Коллектив авторов - Дети войны. Народная книга памяти

• Название: Дети войны. Народная книга памяти
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-088633-3

Воспоминания, собранные в этом сборнике, очень разные – как и люди, которые их писали. Но ни одно из них не оставит равнодушным, потому что за каждым – личная трагедия, история спасения на фоне страшного военного времени. Эти люди выжили. И во многом стали для нас примером. Примером мужества, стойкости и силы духа.

Писатель Андрей Кивинов

---

На грузовиках нас переправили через Ладогу, посадили в товарные вагоны. Куда везли? Людям было уже все равно. Везли целыми днями, без остановок. На станциях, где должны были кормить, останавливали только ночью. Кормили плохо, купить или выменять какие-то продукты было невозможно – ночью на станциях никто не торговал. В мыслях было одно: только бы покормили.

Ехали несколько суток, дорога была тяжёлой. Наконец остановились на станции Кавказская на Кубани, а там немцы прорвались. Наши войска отступили, беженцы в вагонах так и остались. Немцы выгнали нас из вагонов и загнали в церковь. Я, когда шла, держась за мамину руку, видела, что солдатики наши убитые лежали. И никто их не подбирает и не хоронит. Вот эта картина до сих пор стоит перед глазами. Все, что у нас было, забрали, сказали, что все мы подлежим ликвидации. Кто-то молиться стал, а кто-то тихо плакал. Но, на наше счастье, среди фашистов оказался бывший белогвардейский офицер. Он в 1921 году бежал из России и за границей продолжал бороться с большевиками. Во время войны у немцев большим начальником стал, ротой или батальоном командовал. Среди пленных были его дальние родственники, поэтому он для них помилование выпросил у немецкого начальства. Целые сутки в страшном волнении все ждали ответа. На следующий день нас отпустили, объявив, что это величайшее помилование пришло из Германии.

Приняла нас местная семья, Елизавета Павловна им за это отдала свое золотое колечко. Немцы недолго пробыли в тех краях, всего около трех месяцев. Моя мама устроилась на работу, научилась готовить блюда из кукурузной крупы, летом на бахчу ходили, собирали помидоры и арбузы.

А потом пришла победа, и засобирались мы обратно. Из целого эшелона, который из Ленинграда на Кубань пришел, в обратный путь набрали только три вагона! Кто от голода умер, кого-то в лагеря угнали, кто в партизаны ушёл, а кто на фронт.

Летом 1945 года мы вернулись в Ленинград. Дом разбомбили, родственников в Ленинграде уже не осталось, а их жильё отдали другим людям. Мама приняла решение переехать к родственникам в Вязьму. Там она устроилась бухгалтером на железную дорогу, и нам дали комнату в общежитии. Спустя несколько лет я закончила школу, уехала в город Оршу, поступила в медицинский техникум и стала фельдшером. На последнем курсе я познакомилась с Аркадием Фёдоровичем Кравченко и вышла за него замуж. Спустя какое-то время мужу предложили работу в Ленинграде, где он закончил художественное училище имени Мухиной и стал ведущим инженером на предприятии «Авангард». А я работала медицинской сестрой физиотерапевтического кабинета, эта работа мне очень нравилась. Позже у нас родились две дочери, Елизавета и Елена, а сейчас у нас четверо внуков.

Вспоминая своё блокадное детство, трудную голодную юность, я часто повторяю: «Вот тебе и не верь! В блокаду не умерла, от расстрела чудом спаслась! Видно, ангел-хранитель меня вел, чтобы все это я запомнила и вам рассказала».

Воспоминания блокадного мальчишки Яцкевич Олег Станиславович, 1934 г. р

РОД ТОТ МНЕ ГОРЬКИМ ГОРЕМ ДОРОГ…

Они накинулись, неистовы,
Могильным холодом грозя,
Но есть такое слово «выстоять»,
Когда и выстоять нельзя…

И. Эренбург

Вступление

Приближается 70-я годовщина Победы в Великой Отечественной войне. А уже после этой фразы начинаются споры, разночтения и полярные толкования одних и тех же событий.

Я тоже решил отметить эту великую Победу своими воспоминаниями. Я – это Яцкевич Олег Станиславович, коренной ленинградец, 1934 года рождения, «житель блокадного Ленинграда», писатель и журналист, мирно доживающий свой век пенсионер. После окончания учебных заведений я много лет проработал инженером-конструктором в судостроительной промышленности. Занимались мы сугубо секретными разработками для создания… Стоп!! Сами понимаете.

В 2002 году умер мой старший брат, замечательный журналист и писатель – Олег Скуратов. Тогда же я написал о нём очерк, который впоследствии преобразовался в книгу «Весёленькая жизнь, или О любимых с улыбкой». Получив множество комплиментарных отзывов, я продолжил литературную деятельность и к настоящему моменту заканчиваю уже десятую книгу повестей и рассказов. Поскольку я занимаюсь самиздатом, тиражи моих книг крошечные. Половину книг я раздаю друзьям и знакомым, а вторую – реализую через магазин «Книжная лавка писателей». Основной жанр моих произведений – юмористические мемуары, но попадаются серьёзные повести и даже детективы.

Видимо, стал я к старости сентиментальным, если резанула душу до слёз фраза: «Что вы тут ползаете, старьё? Только хлеб наш жрёте на халяву!» Это выкрикнул грузчик нашего гастронома – алкаш, пропивший комнату и совесть, а фраза была обращена к старенькой учительнице, воспитавшей сотни достойных граждан нашей страны. Прасковья Михайловна (учитель) в юные годы рыла противотанковые рвы под Ленинградом, собирала в промёрзшем цеху пулемёты, чтобы родители вышеупомянутого урода выжили и родили «бесценное» чадо.

Ниже я предлагаю вам то, что сохранилось в моей памяти о тяжких днях войны.

Как рассказать?

У ленинградцев, переживших 900-дневную блокаду, остановивших фашистские дивизии буквально на окраинах города, потерявших более полумиллиона жителей только от голода, порой вызывало ревнивый смешок то, что Москве было присвоено звание «Город-герой».

«Но в эвакуацию мы отправились не сразу, остались в Москве до середины октября. Прекрасно помню 14 октября. В ЭТОТ ДЕНЬ В МОСКВЕ ЖДАЛИ НЕМЦЕВ, И ПОЧЕМУ-ТО ОТКРЫЛОСЬ МНОГО КАФЕ. (Выделено мною. – Автор.) Невероятно, но мы с актрисой Лебедевой сидели и пили настоящий кофе». (Из беседы актрисы МХАТа – Киры Головко с И. Зайчик. Журнал «Караван историй», май 2003 г.)

В сентябре в Ленинграде сгорели Бадаевские продуктовые склады (бомбёжка), в конце октября кто-то съел нашу лайку, а вы про кофе.

1990 год. Мы с братом комфортно сидели за столом и краем глаза посматривали в телевизор, где шла передача, посвящённая годовщине снятия блокады Ленинграда в 1944 году. Племянник спросил у отца:

– Пап. Вот ты постоянно вспоминаешь блокаду, а как вам жилось в осаде?

Олег (брат) закручинился, а потом предложил:

– Мой рассказ мало что даст. Правильнее сымитировать тогдашние условия.

– Это как? – заинтересовалась дочь.

– Во-первых, вывернуть и выбросить электропробки…

– А как же телевизор, микроволновка и просто покушать?

– А уроки как делать? – вякнул сыночек.

Мы с братом переглянулись.

– Всё это не потребуется, – пояснил он. – Не будет света, воды, газа, отопления. Кушать будет нечего, кроме маленького кусочка хлеба на весь день. За водой придётся ходить на канал и брать из проруби.

– А когда же в школу?

– Школу придётся пропустить, потому что с такими же ребятами будешь дежурить на чердаке и тушить зажигательные бомбы…

– Ух ты! Ты тоже тушил?

Начало

Я шестилетний мальчик. В то жаркое воскресенье 22 июня 1941 года папа повел меня и старшего брата в парикмахерскую. Дело было на даче в Терриоках (Зеленогорск). И единственный (!) радиорепродуктор передавал речь В. М. Молотова.

Война началась, и мы сразу вернулись в Ленинград, где я с величайшим удовольствием приступил к своей любимой игре «Паровоз-машинист». Реквизитами игры служили латунные шпингалеты и ручки на окне, выходящем на балкон. А уже вечером 8 сентября мама подвела меня к окну: «Посмотри, горят Бадаевские склады!» Мрачное, надо сказать, было зрелище: на фоне – нет, скорее из-за стены домов поднималось яркое зарево.

В те же дни мама, придя домой с рынка, сказала: «Ничего нет, купила только ванильный концентрат». Я не знал, что это такое, и вообще вопросы питания меня не занимали, хотя я замечал отсутствие «вкусностей».

Но наступила зима, и исчезло все! Первыми исчезли собаки и кошки. Кто-то съел и нашу лайку. Изредка мама меняла что-то из вещей, и в доме появлялись дуранда и хряпа. Пайковый хлеб – 375 граммов в день на трех человек – делился на малюсенькие кубики – и мама давала их мне и брату через час. Когда мама и брат уходили на кухню, чтобы распилить и расколоть мебель на дрова для буржуйки, я вылезал из-под трех одеял и, залезая на пианино, переводил время вперед. Возвращалась из кухни мама и, всхлипывая и улыбаясь, давала мне очередной кубик хлеба. (А в эту секунду я думал о том, какое счастье, если можно подойти к холодильнику и сделать себе бутерброд!)

Драматизм голода описал Д. Лондон в рассказе «Любовь к жизни», но я впоследствии думал, что словами повседневность этого ужаса не передать.

Ведь неспроста остались живы,
Когда Кондратий мёл метлой.
Тогда он поступил красиво
Нас не отправив в мир иной.

О. Скуратов…размышления в день юбилеяГолодные будни

Всю войну мы жили в громадной коммунальной квартире в доме № 58 по ул. Некрасова, а окна нашей комнаты выходили на Мальцевский (Некрасовский) рынок. К февралю 1942 года в квартире из одиннадцати комнат жила только наша семья, которая тоже была обречена на голодную смерть. Умерли на наших глазах все соседи, кроме, естественно, ушедших на фронт и эвакуированных. Трагизм голода усугублялся постоянным холодом. И хотя мы истопили в буржуйке массу прекрасной мебели (ее бы сейчас хватило на элитный мебельный магазин) и окно комнаты было забито фанерой и одеялом, я сутками лежал в пальто и ушанке под одеялами (приказ мамы) и мечтал о лете и о еде. Читать я уже умел, но это было невозможно из-за царившей в комнате темноты. Изредка зажигали коптилку – это фитиль, лежащий в блюдце с машинным маслом. Тогда по стенам комнаты двигались громадные тени и можно было, высунув из под одеяла руки, создать «свою собачку».