Василий Курочкин - Поэты «Искры». Том 1

• Название: Поэты «Искры». Том 1
• Автор: Василий Курочкин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Юмор
• Год: 1987

В первом томе представлено творчество В. С. Курочкина, видного поэта некрасовской школы, редактора «Искры», «автора ее направления», как писал о В. Курочкине его современник. Его выступления на страницах «Искры» со стихами, фельетонами, переводами, статьями привлекали широкое внимание читателей, сделали поэта одним из самых популярных людей в России.

---

Капиталы — суть деятели современного прогресса.

«Пятикопеечник», соч. г. Карповича

Знаю я, читатель, что делами
Важными по горло ты завален,
Чтоб моими тешиться стихами,
Как бы ни был взгляд мой идеален.
Но утешься: я не древний эллин;
Я, как ты, забыл об идеале;
Жизнью я достаточно обстрелен,
И поэт во мне «скончался вмале».

Как Полонский, я «блохой укушен»
(То есть: жизни опытом пришиблен),
Лишь к богатствам я неравнодушен,
Как Карпович и издатель Тиблен.
В 200 000 выигрыш билета —
Вот источник светлый накоплений
Вдохновенья и богатств поэта
Современных русских обозрений.

«Наше время» Павлова пропало!
Ныне с «Новым временем» Киркора,
Говорят, блаженство близко стало,
Богатеть должны мы очень скоро.
С этим новым временем условясь,
Пред одним богатством я склоняюсь —
Как поэт, вполне обсоловьевясь[157],
Перед ним лишь я утибленняюсь[158].

С новым годом вовсе не желая
Слыть врагом спокойствия заклятым,
Я тебе, читатель, поздравляя,
Одного желаю: быть богатым.
Чтобы ты вкушал, как на Парнасе
Некий бог, роскошнейшие яства,—
А уж там Карпович в «гласной кассе»
И без нас распределит богатства!

1867 или 1868

86. ПОГРЕБАЛЬНЫЕ ДРОГИ

Que j’aime à voir un corbillard!

A. Gouffé [159]

Последний экипаж людской
           Пою я в песне, дроги.
Вот выбор песни! Что ни пой,
           А всё протянешь ноги.
Придется всем от всяких бед
           Навек освободиться;
Что ж за несчастье — в лучший свет
           На дрогах прокатиться?

В былые дни, без лишних слов,
           В урочный час к могиле
И богачей и бедняков —
           Всех на руках тащили.
Стал ныне человек умней
           И самых бедных даже
Препровождает в мир теней
           В приличном экипаже.

Богач со смертию всего
           Лишается и плачет.
Я — не оставлю ничего;
           Я — в выигрыше, значит.
Я в этот мир пришел пешком,
           Но на свиданье к деду
Хоть и на дрогах, хоть шажком,
           А все-таки поеду.

За колесницей богача —
           Тщеславия затеи —
Ливрейный траур волоча,
           Толпой идут лакеи.
А я богат и без ливрей,
           Богатствами иными:
Пойдет кружок моих друзей
           За дрогами моими.

Веселость, гений мой! я жив,
           Покуда ты со мною;
Когда ж и ты, на мой призыв,
           Окажешься мечтою —
Тогда скажу, махнув рукой,
           Совсем готов к дороге:
Что ж делать! Стих пришел такой;
           Закладывайте дроги!

<1868>

87. НА МОГИЛЕ Д. И. ПИСАРЕВА (БРАТЬЯМ-ПИСАТЕЛЯМ)

Еще один из строя выбыл вон,
Где уж и так ряды не слишком тесны.
Мир памяти скончавшегося — он
Писатель был талантливый и честный.

Талантливый и честный! В двух словах
Заключена властительная сила:
Одушевлен был ею этот прах,
Освящена теперь его могила.

В борьбе со злом, идущей без конца,
Им двигала полезная идея,—
И юношам в их чистые сердца
Он внес ее, умами их владея.

Усопший брат! Мир памяти твоей.
Увы! Ты жил, как Добролюбов, мало.
Ты чист, как он; зерна твоих идей
Не подточило опытности жало.

Мы видели, как старились умы
И как сердца прекрасные скудели.
Поклонимся ж могиле ранней мы —
Созревшие для неизвестной цели.

1868

88. РАЗДУМЬЕ

Зол я впервые сегодня вполне;
Зол — оттого что нет злости во мне.

Нет этой злости, которая смело
Прямо из сердца срывается в дело.

Нету ее — ненавистницы фраз,
Злобы святой, возвышающей нас.

Есть только жалкая, мелкая злоба,
Не доводящая даже до гроба;

Злоба, с которой хоть семьдесят лет
Можно прожить без особенных бед

И умереть, чтобы видели внуки
Самый пошлейший род смерти — от скуки.

<1869>

89. НАДОЛГО ЛИ? [160]

Надолго ли? Надолго ли! С двух слов,
Произнесенных, впрочем, благосклонно,
Я видел ночью много диких снов
И целый день бродил как полусонный.
И лишь теперь, два месяца спустя,
Отдавшись весь работе благодатной,
Отвечу я, все шансы разочтя:
Надолго ли? Надолго, вероятно.

Когда больного с смертного одра,
Где видел он вблизи мученья ада,
Вдруг на ноги поставят доктора,
Покорный им, он станет жить как надо.
Он в меру ест, он в меру пьет и спит.
Спросите вы у доктора, примерно,
Надолго ль он здоровье сохранит?
Ответит врач: надолго — это верно.

И с «Искрой» так. Она была больна
Болезнью женской — недостатком воли;
В истериках так мучилась она,
Что прикусить язык пришлось от боли.
Теперь характер возвратился к ней.
— Что ж, женщина с характером! Прекрасно!
Она послушней станет и скромней…
— Надолго ли? — Надолго, очень ясно.

Свободу слова, право на журнал
В наш век, когда кредит во всем непрочный,
Как драгоценный некий капитал
Дают вам в долг, с вас вексель взяв бессрочный.
— Ну-с, вы теперь спокойны или нет? —
Вам кредитор сказал бы, встретясь с вами: —
Надолго ли? — Вздохнете вы в ответ:
— Надолго ли-с? Решать извольте сами.

Все вообще писатели у нас
Народ неизбалованный, небурный;
В самих себе мы держим про запас
И ножницы и карандаш цензурный.
Тот, кто сберег среди житейских гроз,
В сознании общественного долга,
Для дела мысль — тот смело на вопрос:
Надолго ли? — ответит: да, надолго.

Пока стремится общество вперед,
В грядущее спокойным смотрит взглядом
И сбить себя с дороги не дает
Корыстным и шипящим ретроградам,
До тех пор в нем, для счастия людей,
Не может быть свободной мысли тесно —
И, как залог грядущих светлых дней,
Надолго всё задуманное честно.

1869

90–91. В НАШЕ ВРЕМЯ…

1. ПРОЛОГ

Роскошь так уж роскошь — истинно беспутная;
Бедность так уж бедность — смерть ежеминутная;
Голод так уж голод — областию целою;
Пьянство так уж пьянство — всё с горячкой белою.

Моды так уж моды — всё перемудренные;
Дамы так уж дамы — полуобнаженные;
Шлейфы так уж шлейфы — двух- и трехсаженные;
На пол нагло брошены камни драгоценные.

Нечто лучше женщины в красоте искусственной,
С шиком нарисованной, чувственно-бесчувственной:
Обаянье демона, ангела незлобие —
Во втором издании «божие подобие».

Похоть так уж похоть — с роковою силою
Деньгам, сердцу, разуму — всем грозит могилою:
Старцы льнут и падают, как грудные деточки,
И за ними дети их — плод от той же веточки.

Воры так уж воры — крупные, с кокардами;
Кражи так уж кражи — чуть не миллиардами;
Жуликов-мазуриков в эту пору грозную —
Как на небе звездочек в ноченьку морозную.

Мелкие скандальчики с крупными беспутствами;
Разоренья честные с злостными банкрутствами;
Фокусы бумажные, из нулей могущества —
И на каждой улице описи имущества.

И на каждой улице, с музыкою, с плясками,
Разоряют вежливо, обирают с ласками,
И — притоны мрачные, кутежи с злодействами,
И убийства зверские целыми семействами.

И работа вечная и неугомонная,
И холодность мертвая, строгость непреклонная,
И с трибун словесников речь всегда медовая,
И нужда молчащая, но на всё готовая.

Скорбь так скорбь безмолвная. Горе, как нахлынуло,
Всё существование разом опрокинуло:
Знает погибающий, что никто не сжалится,
И, как сноп бесчувственный, сам в могилу валится.

Смех так смех насильственный, злобы не скрывающий,
Или разухабистый и стыда не знающий,
Или уж отчаянный, с умоисступлением —
Над собой, над ближними и над всем творением.

2. ХЛЕБА И ЗРЕЛИЩ!