Василий Курочкин - Поэты «Искры». Том 1

• Название: Поэты «Искры». Том 1
• Автор: Василий Курочкин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Юмор
• Год: 1987

В первом томе представлено творчество В. С. Курочкина, видного поэта некрасовской школы, редактора «Искры», «автора ее направления», как писал о В. Курочкине его современник. Его выступления на страницах «Искры» со стихами, фельетонами, переводами, статьями привлекали широкое внимание читателей, сделали поэта одним из самых популярных людей в России.

---

75. НА МАСЛЕНИЦЕ

Я выспался сегодня превосходно,
Мне так легко — и в голове моей,
Я чувствую, логично и свободно
Проходит строй рифмованных идей.
— Что ж? Пользуйтесь минутой вдохновенья.
Воспойте нам прогресс родной страны,
Горячие гражданские стремленья…
— Нет, господа, давайте есть блины.

— Мы шествуем путем преуспеванья,
Запечатлев успехом каждый шаг;
Рассеял свет победоносный знанья
Невежества и самодурства мрак.
Омаров уж осталось очень мало,
Аттилы уж нисколько не страшны.
Карайте их сатирой Ювенала!
— Нет, господа, давайте есть блины.

— Заметно уж смягчились наши нравы,
На честный смех нельзя уж нападать,
В свои права вступил рассудок здравый,
И в корне зло преследует печать.
Уж на нее утихли все нападки,
Враги ее бессильны и смешны…
Раскройте нам все наши недостатки.
— Нет, господа, давайте есть блины.

— Во всем прогресс! С его победным ходом
В понятиях везде переворот.
Свершается слияние с народом.
Что чувствует в такие дни народ!
В своих стихах восторженно-свободных
Вы, как поэт, изобразить должны
Избыток чувств и радостей народных.

— Нет, господа, давайте есть блины.
Нет, господа, любя страну родную,
Стремясь к тому, чтоб каждый в ней был сыт,
Я никого стихами не взволную
И портить вам не стану аппетит.
Мы круглый год и так себя морочим.
Уж если петь — так песни старины.
Давайте петь вино, любовь… а впрочем —
Нет, господа, давайте есть блины!

<1865>

76. ПРИМЕРНЫЙ ФАТ

Пускай сатирики кричат,
Что ты презренный фат,
          Но ты мне мил.
Ты во всю жизнь ни разу, брат,
          Не изменил
Своих воззрений и манер.
          Buvons, mon cher![141]

Кругом тебя кричат, орут
Про гласность, вольный труд —
          Плечами лишь
Ты пожимаешь, тверд как Брут,
          И говоришь
О пользе всех химер и мер:
          «C’est drôle, mon cher»[142].

Когда в собрании Ноздрев,
Подняв бокал, подымет рев
          За мужика —
Ты взглянешь в стеклышко без слов
          На дурака
И выпьешь молча редерер.
          Умно, mon cher.

Не признешь ты женских прав,
Но, Гретхен милую обняв,
          Портного дочь,
Рад, где попало, подгуляв,
          Плясать всю ночь,
Хоть в шустер-клубе, например.
          Aimons, mon cher![143]

Благую часть ты выбрал, брат,—
Театр французский, маскарад,
          Обед, балет —
И черт ли в том, что говорят
          В столбцах газет
Катков, Камбек, Лягерроньер…
          Всё вздор, mon cher.

Ты также мил в кругу повес,
Хоть потерял кредит и вес,
          Хоть испытал,
Что значит время и прогресс,
          Но капитал
Еще остался для гетер.
          Vivons, mon cher![144]

Как в оны дни, хоть век не тот,
Без размышлений, без забот,
          По старине,
Пока кондрашка не сшибет
          С бровей пянсне,
На рысаках во весь карьер
          Валяй, mon cher!

Валяй, mon cher! Ты мил для нас
Живешь без сердца, напоказ,
          Без головы,
Но ты стыдишься пошлых фраз.
          В наш век — увы!
И это доблестный пример.
          Buvons, mon cher!

<1865>

77. ЗАВЕЩАНИЕ

Мой сын, я в вечность отхожу
          Из мрака суеты;
Сказал бы: в рай, да не скажу,
          И не поверишь ты.
Мой сын, я в вечность отхожу
          Из мрака суеты.

Мой сын, вверяясь небесам,
          Надейся, уповай;
Но, на́ бога надеясь, сам,
          Мой милый, не плошай.
Мой сын, вверяясь небесам,
          Надейся, уповай.

Мой сын, учись — ученье свет,
          А неученье тьма;
А жизнь на всё уж даст ответ,
          По-своему, сама…
Мой сын, учись — ученье свет,
          А неученье тьма.

Мой сын, любовь — союз сердец,
          К блаженству первый шаг;
Второй шаг будет под венец,
          А третий под башмак.
Мой сын, любовь — союз сердец,
          К блаженству первый шаг.

Мой сын, твоя опора — труд,
          Твое всё счастье в нем;
Хотя с трудом в больницах мрут
          Живущие трудом.
Мой сын, твоя опора — труд,
          Твое всё счастье в нем.

Мой сын, спокойствие души —
          Отрада беднякам;
Зато уж в нем все барыши
          И все утехи нам.
Мой сын, спокойствие души —
          Отрада беднякам.

Мой сын, будь честен и горяч
          В борьбе для счастья всех,
Да только после уж не плачь,
          Услышав общий смех.
Мой сын, будь честен и горяч
          В борьбе для счастья всех.

Мой сын, я в вечность отхожу
          Из мрака суеты;
Сказал бы: в рай, да не скажу,
          И не поверишь ты.
Мой сын, я в вечность отхожу
          Из мрака суеты.

<1865>

78. ЗАТИШЬЕ

Как будто бы после блестящего
Затеями барскими праздника
В селе самодура-проказника,
В губернии целой гремящего;

Как после эффекта финального
В французской плохой мелодраме,
Пора отрезвленья печального
Пришла и смеется над нами.

Сады, и долины с озерами,
И горы — в чуланы заброшены,
Костюмы плохие изношены
И спрятаны в шкаф бутафорами.

По форме сменив бакенбардами
Мужицкие бороды, все мы
Надели фуражки с кокардами
На лбы, надевавшие шлемы.

По-прежнему зажили панами
И, дома валяясь в халатике,
Пейзан называем мужланами
По правилам русской грамматики.

Свободнее всем как-то дышится,
И в сходках вечерних у нас
Опять беззаботное слышится:
«Куплю!», «Бескозырная!», «Пас!».

1865

79. ЧИСТОСЕРДЕЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ ОДНОГО ИЗ МНОГИХ

Минувший год я весь провел прекрасно.
Как он прошел — я не заметил сам,
Но вообще прошел он не напрасно:
Есть вспомнить что и детям и отцам!
Я в Новый год обедал у вельможи.
К шести часам собрался высший свет.
Скучали все — и я был скучен тоже,—
Но вообще прекрасный был обед.

Ученых и общественных вопросов
Тьму тьмущую поставил этот год.
Прошло сто лет, как умер Ломоносов;
Как далеко мы двинулись вперед!
Обедал я в роскошной, светлой зале.
Названий блюд мне не забыть сто лет…
Не помню уж зачем и что читали,—
Но вообще прекрасный был обед.

С наукою шло об руку искусство,
Как гибкий плющ обвив могучий дуб;
Еще обед припомню не без чувства:
Художники у нас открыли клуб.
Ковры, драпри и мебель — всё отлично…
Ну, кое-что сказал бы про буфет,
Да кое-что о выставке годичной…
Но вообще прекрасный был обед.

Принадлежа и сам к числу «хозяев»,
Я посещал усердно каждый съезд;
Там слушали так жадно краснобаев,
Что за столом недоставало мест.
Сияли там, переливаясь тонко,
Свет знания и люстр громадных свет…
Особенно понравилась мне жженка —
И вообще прекрасный был обед.

Минувший год во многом вспомнить любо,
Вот, например, еще обед возьмем —
Открытие служительского клуба —
Участие я тоже принял в нем.
Не показал ни жестом я, ни взглядом,
Что для меня противен мой сосед…
Представьте — я сидел с лакеем рядом…
Но вообще прекрасный был обед.

Все высшие ценил я интересы
И временем им жертвовал всегда:
Обедал я за процветанье прессы,
Обедал я в честь женского труда;
Пил за успех «Русалки» и «Рогнеды»,
За оперу, за драму, за балет…
Тьфу! Черт возьми! Не вспомню все обеды!
Но каждый раз прекрасный был обед!

Держась всегда вдали от нигилистов,
В серьезные вопросы погружен,
Я был введен в кружок экономистов
И на обед был ими приглашен.
Сводили там итоги и балансы;
Я тоже свел: ведь круглый год банкет!
Однако я растрес-таки финансы…
Но вообще прекрасный был обед.

Как год прошел — я, право, не заметил;
Весь год не знал, что значит слово — лень.
И Новый год с бокалом также встретил
И на обед поехал в первый день.
Шумели там, решали то и это;
Разъехались — на улице уж свет.
Вопросы все остались без ответа,—
Но вообще прекрасный был обед.

1865 или 1866

80. ВЕЛИКИЕ ИСТИНЫ