Ирвинг Стоун - Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт

• Название: Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт
• Автор: Ирвинг Стоун
• Издательство: Мысль
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-244-00815-3

В биографической повести американского писателя Ирвинга Стоуна, впервые выходящей на русском языке, в увлекательной форме рассказывается о жизни и любви двух ярких персонажей американской истории — известного путешественника и исследователя Запада США Джона Чарлза Фремонта и его жены Джесси Бентон.

Как это свойственно произведениям Ирвинга Стоуна, достоверное, основанное на фактах подлинной истории повествование дополняется глубоким анализом переживаний его героев.

---

— Мы можем выйти утром. Мне дали корабельный гамак, мы сделаем навес для защиты от солнца и найдем индейцев-носильщиков, они перенесут тебя через перешеек.

На следующее утро Джон Стефанс привел четырех лучших индейцев-носильщиков. Джесси уложили в морской гамак. Мадам Арс подложила ей под голову красивую шелковую подушку, обшитую кружевами, и набила пришитые к гамаку карманы носовыми платками и флаконами с одеколоном. Джон и Лили ехали на мулах. Лили поправлялась, но во время малярии пришлось обрить ее голову, лицо девочки оставалось напряженным и бледным. Джесси была поражена, увидев дочь, но вялая Лили заверила ее, что чувствует себя хорошо и вполне способна проехать на муле до Горгоны. Когда индейские носильщики проходили по улицам Панамы, местные жители выходили из домов, глазея на странный кортеж.

В течение двух дней и ночей пешего пути и двух дней плавания в лодке по реке Чагрес Джесси регулярно принимала хинин и пила кофе и почувствовала облегчение, увидев мачты парохода. Очутившись в каюте, она села на край койки, погладила лоб мужа и откинула его волосы назад. Затем она легла рядом с ним на койке и привлекла Лили в свои объятия. Она лежала не двигаясь, одной рукой обнимая мужа, другой — дочь; в койке было тесно, но это не тревожило Джесси, ее переполняло счастье быть вместе с ними.

С пристани в Нью-Йорке они поехали прямо в Ирвинг-хауз. Управляющий сказал, что им дадут номер, только что освобожденный Дженни Линк. Пройдя в гостиную, они встали посредине комнаты перед высоким французским зеркалом, в котором Джесси разглядывала свою семью. Вначале она посмотрела на Лили; та старательно ела все две недели, проведенные на судне, располнела, ее щеки налились. Шерстяное платье стало слишком тесным и, казалось, вот-вот лопнет спереди и сзади, оно стало также слишком коротким и не закрывало штанишки из неотбеленного миткаля. На ней были индейские тапки из оленьей кожи — подарок Грегорио, ее шляпу сдуло за борт, и она прикрыла свою бритую голову черным шелковым платком, делавшим ее похожей на детей иммигрантов из Европы.

В середине стоял ее муж: в горняцких сапогах до колен, в калифорнийских панталонах горняка, куртке из оленьей кожи, рубашке с открытым воротом. Он повязал свою шею платком, неухоженную бородку расчерчивали седые прядки, а волосы отросли и стали такими же длинными, как после экспедиции. Потом она взглянула на собственное отражение: ее истощенная, бледная кожа имела желтоватый, желтушный оттенок, усиленный плохо сидевшей коричневой блузкой. Темная мятая юбка, сшитая ею из перелицованной дорожной одежды, спускалась до щиколоток, и из-под нее выглядывали побуревшие сатиновые туфли — единственные, какие у нее остались. Повязанная китайским шелковым шарфом шляпка из итальянской соломки контрастировала с коричневой блузкой и синей юбкой.

Про себя она прошептала: «Леди-сенаторша с Золотого Запада. Посмотрела бы на меня мисс Инглиш!»

Она год находилась в отъезде: шесть месяцев провела в Калифорнии, остальные — в путешествиях. Она не построила дом, не обосновалась прочно в стране; она не принадлежала ей, но хотела принадлежать. В глубине рассудка она осознавала, что причина ее неудачи в том, что, несмотря на ее всегдашние амбиции сторонника завоевания Запада, она отправилась в Калифорнию без чистосердечного желания навсегда осесть и строить там свою жизнь. Она поехала в надежде вскоре вернуться в Вашингтон с мужем-сенатором. В известном смысле она проявила нелояльность к новой земле, быть может, именно поэтому боги отказались освятить ее домашний очаг. Если бы она хотела основать домашний очаг в Калифорнии, то тогда ею руководила бы мысль остаться там навсегда, проявить лояльность и преданность, быть готовой к трудностям. Вопреки неважному виду всех трех стоявших перед зеркалом она поняла, что хочет возвратиться в Калифорнию. Быть может, в следующий раз она станет частью страны, сроднится с ее жизнью.

_/9/_

Они провели два дня, привыкая к тому, что под ногами твердая земля. Они купили свежую одежду, готовясь к поездке на поезде в Вашингтон. Джесси послала отцу телеграмму, извещая о благополучном прибытии в Нью-Йорк. Ее передали по проводам, прокладки которых Сэмюэл Морзе добивался от конгресса целых пять лет. В эти годы он часто навещал Бентонов, чтобы доказать выгодность телеграфа.

На станции их встретил Том Бентон, постаревший и изнуренный, но счастливый приветствовать их с возвращением. Джесси впервые находилась в разлуке с семьей, и ей показалось, что за год произошли большие, чем можно было ожидать, перемены: ее сестры выросли и превратились в молодых леди; Рэндолф вымахал в высокого, приятного парня с тонкими чертами лица, унаследованными от матери; мать еще более похудела, а глубокие морщины на лице отца говорили, как тяжело бремя, лежащее на его плечах.

Джесси бродила по дому, наслаждаясь запахом герани в гостиной, с удовольствием бросая взгляд на обеденный стол, застеленный камчатой скатертью, и на расставленную к обеду серебряную посуду. Она прошлась по библиотеке, прикасаясь к кожаным переплетам книг, к поручням кресел, к своему пюпитру у камина.

Пришли друзья, они приветствовали их и поздравляли Джона с избранием. Джеймс Бьюкенен устроил в их честь официальный обед. Джесси заказала по этому случаю парчовое платье с кружевной отделкой. Усевшись за стол, за которым собрались друзья — служащие кабинета, конгрессмены, офицеры армии и флота, послы и иные представители вашингтонского общества, Джесси и Джон многозначительно посмотрели друг на друга; они не забыли, как отнесся к ним Вашингтон при их отъезде: их посетили лишь немногие — армейские офицеры не хотели якшаться с осужденным сослуживцем, чиновники кабинета держались в стороне, боясь поставить в сложное положение администрацию, конгрессмены не желали стать на ту или другую сторону. Ныне же они стали баловнями вашингтонского общества, разбогатевшими благодаря сказочному калифорнийскому золоту, а Джон получил пост сенатора от первого штата на Дальнем Западе. Взглянув на мужа, Джесси отметила, что на нем хорошо сидит новый вечерний костюм, но он похудел, седина и обветренное лицо старят его. Глядя на свою жену, Джон видел в ее облике женщину двадцати шести лет, с горящими карими глазами, каштановыми волосами, слегка поредевшими со времени их первой встречи, но с красивой, отливающей блеском плотной прической; ее кожа была по-детски чиста вопреки пережитому в Панаме и Калифорнии, а покатые белые плечи в сочетании с вечерним платьем из темно-голубой парчи ласкали глаз. Одновременно Джесси и Джон вспомнили тот момент в Ирвинг-хауз, когда они увидели в зеркале себя в помятых, плохо подогнанных костюмах.

Джесси радовалась тому, что вернулась в изысканное общество. Она весело смеялась, слегка опьянев скорее от беседы, чем от множества тостов за Калифорнию и ее прием в Союз как штата. Глаза Джона также сверкали; он говорил о строительстве железной дороги в Калифорнию, о богатствах и красоте этого штата. Однако чаще Джесси и Джон искали глазами друг друга: им не верилось, что они вновь в Вашингтоне, где с ними ничего плохого словно и не было.

Джеймс Бьюкенен наклонился и прошептал ей:

— Мисс Джесси, не думаю, что вам следует флиртовать с собственным мужем, сидя рядом со мной.

— Флиртовать?

— Я назвал бы это так, — ответил он, — мысленное подмигивание, беглый взгляд, мимолетная улыбка… Я подозреваю, что ваш муж вас любит.

— Необоснованная гипотеза, — рассмеялась Джесси. — Он ошеломлен и не верит глазам своим, увидев меня в вечернем платье после неотбеленного миткаля и черной шерсти.

Прошла неделя приемов, обедов, развлечений, и они засели за работу. За закрытыми дверями библиотеки Томас Гарт Бентон признался дочери, что его положение в сенате под угрозой. Его длительное сопротивление расширению рабства сплотило сторонников рабства в Миссури, и после тридцати лет службы стало очевидным, что у них появился шанс провалить его на предстоящих выборах. Центр борьбы по вопросу о рабстве переместился сейчас в Калифорнию: поскольку калифорнийское законодательное собрание решило, что Калифорния — свободный штат, сторонники рабства в конгрессе полны решимости не допустить Калифорнию в Союз.

Таким образом, Том Бентон оказался перед болезненной дилеммой: тридцать лет он готовил почву, чтобы включить Тихоокеанское побережье в Соединенные Штаты. Он неизменно возражал против расширения рабства за пределы южных штатов, но, если теперь он поведет борьбу за прием Калифорнии как свободного штата, его противники используют это в качестве предлога, чтобы выставить его из сената Соединенных Штатов.

Джон был избран сенатором от Калифорнии, но Калифорния еще не была штатом, и поэтому он не мог выполнять свои обязанности. Официально он мало что мог сделать, чтобы ускорить прием Калифорнии в Союз, но неофициально чета Фремонт выступала послом доброй воли и носителем информации о топографии, климате, общей характеристике территории. Дом Бентонов на Си-стрит посетили многие представители официального Вашингтона. Те из них, кто был скептически настроен по поводу освоения отдаленной земли, уходили к концу вечера, заразившись так или иначе энтузиазмом Фремонтов. Ни Джесси, ни Джон не ожидали серьезной борьбы вокруг приема Калифорнии: какой смысл вести войну на территории, направить туда тысячи поселенцев, а затем отказаться включить ее в государство? Тем не менее проходили недели и месяцы, приятная весна сменилась знойным летом, жгучее лето — ранней осенью, а фракция сторонников рабства продолжала маневры с целью добиться все больших уступок в свою пользу в обмен на принятие Калифорнии.