Наталия Гуревич - Осенний Донжуан

• Название: Осенний Донжуан
• Автор: Наталия Гуревич
• Жанр: Современные любовные романы

---

Нелюбов опустил глаза, словно рассматривал их на полу.

- Значит, мы сейчас обо мне говорили, - медленно и тихо сказал он.

- Здассьте, приехали! - воскликнула Алена.

- Аленка, подожди, - оборвал ее Варяг, не отводя взгляда от Нелюбова. - Говорили мы не о тебе, говорили мы вообще, но если уж до конца, то да, ты тоже к этому клану балаболов относишься. И на своем опыте можешь понять, чего и как они достигают. А если тебе пример нужен для сравнения достижений — так я здесь. Вот и прикинь свои активы: ни дома, ни семьи, ни профессии, ни доходов и всегда в долгах. Единственное, в чем ты меня переплюнул, в количестве работодателей.

Огни свечей подрагивали в наступившем молчании. Левушка смотрел, как пламя отражается в изгибе винной бутылки. Полина изучала тени на стене. Алена ковыряла ногтем подзастывший на столике воск. Чуча палила спички, вздрагивая рукой всякий раз, когда сера вспыхивала. Галя щурилась на свечку и теребила себя за мочку уха. Катя отвернулась от Варяга, скорбно поджав губы, приопустив веки, и огни нежно высвечивали ее профиль. Варяг держал взгляд прямо, но уже поверх головы Нелюбова. Нелюбов продолжал смотреть в пол.

- Ай, зараза! - вскрикнула Чуча, роняя горящую спичку и хватаясь обожженными пальцами за ухо. - Интересно, что такого охлаждающего есть в человеческом ухе?.. Вы, ребята, оба дураки. Истина, как всегда, посередине. Талант балабола — остановимся на этом условном названии — сам по себе пустота, но в сочетании с каким-нибудь еще практическим умением — это силища неимоверная. Вот. Предлагаю выпить за наши таланты!..

Нелюбов первым вознес свой стаканчик, улыбнулся Варягу, чокнулся с ним. Левушка вернул ситуацию в историческое русло и рассказал еще о хозяйке замка. На сей раз ее звали Надежда Добржинская, она была царской родственницей, и Левушка клялся, что больше не пытается вводить общество в заблуждение. К рассказу придирались, особенно Чуча, искали несоответствия, для чего приходилось припоминать исторические факты, а поскольку каждый припоминал факты по-своему, то спор затянулся. Он прокатился по параболе, нарастая громкостью и многословием, и в конце концов потерялся в чаще пауз. Общество притихло, но разогретое душой и телом, оно не могло долго находится в упокоенном состоянии.

- Пойдемте бродить по замку со свечами! - сказала Чуча. - Берем по свечке... Варяг, вино тоже захвати!

По крутой и узкой лестнице, осторожничая, спускались долго, но то и дело натыкались друг на друга и под реплики вроде «понесло вас по темени, черти пьяные!» отскакивали назад, налетая на кого-нибудь другого. Катя пыталась держаться Варяга, но тот гордо нес свечу на поднятой руке и весь был поглощен беспрепятственным несением, так что Катя скоро поняла: ее безопасность на этой лестнице зависит только от нее. Она остановилась, пропуская остальных вперед, чтобы потом без помех держаться за перила и в просторе переступать по ступенькам. Последним шел Нелюбов. Он спустился на несколько шагов, оставляя Катю позади, но потом обернулся и протянул ей руку. Катя не могла решить, бросить ли ей свечу, чтобы держаться и за перила, и за Нелюбова, или же бросить перила, надеясь только на крепость Нелюбовской десницы, или же придерживаться первоначального плана со свечой, перилами и без Нелюбова. Так она и стояла, растопырив руки, пока Нелюбов не забрал у нее свечку и не повел вниз. За это время остальные успели значительно их опередить и даже, кажется, забыть про них: одолев лестницу, отставших дожидаться не стали, а сразу устремились вперед по коридору. Катя посмотрела в черноту коридора, вслед удаляющимся огонькам, оглянулась на лестницу и перевела нерешительный взгляд на Нелюбова. Его лицо, освещенное снизу, показалось Кате удивительно красивым, а глаза — откровенно зовущими. Неоформленной в слова вспышкой мелькнула мысль — эротическая, волнующая. Но Катя не стала эту мысль удерживать, дружески улыбнулась Нелюбову и поскорее заговорила, чтобы рассеялся молчаливый морок старого замка.

- Дурацкая была идея идти по руинам ночью... Свеча погаснет, ноги переломаем. Или заблудимся.

Нелюбов взял ее под локоть и медленно пошел по коридору. Катя вдыхала прохладный запах каменных стен, к которому примешивался тонкий вишневый аромат от Нелюбова, и думала о словах, которые смогли бы надежно разрушить опасную тишину. Но слова не шли, их не пускали незваные мысли-вспышки, они одна за другой атаковали Катин мозг: какая крепкая у Нелюбова рука, сейчас понятно, что она не задрожит, даже если Катя повиснет на ней; как Нелюбову идет, когда волосы немного встрепаны; как приятно чувствовать себя в темноте маленькой и слабой под защитой большого и сильного; как странно он смотрел на нее у лестницы...

- Володя всегда... сколько я его знаю... ну, он часто так делает... - заговорила она, цепляясь за первые приходящие на ум слова. - Он думает, что его правда единственная и борется за нее. А то, что кто-то другой имеет право, он не думает. Он... как это... не толерантный, вот. Ты не обращай внимания, он просто расстроенный такой в последние дни...

Ее взгляд, вслед за пламенем свечи, скользил по деревянным панелям, выбоинам на стенах, процарапанным и нарисованным надписям, по рейкам на потолке, давно обнажившимся из-под штукатурки. Нелюбов молчал, и Катя пожалела — то ли о том, что вообще заговорила, то ли о том, что заговорила на эту тему, то ли о том, что слова прозвучали коряво и неубедительно.

Коридор диаметрально раздвоился. Где-то что-то шуршало и слышались похожие на голоса звуки, но направо за ними идти или налево, понять было невозможно.

- Может быть, крикнуть им? - сказала Катя.

- Не надо, - и Нелюбов, крепко сжав Катин локоть, увлек ее влево.

Катя хихикнула:

- Зря мы не захватили с собой еды и питья. До утра теперь блуждать здесь будем.

- Ну, почему же. Я захватил.

Огонь на свече тревожно заметался, вытянулся параллельно полу, и ощутимо потянуло ветерком. Впереди неясная субстанция материализовалась дымчатым светом — это через окно добирался до замкового коридора свет фонаря, растущего у вагончика сторожа. Свеча погасла. Катя с Нелюбовым добрались до безрамного и выщербленного оконного проема и кое-как устроились на нем — благо, в девятнадцатом веке стены делали широкие.  

- Чего ты там захватил? Доставай.

Из внутреннего кармана джинсовой куртки Нелюбов извлек бутылку вина. Катя основательно приложилась к ней, запивая все неловкие слова, мысли, движения последнего получаса. Оторвавшись от бутылки, она вытерла губы рукой и снова поймала тот взгляд Нелюбова, что смутил ее у лестницы, - откровенный и зовущий. Уверенная, что все не так, как ей кажется, она быстро отвернулась и стала смотреть вовне, на обросший кустарником вагончик сторожа, на лес, когда-то бывший парком. Нелюбов глотнул вина, уперся затылком в стену и заговорил.

- Когда я только познакомился с Варягом, он сразил меня наповал. Знаешь, чем? Тем, что вообще не такой, как я. Совсем. Абсолютно. Я тогда был юн и свеж, думал, что если кто-то не похож на меня, так он, значит, непременно лучше. Я перед Варягом падал ниц всякий раз, когда видел. Все эти его непоколебимые теории, поход по жизни с поднятым забралом, железобетонная принципиальность... Я ужасно им гордился и никогда не обижался. Как-то он сказал, что я напоминаю ему собачку, которая восторженно думает об умении человека открывать холодильник и готова за это умение простить человеку все. Я и тогда не обиделся. Даже, помнится, кивал... Я никогда ему не завидовал, не пытался переплюнуть, что-то там доказать. Богу — богово.

Нелюбов сделал паузу. Катя ощущала на щеке жар от его взгляда и гадала: действительно ли он смотрит на нее или это продолжается странный обман чувств? Нелюбов отхлебнул из бутылки и продолжил:

- Я и сейчас никому ничего доказывать не хочу и не буду. Мне нафиг не надо то, что есть у него. Кроме одного... - и он снова умолк.

- Чего же? - осторожно спросила Катя, по-прежнему рассматривая вид из окна.

Но Нелюбов не ответил, а коснулся бутылкой ее руки, предлагая выпить. Катя приняла предложение и повторила вопрос.

- Когда мы все бредили свободой, а я больше других, Варяг был ее олицетворением. Делал всегда, что хотел, брал все, что было нужно, и при этом ни у кого в долгу не оставался. Нет, многие так пытались, но только у Варяга получалось без фигни. Может, потому что не жадничал. Я всегда знал, что он другой, и поэтому быть, как он, даже не пробовал. Конечно, иногда мне хотелось, и досадно бывало, что я — не он. Только однажды я понял, что и сам так живу. Беру, что нужно, делаю, что хочу, и никому не должен... - Нелюбов усмехнулся. - Ну, разве что денег, так это ж не долг. Деньги — что? Деньги — бумага, приложение к отношению. Я их не вымогаю, мне их дают, иногда даже без спросу.

- Так чего же тебе не хватает? - уже нетерпеливо переспросила Катя.

- Когда я это понял, Варяг перестал быть идолом. Он стал подобным. А подобные имеют одинаковые права в этой жизни. И, черт возьми, один может хотеть то, что есть у подобного другого.