Елена Сулима - Московские эбани

• Название: Московские эбани
• Автор: Елена Сулима
• Жанр: Детектив

---

- Я понял. Но там, в Африке, там также делился мир людей для тебя?

- И да, и нет. Там были другие точки отсчета. Там мир людей делился на эмоционирующих инстинктивных деструкторов и конструкторов-инструкторов. И те, и другие были далеки от меня. Люди жили в моей жизни, но я не жила среди них! Их жизнь была там, за забором, а на воротах этого забора был нарисован пистолет. Это расшифровывалось просто: "Любое проникновение стреляю стразу". Конечно, я не собиралась стрелять. Эта табличка весела всегда. Такова местная традиция белых. Отсюда и начинался мир, в нюансы которого мне не хотелось вникать, хотя приходилось знать о происходящем. Там каждый день было происшествие, каждый день было кого, и чем позабавить. Был повод для разговоров, обсуждений и даже нервотрепки. По телевизору шли телесериалы мелодраматического жанра, а на улицах то - громкие конвульсии очередной Кармен, то - натуральные боевики. И когда я спрашивала, о том, что там, то мне моя негритянка, Нага, отвечала коротко: "Эбони".

"Эбони, так эбани" - соглашалась я, не думая о смысле этого слова, которое чуть искажала, заменив "о" на "а". Таким образом, звучание его становилось столь сходно с нашим матерным словом, которым можно охарактеризовать фактически всех - от дурака, до гения, от простого труженика до президента, что я удовлетворялась её кратким объяснением. Чтобы не происходило на улице, базаре, в телепередачах про ежедневный криминал, если кто-то кричал вдалеке - все было: эбани. Так и стало для меня называться все этим словом. А потом я узнала, что на слово "негр", "блэк", да хоть "вайт" - местные обижаются. Но эбони - это как бы не цвет, хотя тоже означает черный - помнишь, "черное дерево" - эбонитовое дерево. Мое же "эбани" стало нечто большее - это мир, в который лучше не заглядывать. Нага вырвалась из него и очень гордилась этим. Ты понимаешь, на какую букву я про себя заменяла букву "Э"?

- На "Е"?.. - Совершенно обалдело, произнес Вадим, чувствуя себя первоклассником, говорящим о запретном. Он даже испытал детское чувство гордости от того, что она, вновь забывшись, сказала ему "Ты". И слушал её заворожено:

- Все страсти за моим забором - независимо от цвета кожи артистов человеческой комедии - были для меня миром эбани - их бред был не способен волновать меня. Мне всегда казалось, что они его выдумывают специально как бы натворить нечто такое, чтобы ничего не создать, лишь бы рушить, а не созидать. Но это не люди земли или те, что с божественным вдохновением. Нет - среди них могут быть и те, и другие, но суть любого их действия разрушение. Они специалисты - рушить все и вся. Рушить сексуальностью души; рушить амбициями порядок; рушить, крушить порядком творчество и вдохновение. Творчеством и вдохновением защитное поле табу. О! Вы даже не представляете, сколько способов разрушения существует в этом мире животным началом рушат любовь, любовью к женщине - материнские начала... Разнузданным материнством - взрослость. А межнациональные или внутриплеменные разборки! И так без конца! Оставьте меня со своими страстями! Я не хочу принимать участие в постоянном процессе всеобщего погрома! И пусть он незаметен. Я хочу писать картины! Нет. Вы мне скажите, Вадим, - снова она акцентировала это отстраняющее "Вы", - Здесь что?.. Все также нет четких границ межу "эбани" и человеком, от слова "чело"?!. Я-то думала за эти годы все изменилось и наконец-таки стало ясно - кто есть кто. Ан - нет. Вы со своими приятелями блефуете, прикидываясь людьми, с которыми можно разговаривать нормально и о деле, а выходит, пошло подстраиваете мне какую-то ловушку, прикинувшись специалистом арт-бизнеса. Мне стыдно быть свидетелем вашей эбанитости!.

- Нет. Все было не так. Не так. Но я имею некоторое отношение к... Я... вовсе не такой... Я сейчас - вскочил Вадим и вышел в туалет. Ему не хотелось врать, и пришлось выдержать паузу умолчания, чтобы не сказать правду.

ГЛАВА 4

А дело было простое. Сидел он в одном из облюбованных богемой кафе с Борисом фотографом, давно пропившему свой последний гонорар, а быть может и аппаратуру, и уже более года перебивавшемся на вспомоществование, поступающее за мелкие услуги от меценатствующего по отношению к нему Вадима. Сидели, вальяжно вытянув под столом ноги, развалившись на стульях, попивали водочку, болтали, можно сказать, ни о чем. Подошел Иван, развалился рядом, нога на ногу, поглядывает на них в полупрофиль, словно сытый горный орел только что обожравшийся труповщинки, и сообщает, как бы вскользь, что этой ночью он переспал уже с тысячной женщиной.

- С тысячной?! - чуть не подскочил Борис.

- Ну ты просто сексуальный террорист! - усмехнулся Вадим и начал быстро разливать водку по стаканам.

- Слушай, а скажи, а чего такого ты в них искал? - успокоившись, спросил Борис, уже несколько лет в одиночестве переживающий разрыв с любимой женщиной. Ему, конечно, приходилось иногда снимать противоположный пол, несмотря, что в основном фотографировал для буклетов рекламирующих станки и рабочую одежду, но снимать на фотопленку, а не так, как это делается на Тверской.

- Коллекция у меня такая. Коллекционер я, понимаешь? Чтобы было потом - что вспомнить. - Вновь орлиный профиль Ивана устремился в невидимую даль.

- И каков же возрастной диапазон? - не унимался Борис.

- Ну... в основном у меня молоденькие... но были и пятидесятилетние.

- А красивые? - Спросил Борис, глядя куда-то мимо.

Вадим и Иван проследили за его взглядом и увидели Викторию, севшую в противоположном углу небольшого зала.

- Кажется, я эту бабу знаю, - напрягся Иван, и профиль его преобразился в профиль охотничьего пса на болоте, даже пипочка носа шевельнулась - Да это же Виктория! Сто лет её не видел. Как изменилась - не узнаешь. Она и раньше частенько бывало меняла цвет волос, а теперь, значит, брюнетка... И загорелая!.. И зимой! По круизам шляется?..

Вадим не был праведником, но Иван осматривающих всех женщин, как свое конкретное поле деятельности, его раздражал.

- Справедливо будет отметить, - обратился Вадим к Борису, мало знакомому с Иваном, - что Иван обычно выбирает себе женщин на изломе, неуверенных в себе или просто некрасивых. Так что не завидуй.

- Вадим, конечно, прав. - Повернулся к столу лицом Иван и подражая манерности тона своего друга и тайного врага одновременно продолжил: Перед красивыми женщинами я робею. Но случалось. Случалось. Что греха таить...

- Где ж ты брал так много некрасивых? - искренне удивился Борис.

- Я же говорю, случались и красивые.

- И такие были? - Провокационным тоном спросил Борис и еле заметным кивком указал на Викторию.

- А что она красива, что ль? - Иван с опаской оглянулся на Викторию.

- Ну... - потянул, подмигнув Вадиму, Борис, - При определенной постановке света - конфетку сделать можно. Аджани... Коллинс... она одного с ними ряда. Конечно на любителя, если не блондинка, но у всемирно известных графиков редко эксплуатируются блонды. Возьмем, к примеру, Бердслея с его ранней серией "Смерть короля Артура"...

- Смерть? Нет. Эта смерть королям ещё не была. - Иван пошутил, но, почувствовав, что приятели подбивают его на новый подвиг, совершить который ему вряд ли удастся, остановил их искренними рассуждениями: - Эта женщина слишком хорошо знает, что ей нужно. А это отталкивает. Но какие наши годы? Все ещё впереди. - Краем глаза наблюдая за Вадимом, он встал и окликнув ту, о которой говорили, предложил пересесть к ним за столик.

Ничего не подозревающая Виктория заулыбалась и пошла к ним.

Иван испытал удовольствие, заметив, как Вадим отвел взгляд в сторону и, поменяв позу, затряс ногой под столом, когда он, Иван, целовал руку Виктории.

- А ты? - спросил Вадима Борис так, словно никого не было рядом.

- Я не начетчик, - процедил Вадим, стараясь не вспоминать о побочных явлениях в своей биографии и не смотреть на Викторию.

- Я вообще-то тоже... - кивнул Борис.

Иван, словно не обращал внимания на их замешательство - больше всего он любил, когда ему завидовали, - услужливо поставил ей стул рядом с собой.

Вблизи Виктория же произвела впечатление столь неприступной женщины, какой казалась при взгляде на неё через расстояние, мило улыбнувшись и познакомившись со всеми, села за стол, заказала бокал красного вина. Наступила тишина.

- Какие проблемы? - после паузы спросил Иван, как бы скучая.

- Ты, знаешь, я в шоке. - Глаза её расширились, мелькнуло что-то детское в выражении её лица.

И все напряженно уставились на нее.

- Чего же так? - как бы лениво спросил Иван.

- Ничего не понимаю - никого найти не могу. Одни уже умерли, другие спились окончательно, третьи друзья-художники уж и не художники, работают невесть кем... остальных вообще невозможно разыскать.

- А ты сама-то, мать, где пропадала?

- А... так. - Хмыкнув, отмахнулась Виктория.

- А кого конкретно ищешь? - как бы свободно закинув руку за спинку своего стула, продолжал поддерживать разговор с Викторией - весьма некокетливой, по его мнению - дамой, Иван.