чужда Мюнцеру. Настойчивые призывы истреблять нечестивых правителей имели иной источник. Великая любовь к людям заставила его понять, что не могут на одном поле уживаться сорняки и золотая пшеница. Чтобы заколосилась пшеница, надо собрать все плевелы и вовремя сжечь!

Гонцов ждали в Виттенберге с нетерпением. Работа валилась у Лютера из рук. Неужели господь позволит Альштедтскому сатане разгромить войско князей? Советники Альбрехта Мансфельдского извещали Лютера о ходе событий и, выполняя его просьбу, пересылали ему копии наиболее интересных документов, поступающих в канцелярию. В одном из писем Лютер получил сразу четыре копии. Это были «Воззвание к альштедтцам» Мюнцера и его предерзкие послания Эрнсту и Альбрехту. Лютеру стало страшно. Какую силу чувствует за собой Мюнцер, если осмеливается так обращаться к правителям! И все это господь намерен терпеливо сносить?

Он был меж двух огней. Приверженцы старой религии в один голос кричали, что Крестьянская война — «движение лютеран». Ему грозили расправой и апостолический нунций, и приближенные императора, и немецкие князья-католики. Но куда больше, чем папистов и Георга Бородатого, Лютер боялся восставших. Он с тревогой ждал вестей об их успехах. Вот они уже под Франкенхаузеном. А что, если, соединившись с рудокопами, они разобьют Эрнста и Альбрехта? Разве их остановит войско Иоганна? Что их удержит? Они захватят Хельдрунген. А дальше? Не Виттенберг ли уж?

Он метался по келье. Его беспокойство стало совершенно невыносимым, когда некий доброжелатель услужливо ему поведал, что восставшие намерены всерьез потянуть его к ответу. А было за что. Чего стоил только памфлет «Против разбойных и грабительских шаек крестьян»!

Письмо Мюнцера, о котором ему сообщили, ввергло его в ужас. Одному из своих друзей Томас писал о Лютере: «Я до него тоже доберусь. И на этот раз острый язык его не спасет».

В воскресенье утром далеко в поле были замечены отряды конницы, двигавшиеся со стороны Мюльхаузена. Ландграф! В лагере чуть было не началось смятение. Мюнцер мгновенно нашелся. Одумайтесь, это идут на помощь наши братья мюльхаузенцы! Ему удалось восстановить порядок. Надолго ли? Лазутчики доносили, что к Франкенхаузену движется войско ландграфа гессенского и герцога брауншвейгского. Их силы велики: три тысячи пеших и восемьсот всадников.

Он вскочил на лошадь и бросился туда, где положение было особенно опасным. Альштедтцы были его самыми надежными помощниками. Мюнцер переместил отряды, женщинам и детям велел уходить в лес, выкатил пушки на новые позиции. Он носился по лагерю из конца в конец и внушал крестьянам мужество. Скоро и из Нордхаузена прибудут к ним подкрепления. Князьям несдобровать, запляшут они под иную дудку. Близок час, когда восставшие, как обещали, пожалуют в гости к надменному мансфельдскому владыке. Страшны они будут в своем гневе — даже стены и те расступятся. Хельдрунген будет повержен! И они не оставят от него камня на камне.

Томас добился своего: когда всем стало совершенно ясно, что приближаются не союзники, а враги, паники не возникло. Крестьяне, сжимая в руках оружие, сосредоточенные и настороженные, молча ждали врага.

Филипп, горячий, как молодой конь, спешил. Ему не терпелось вкусить победы. Спорнейшие рейтары бросились в атаку. Рядом с Томасом стояла маленькая пушка. Он приказал сделать первый выстрел: «Сбейте-ка, ребята, с ландграфа спесь!»

Стычка была короткой, но ожесточенной. Рейтары повернули обратно. Лошади без седоков трусили по склону холма. Со стен вдогонку отступающим летели насмешки. Проучили на славу Филиппа!

Он злился. Командиры просили дать войскам отдых. Какая у ландскнехта на уме война, коль пуст желудок! Филипп одумался и приказал разбивать лагерь. Ему сообщили, что герцог Георг обещает завтра быть здесь. Он не особенно обрадовался, но благоразумие взяло верх над самонадеянностью. Лучше разделить с Георгом лавры победы, чем одному заработать колодку на шею или погребальный венок.

Первая же стычка показала Мюнцеру, что отряды восставших расположены неудачно. Большинство их находилось в низине у города. Неприятель, обладающий сильной конницей и дальнобойными пушками, легко мог воспользоваться преимуществами, которые ему давала местность. Томас решил переменить позиции. Рядом с северной частью Франкенхаузена возвышался большой холм. Сразу за ним начинались густые леса. Выбор был сделан правильно. Работы по устройству нового лагеря быстро продвигались вперед. Строили «вагенбург» — укрепление из составленных вместе возов. Еще со времен гуситов сотни залихватских рыцарских атак разбились о дубовые доски вагенбургов. Тяжеловооруженные всадники, как снопы, валились на землю, когда мужики молотили их по шлемам палицами и цепами.

Весь день и часть ночи строился лагерь. Тяжелая это была ночь! Подкрепления, которых он так ждал, не приходили. О намерениях эрфуртцев до сих пор не было ничего известно. Нордхаузен тоже молчал.

А в это время герцог Георг, не жалея ни лошадей, ни пехотинцев, спешил на соединение с ландграфом.

В тревоге Томас встретил утро. Из-за чернеющего леса поднималось кровавое солнце. Наступил понедельник, 15 мая.

Успешно отбитый натиск конницы укрепил веру восставших в собственные силы. Но решимость сражаться была недолгой. Из стана врагов донеслись ликующие крики: туда с многочисленным войском прибыл Георг Саксонский.

Положение с каждым часом становилось все напряженнее. Князья готовились наступать. На холмы были втянуты пушки. Часть неприятельских отрядов, обойдя Франкенхаузен, заняли высоты, лежавшие к северу от города. Крестьяне оказались почти полностью окруженными.

И тут опять раздались встревоженные голоса: разве могут мужики победить такую уйму ландскнехтов и рыцарей? Нельзя доводить до сражения! Разве они собрались здесь непременно ради того, чтобы проливать кровь? Они ведь ищут христианской справедливости!

В лагере не было единства. Давние соратники Мюнцера страстно убеждали товарищей не поддаваться малодушию. Но не на всех действовали их речи — на холмах стояли тяжелые пушки.

Неужели кровавые уроки, преподанные вашим братьям, пройдут бесследно? Неужели они не взывают к чувству мести? Мюнцер вспоминал казни на юге, фульдский ров, резню, учиненную Альбрехтом. И после всего этого еще верить князьям с их волчьими повадками?

Но голоса не желающих сражаться становились все громче. Почему князья должны бить из пушек по крестьянам, если они не сделали им ничего плохого? Зачем друг на друга нагонять страх? Нужно написать князьям, что они не собираются на них нападать, — пусть те тоже не обнажают мечей.

Томас видел, что значительная часть крестьян по-прежнему надеется на переговоры. Он знал, как велико его влияние на людей. Он может снова, призывая к борьбе, воодушевить даже колеблющихся. Но долго ли в них продержится боевой дух, если они затаят мысль о том, что все можно/ решить миром? Каждый должен понять, что бой неизбежен.

Надо было покончить с верой в князей, которой питались надежды на возможность добиться справедливости, не прибегая к оружию. Мюнцер предупреждал, что князья явились сюда с войсками не для увещеваний. Сколько ни распинаться перед ними в миролюбии, все напрасно. Тираны пришли сюда, чтобы задушить восстание. Они могут ответить крестьянам только одним: требованием немедленной и безусловной сдачи. Но не все думали так, как Мюнцер. Если они верят в успех, пусть пишут! Но пусть зорче глядят, чтоб не угодить в капкан!