Георгий Травин - Снайпер

• Название: Снайпер
• Автор: Георгий Травин
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1951

«Когда Вася Волжин уходил на фронт, война рисовалась ему чем-то вроде массовой стрельбы в тире или на полигоне. Год назад он окончил снайперскую школу Осоавиахима, получил диплом и был уверен, что ему сейчас же, чуть ли не в самом военкомате, дадут снайперскую винтовку и он пойдет на передовую — «щелкать» гитлеровцев, как «щелкал» мишени на стрельбище.»

---

— Ноги у нас не устали, товарищ капитан. Работа сегодня была у нас больше лежачая, — возразил Волжин.

— Что за пререкания? — шутливо прикрикнул командир. — Садись и рассказывай. Со всеми подробностями, как и что…

— Так, — молвил капитан, выслушав сообщение Волжина (командир батальона был необыкновенно скуп на похвалы). — Что еще имеешь добавить?

— Гитлеровцы в том районе стали чересчур осторожны, товарищ капитан. Надо попытать счастья в другом месте.

— В каком же это? — спросил командир. — Небось, опять что-нибудь выдумал?

Да, конечно, у Волжина был уже план новой замечательной засады. План этот он всесторонне обсудил со своим напарником, и тому замысел друга очень понравился. А командир батальона отнесся к предложению сдержанно.

— Над этим еще надо подумать, — сказал он. — Я сам посмотрю по карте, что тут может получиться. Потолкую с разведчиками. Они все эти места облазали. Идите, отдыхайте. Пока хорошенько не отдохнете, о таком предприятии не может быть и речи.

Нельзя сказать, что предложение Волжина не понравилось капитану Ивлеву. Опытный командир, он сразу оценил план снайперов; он помнил суворовское правило: «Делай то, что враг считает невозможным, чего он, во всяком случае, не ждет». Но капитан очень дорожил своими снайперами и не хотел рисковать ими.

Снайперы имелись в каждой роте полка Зотова, и обычно действиями своих снайперов руководил командир роты. Но двух молодых снайперов второй роты — Волжина и Пересветова командир батальона взял под свое личное наблюдение и сам давал им боевые задачи. При этом он старался, насколько возможно, беречь их. Пожилой офицер, он не только ценил Волжина и Пересветова как снайперов, он питал к ним отеческие чувства. Особенно нравился ему Волжин. Глядя на его смеющееся лицо с детски-ясными голубыми глазами, яблочно-румяными щеками и задорно вздернутым носом, трудно было поверить, что это грозный истребитель фашистов.

Корреспондент армейской газеты рассказал капитану Ивлеву такой случай. Однажды их фоторепортеру приказано было снять в полку Зотова отличного снайпера и отличного повара. Лейтенант сфотографировал Волжина и Кузнецова, отослал оба снимка в редакцию, а сам проехал в другую часть. Как всегда, на обороте своих фото он сделал краткие надписи. Но в редакции решили, что фоторепортер перепутал. Всем показалось, что мрачноватый, худощавый парень, с горящими, как угли, глазами обязательно должен быть снайпером Волжиным, а круглолицый, улыбающийся во весь рот паренек не кто иной, как повар Кузнецов. Чуть было не сделали в газете из снайпера кашевара!

Глядя на Волжина, капитан часто вспоминал этот курьезный случай и улыбался.

После каждой новой записи в его снайперской книжке Пересветов старался улучить минутку, чтобы написать письмо отцу. В письме он обязательно сообщал, сколько врагов истребил. Волжину тоже очень хотелось поделиться радостью победы с самым близким, родным человеком, но он оберегал мать от тревоги и беспокойства и писал, что по-прежнему находится в запасном полку и что все у них тихо и мирно. Писать так становилось уже невмоготу — перо из рук валилось. Дальше так продолжаться не могло. Наконец, он придумал способ, не тревожа мать, сообщать ей о своих успехах на фронте и обо всех боевых делах. Он написал, что теперь ремонтирует заграничные механизмы. Это — работа высокой точности, требующая большого внимания и искусства. В таких иносказаниях изображая истину, он несколько успокаивал свою совесть — совесть снайпера, в числе основных заповедей которого значится правдивость.

Сочинять «аллегорические» письма было нелегко. Волжин с завистью поглядывал, как Пересветов быстро, не задумываясь, пишет все, что хочет. Самому ему приходилось думать над каждой фразой и после еще несколько раз перечитывать написанное, чтобы как-нибудь не проговориться.

4. ЛЯГУШАЧЬЕ БОЛОТО

Рапорт о поражении русскими снайперами разносчиков пищи и двух других солдат пошел, как водится, по команде и к вечеру дошел до командира части полковника Липпе. Это был пожилой немец с обрюзгшим лицом и порядочным животиком. Полковник быстро произвел в уме подсчет. Считая этих четырех, всего за день было убито и ранено русскими снайперами на участке полка одиннадцать солдат. Вместе с семью, убитыми при огневом налете русской артиллерии (прямое попадание в стрелковую траншею), получится восемнадцать. Среднесуточные потери по восемнадцать человек составят пятьсот сорок в месяц. А если в месяце тридцать один день, то пятьсот пятьдесят восемь (Липпе любил подсчитывать точно). Это более двух рот… Черт возьми! Так весь его полк может без боев, бесславно «растаять» здесь, под Ленинградом!

Полковник почувствовал себя нехорошо, на лбу выступил пот. Небольшие в отдельности, потери эти были страшны своей регулярностью и неизбежностью. Особенно расстраивали полковника русские снайперы. Они были неуловимы и появлялись в самых неожиданных и невероятных местах. От снайперских пуль не было спасения даже в глубоких окопах: русские подбираются к ним почти вплотную, чуть ли не залезают в них! А что же немецкие снайперы? Где они? Отсиживаются в стрелковых траншеях? Боятся риска, эти хвастуны, Мюнхгаузены, одной пулей убивающие десять человек!

Полковнику нередко доносили об уничтоженных русских, но он не верил этим донесениям, хоть и не возражал против награждения отличившихся: ведь ему было выгодно, чтобы его солдаты получали побольше наград — это создавало славу полку и его командиру. Снайперы Липпе нахватали уже немало железных крестов и других орденов, но удалось ли им уничтожить хоть одного русского снайпера?

В этом полковник сильно сомневался. Командиры батальонов и рот не разделяли его сомнений, считали, что немецкие снайперы — лучшие в мире и никому с ними не сравняться. Взять хотя бы Пауля Шперлинга. Он прошел всю Европу и с начала войны убил более трехсот человек. Портрет Шперлинга появлялся во всех иллюстрированных журналах Германии. Даже в журнале для домашних хозяек красовалось надутое лицо галантерейного приказчика с бесцветными глазами и такими же усиками, которые усилиями художников и ретушеров превращались в темные.

Пауль Шперлинг!

Когда называли это имя, каждый офицер в полку Липпе, если не произносил вслух, то думал: «О! Это звезда. Настоящий солдат. Зверь!»

Только сам Липпе не говорил «О!» — во-первых, потому, что командиру полка не пристало преклоняться перед рядовым, а во-вторых, потому, что и Шперлинга он считал все же «Мюнхгаузеном».

Были в полку Липпе и другие прославленные снайперы, например Фридрих Фриде, маленький прыщавый ефрейтор, с зелеными, кошачьими глазами, о котором говорили, что имя у него — знаменитое, а фамилия — потешная. В самом деле, Фриде — мир, самая неподходящая фамилия для «истинного» германца, призвание и стихия которого-война!

Как бы опровергая свою фамилию, Фриде воевал еще задолго до открытия военных действий в Европе. Он открыл свои «боевые действия» в тот год, когда бывший ефрейтор Адольф Шилькгрубер, переименовавшийся в Гитлера, сделался фюрером. С этого времени нацист Фриде и начал безнаказанно дебоширить в кабаках и притонах Берлина и других городов. Как и почему он стал снайпером, этого никто не знал, но стрелял он, действительно, очень метко. Когда перед ним, на расстоянии в двести шагов, привязывали к столбу чеха, поляка или француза, он попадал пулей в лоб или глаз живой мишени — по желанию «публики». Очевидно, Фриде стал метким стрелком в организации гитлеровской молодежи, а может быть, обучался и в армейской школе снайперов.

В немецкой армии придавалось большое значение подготовке снайперских кадров Но кадры эти сколачивались главным образом из головорезов, из отъявленных фашистских молодчиков, вроде Фриде, которому ничего не стоило на улице оккупированною города мимоходом прострелить головку выглянувшего из окна ребенка. Зеленые глаза Фриде при этом оставались пустыми. Казалось, под низким нависшим лбом его были не живые глаза, а оптика. К этой бездушной оптике придана была блестящая оптика Цейсса, которую немцы считали лучшей в мире. В итоге получился идеальный убийца, зверь с оптическим глазом.

И гитлеровцам было непонятно: как это русские снайперы, не идущие, по их понятиям, ни в какое сравнение с немецкими, ухитрялись чуть ли не каждый день выводить из строя по десятку немцев?

Полковник Липпе решил положить этому конец. Не веря, однако, в способность своих «Мюнхгаузенов», он принял организационные меры. С помощью начальника штаба полковник составил приказ, которым предписывалось в каждой роте создать специальные посты наблюдения за русскими снайперами. Во главе каждого поста наблюдения должен стоять офицер. Он будет нести персональную ответственность за все потери от огня русских снайперов на участке роты. В каждой роте решено было выделить минометы и пулеметы для молниеносного уничтожения снайперов, обнаруженных наблюдением.